Собачья работа - Галина Романова

— Вы приехали, чтобы судить моего брата!

— Я приехал, чтобы установить истину, милое дитя, — улыбнулся тот. — Я не судья, а всего лишь дознаватель. И зовут меня пан Вышонец. Именно суд будет определять меру наказания для преступника на основе тех фактов, которые я представлю.

— Витолд ни в чем не виноват!

Мне пришлось дернуть девочку за руку, чтобы она вела себя сдержанно.

— Это и предстоит установить. Так вы — сестра арестованного? Могу я узнать ваше имя?

На сей раз девочка вняла моим настойчивым тычкам.

— Агнесса Пустопольская, — церемонно произнесла она и сделала реверанс.

— Очень приятно. — Пан Вышонец подошел ближе. Смотрел он очень внимательно, и мне это не слишком нравилось. — Вы любите своего брата?

— Очень! Витолд добрый. Он никогда никого не обижал!

— А мне донесли, что он убил несколько человек. Разорвал их когтями. Что он — оборотень, жуткое чудовище…

— И мой брат! — снова взвилась девочка. — Не всех же он убивал! Дайну вот не тронул!

— Дайну? — Круглые глаза дознавателя остановились на моем лице. — Кто это?

— Это я, — пришлось сознаваться.

— Вот как? Значит, вы остались в живых после столкновения с оборотнем?

— Многие остались в живых после столкновения с ним, — уклончиво ответила я.

— Их допрошу позже. Сейчас я разговариваю с вами. Почему оборотень вас не тронул?

— Не знаю, — соврала я. То есть знаю, но не скажу. Оборотень или нет, чудовище или нет, но Витолд не мог причинить мне вреда. Я доверяла этому человеку — а благодарностью в ответ платил зверь.

— Я тоже пока не знаю. Но скоро мы это выясним.

На крыльце показался «слеток» — оруженосец и слуга брата Домагоща. Этот тихий паренек почти не выходил из комнаты, отведенной рыцарю, ни с кем не разговаривал, лишь передавал приказы или просьбы «подорлика», кажется, никто не знал его имени. Приблизившись, он тихо промолвил:

— Брат Домагощ ждет вас.

— Хорошо. — Пан Вышонец улыбнулся и, махнув своим слугам, направился в замок. Но уже на ступенях обернулся через плечо: — Я не прощаюсь.

Князя Витолда держали не в подземельях его родового замка. В один из первых дней его перевезли в городскую тюрьму, постаравшись скрыть от народа тот факт, что князя обвиняют в оборотничестве. Слух по городу шел совсем другой — дескать, при охоте на чудовищного кабана он был тяжело ранен, и эта болезнь выражается в каких-то странных припадках: князь сильно ударился головой и теперь немного не в себе, мечется в горячке, бредит и ведет себя странно. И исходов возможно два: либо он поправится, либо останется одержимым до конца дней. В этом случае ему придется отречься от власти и доживать свои дни где-нибудь взаперти, в клетке как дикому зверю.

Услышав в «Кровавой Мари» этот слух (деньги благодаря княгине Эльбете у меня теперь были, так что заказала не просто дешевый и слегка разбавленный «пенсионный» эль, а хорошее вино), я подумала, что тут чувствуются сразу две руки: Тодора Хаша и брата Домагоща. Сам молодой рыцарь, несмотря на сопротивление княгини Эльбеты и Агнешки, не терял надежды стать в будущем новым князем, женившись на подросшей княжне. Письмо-то матери Любане я отвезла, но что будет дальше? Артефакт украли из-под ее носа, хотя о нем практически никто не знал. Про письмо известно. Долго ли оно будет в безопасности? А что до рыцаря, то «подорлик» несколько раз проговаривался, что их орден отлавливает истинных оборотней для опытов и разведения. Князь Витолд истинный оборотень, более того, «молодой здоровый самец», и наверняка ему в зоопарке ордена уже приготовили самок, или с кем там его собрались спаривать. Лично у меня при одной мысли об этом в душе поднималась волна отвращения. Он человек, нельзя с ним обращаться, как с животным!

Сегодня у князя был первый допрос. До этого пан Вышонец по очереди беседовал со всеми нами, не исключая даже Агнешки, правда, с девочкой он разговаривал при мне и матери. Сестра не выдала брата ни единым словом. Она и впрямь его не боялась, несмотря на то что своими глазами видела обращение. Более того, Агнешка высказала смелую мысль: оказывается, когда она убежала, брат внушил волкопсам отыскать ее в лесу и охранять до того момента, когда ее найдут. Ну и фантазия у этого ребенка! Я бы точно не смогла такое придумать.

Правда, потом дело дошло до меня, и пришлось напрягать мозги, пытаясь объяснить необъяснимое. А дознавателю очень хотелось знать, правда ли то, что оборотень трижды сталкивался со мной и все три раза я уходила от него целая и невредимая? Да, правда. А почему? Откуда я знаю? Спросите у Витолда… Мы обязательно спросим у подсудимого, а пока хотим услышать вашу версию. Так почему? Не знаю. А если подумать?

Нет, ответ у меня был. Но что-то подсказывало, что не стоит о нем сейчас говорить. И вообще лучше держать в тайне нашу с ним первую ночь. Я тогда не знала, что князь — оборотень. Тогда он был для меня только мужчиной, нуждавшимся в утешении. Я после того случая несколько дней провела в тревоге — а что, если у меня будет ребенок? На войне-то я береглась как умела: некогда думать о детях, а тут про все забыла. Но мое тело все решило за меня — в тот же день, когда Витолда арестовали, у меня началось кровотечение.

Помнится, на войне я ненавидела свое тело за эти дела. Мало того, что резкие спазмы мешали сосредоточиться, и порой хотелось просто лечь, свернуться калачиком и ни о чем не думать. Мужчины помалкивали и делали вид, что ничего не замечают. А я была готова все на свете проклинать и радовалась, когда время от времени случались сбои. Теперь я тоже радовалась, но немного по-другому. Если бы все получилось, если бы у меня был ребенок от князя, орден Орла ни за что не выпустил бы из рук такой ценный «опытный образец». Не прошло бы и недели, как я оказалась бы в соседней с князем клетке. Самец и самка. Брр… Я залпом допила вино, чтобы хоть как-то успокоиться.

А сегодня у него первый допрос. Пока я тут сижу в «Кровавой Мари», с ним беседует дознаватель. Зачитывает ему показания свидетелей, спрашивает… Рядом непременно «подорлик», довольный тем, что удастся заполучить для исследований такой экземпляр. О чем они с ним разговаривают? «Как давно вы стали оборотнем?» «Что вы для этого делали?» «Заключали ли вы договоры с темными силами?» «Что они вам обещали? Мировое господство? Деньги? Что?» А что он мог им сказать? Он же не виноват в том, что таким родился! Он не может отвечать за дела своих предков, за то, что стал первенцем. Правда, он убил двух человек — Мирчо Хаша и его вдову. Но и убийца-то не он, а оборотень! Сам Витолд даже не помнил об этом. Разве можно судить человека за то, чего он не совершал?!