MMIX - Год Быка - Роман Романов

Уместен здесь и сам ветхозаветный «демон пустыни» с учётом того, что в роли «пасхальной жертвы» вскоре окажется иерусалимская церковь. По всей видимости, именно символика этой сцены определила выбор имени для Азазелло. Древнееврейское имя «демона пустыни» Азазел необходимо Автору, чтобы подтвердить, что «золотая коробочка» является аллегорией «Послания к Евреям». Главным содержанием этого послания является отмена ветхозаветного принесения жертвы Богу. Азазелло, убеждающий Маргариту последовать за ним, к «безопасному иностранцу», передаёт суть Послания к иудейской общественности. Лучше стать «козлом отпущения» и удалиться из города в пустыню, чем оказаться в роли агнца, принесённого в жертву. Тем более что жертва эта теперь бессмысленна, потому что Иисус своим самопожертвованием искупил грехи и стал вместо иудейских первосвященников единственным посредником перед Богом.

Период 65-66 годов в иудейской истории – это внешне спокойный период грёз и поэтических мечтаний об освобождении от душной атмосферы, предшествующей революционной грозе. Впрочем, и в 20 главе Романа ничего особенного не происходит, кроме пародии на падение башни. В мае 66 года случается падение римской крепости Масада, а в августе уже в самом Иерусалиме – падение Антониевой башни и изгнание из города римлян и иродианской власти. Для тех, кто принял спасительный смысл Послания к Евреям, это становится сигналом покинуть обречённый город.

Когда мы ранее находили параллели 21 главы с историческими и политическими событиями, каждый раз речь шла о той или иной форме «смуты». Не стали исключением и древнеиудейские параллели. Сначала революция зелотов пролетела над самим городом, не пощадив дома римской знати (не только Латунский, но и Квант – вполне латинская фамилия). Затем революционная анархия распространилась на соседние иудейские земли, но не остановилась на этом. В остальных частях Сирии и Египта иудейская смута стала сигналом к антииудейской смуте, страшным погромам. Впрочем, именно в этом пункте сирийская или александрийская смута не отличалась от самоубийственной политики зелотов и сикариев в самой Иудее. Секта фарисействующих христиан вынуждена искать убежище за ближайшей большой рекой так же, как в 21 главе мчащийся на всех парах из Москвы киевский дядя.

Но самое удивительное, что начавшаяся в Иудее смута перекинулась и на Галлию с Испанией, и на саму Италию. Восстание провинций против Нерона завершилось его смертью в июне 68 года. В это время будущий император Веспасиан уже выступил в поход против Иерусалима и залил кровью Галилею. Однако смерть Нерона и борьба за власть в центре заставили его приостановить кампанию. Иудейская смута, прокатившись по соседним провинциям, вынуждена возвратиться в изначальные пределы – в Иерусалим.

Смерть Нерона и временное затишье в иудейской войне после неё означают наступление 22 стадии в рождении христианства. В 22 главе есть явный намёк на падение династии Цезарей, которая вынуждена отдать царскую мантию своему «офицеру», то есть военачальнику. Есть также все основания полагать, что главной причиной всей этой смуты стал кризис финансов римской империи, то есть по меркам того времени – мировой финансовый кризис. Нужно полагать, что кредиторы императора Нерона были заинтересованы в непрерывной череде пышных празднеств и соревнований, которые были призваны доказать римской черни и провинциалам, что власть устойчива и богата, а монеты с профилем Нерона являются надёжным платёжным средством. Одним из главных злодеяний иудейских смутьянов был отказ от «грязных» римских денег и эмиссия «кошерной» монеты. Так что Бегемот как символ финансовой олигархии очень даже имеет отношение к этой партии.

К этому же периоду после смерти Нерона и до воцарения Веспасиана относится появление самой яркой и загадочной книги Нового Завета – Откровения Иоанна Богослова. Символ «хрустального глобуса» или «магического кристалла» является вполне оправданной аллегорией для этого события. Как мы и предполагали раньше, речь здесь идёт о некоторой совершенной форме тайного учения, которая понятна только его создателям. Иудео-христианская общественность может увидеть в этом тексте разве что устрашающее обещание жестоких войн: «Царем над собою она имела ангела бездны; имя ему по-еврейски Аваддон, а по-гречески Аполлион».[83] И в этом случае выбор имени для демона военного сословия связан с указанием на конкретную книгу Нового Завета. Маргарита видит образы войны в «хрустальном глобусе», и тут же появляется Абадонна.

«Апокалипсис» – самая спорная из всех книг Нового Завета, подлинность или значимость которой ставилась под сомнение, особенно в период вселенских соборов, примирения церкви с имперской властью. Уж больно заточена эта книга против Рима и земных царей вообще. Однако, несмотря на неудовольствие властей именно этот Апокалипсис был признан каноническим, что говорит о его важнейшей и известной Отцам Церкви исторической роли в рождении христианства. Однако, в чём именно заключается эта роль, официальная церковь постаралась запамятовать. Как не желает вспоминать о том, что изначально в Евангелии шла речь о двух церквях и двух истолкованиях.

Собственно, об этих двух церквях и двух разных истолкованиях одного Писания рассказывает аллегория из 22 главы про больную ногу Воланда. Нога — это носитель обуви истолкования. В древнеримском контексте речь тоже идёт о серьёзной ране, которую из-за гонений Нерона и Анны получила римская церковь Петра и Павла, а также иерусалимская церковь Иакова. Из-за этой раны христианство оказалось вне активных событий во время иудейской смуты. Но в кабинетной тиши, в изоляции острова Патмос другая, тайная церковь во главе с апостолом Иоанном или под эгидой его имени делает ещё более важную работу – создаёт главные книги христианства.

К этому моменту те ученики Иисуса, кто верно воспринял скрытые в притчах, иносказаниях, символах религиозно-философские идеи, должны были осознать, что второго пришествия при жизни этого поколения не будет. Это осознание проявляется в идейном течения «тысячелетников». Отголосок его можно найти в Послании Петра: «Одно то не должно быть сокрыто от вас, возлюбленные, что у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день».[84]

Если бы речь шла о втором пришествии в ближайшие годы, то зачем тогда нужно было это разделение на две церкви – земную церковь Петра и тайную церковь Иоанна? И в чём на самом деле смысл символического имени Камень для Симона-рыбака, избранного на роль основателя земной церкви? При том что сам Иисус рассказывает притчу о зерне, упавшем на камень, которое не сможет прорасти. Камень – плохая почва для прорастания зёрен, но отличное основание долговременного хранилища для зерна. Если мы хотим сохранить зёрна подлинного смысла учения для будущих поколений, когда почва будет готова воспринять эти смыслы, то нужно не допустить его преждевременного прорастания. Поэтому должна быть создана земная, фактически мирская церковь, лояльная властям и чуждая умствованиям, но упорная в своей проповеди и распространении Писания. Эту церковь просто нельзя наделять знаниями о тайном смысле притч и иных иносказаний, иначе плохо проросший смысл будет искажаться при толкованиях и переводах.

После создания этого зернохранилища, строительство которого было завершено в Риме в 64 году, нужно загрузить его качественным зерном. Именно эта работа второй ноги происходит в последнюю четверть Надлома первоначального христианства. Как Автор нашего Романа использовал для своей тайнописи образы русской смуты ХХ века, автор Апокалипсиса активно заимствует образы римской смуты I века. Современники и потомки легко обнаруживают в книге образы антихриста Нерона, Римской империи, семи императоров и десяти провинций. Однако эти современные автору исторические образы никак не могут исчерпать содержание книги. Хотя объяснение этих параллелей между далёким будущим и древнеримским настоящим для автора книги мы уже с вами объяснили. Автор Апокалипсиса пережил вместе с апостольской церковью 12 стадий её Надлома в течение 40 лет и теперь может представить себе стадии Надлома в масштабе тысячелетий.

Нам осталось ещё раз вернуться к 23 главе, чтобы обнаружить параллели с последними годами Иудейской войны. Сразу же замечаем, что иродианские приближённые Веспасиана создают ему на основе мессианских мотивов Ветхого Завета миф о великом владыке мира, который должен выйти из Иерусалима, как его победитель. То есть в отличие от Нерона он не просто воплощение римского Бога, но и «иудейский мессия» для масс-медиа своего времени. В этом смысле Веспасиан становится антитезой Христу на ещё более высоком уровне.