Меланхолия гения. Ларс фон Триер. Жизнь, фильмы, фобии - Нильс Торсен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мне лучше всего удается… – повторяет он и замолкает, размышляя, – отыскивать то, что хорошо удается другим. Когда я снимаю фильм, я как будто повар, который идет на овощной рынок за покупками. Я знаю, что мне нужно приготовить, я знаю, какие продукты мне нужны, и я отлично умею отличать свежие корни от несвежих и представить, как они смогут изменить вкус блюда. – Он поднимает очки на лоб. – Я знаю, что мне потребуется для того, чтобы приготовить базовое блюдо, но плюс к этому я никогда не отказываюсь докупить еще каких-нибудь редких или странных ингредиентов, с которыми может быть будет интересно поработать.
– Получается, на тот момент, когда ты их покупаешь, ты еще не уверен, пригодятся ли они тебе вообще?
– Да, и не исключено, что именно в этом моя оригинальность. По крайней мере, я точно знаю, что на моей кухне хорошо бы иметь какие-то экзотичные специи или козелец испанский. Это такая штука, у которой совершенно водянистый вкус, – фыркает он. – Я нахожу что-то, что на первый взгляд совершенно не годится для этого блюда, так что в результате все превращается в маленькую исследовательскую экспедицию. Я пересматриваю ящики с экзотическими фруктами и нахожу какую-то маленькую штуку. И не исключено, что в результате я сконцентрирую всю готовку вокруг маленького, похожего на изюмину фрукта.
Он сидит немного молча, собираясь с мыслями.
– Я не должен преувеличивать, – говорит он, – но в глубине души я на сто процентов уверен в том, что именно я купил. Я знаю, что на дне пятого пакета лежит маленькая горошина. Я точно помню, когда именно я ее нашел. Актеры иногда не понимают, почему я останавливаю их и говорю «спасибо» именно там, но это потому, что я как раз заметил то, что мне было нужно. И они не должны волноваться и переживать, что у них нет того, что мне нужно, – я буду продолжать, пока этого не получу.
– Какой же вкус в итоге у твоих фильмов?
– Это как с экзотической кухней, – начинает он и продолжает, пока в голосе закипает смех. – Знаешь, как когда вдруг оказывается, что… суп синий. На вкус это совершенно обычный суп, и я никого не хочу отпугнуть цветом, наоборот. И если мне удается синий суп, то все, больше никаких фокусов.
* * *«Старческими фильмами» называет Триер грандиозные повторения, к которым прибегают режиссеры, завоевав всеобщее признание и разленившись.
– Те режиссеры, которых я по-настоящему уважаю, – это те, которые продолжили идти в том же направлении, не обращая внимания на то, модно это или нет. Стенли Кубрик не следовал духу времени, он его создавал. Но почти все мои любимые когда-то режиссеры на этом срезались.
Главный жизненный проект Ларса фон Триера – это не просто снимать хорошие фильмы.
– Я хочу прокладывать новые тропы, – говорит он.
Или, как он еще это называет, «идти на запад».
– Представь, что группа людей попадает на необитаемый остров, – объясняет он, – и им нужно узнать его размеры, так что они отправляют гонцов во все стороны. Тебе дают задание идти на запад, и, если ты будешь идти, никуда не сворачивая, рано или поздно ты сможешь подсчитать, какова протяженность острова в этом направлении. Но если ты по дороге вдруг говоришь: «А что там на юге, интересно? Там круто, кажется, пойду-ка я проверю», то никакой пользы, как от пионера, от тебя нет.
Поэтому же на протяжении долгих лет Ларс фон Триер смотрел очень мало новых фильмов, вместо этого растрачивая тот фонд, который успел пересмотреть в молодости.
– Я очень рано посмотрел огромное количество фильмов, которые продолжаю очень ценить и исходя из которых могу двигаться вперед. И я боюсь, что, если буду смотреть больше, я подвергнусь влиянию и начну менять направление, – говорит он. – У меня есть прицел и цель, и мне не нужна помощь, чтобы найти дорогу. Я хочу использовать те средства, которыми я располагал, начиная этим заниматься. И так как мне не нужно зарабатывать много денег и я все равно старый скаут и идеолог, который знает, что его земная роль – это идти на запад, ну что ж, тогда ничто не мешает мне идти на запад. На восток, юг и север посланы другие. Только так мы сможем вычислить площадь острова.
* * *Однако ответить на вопрос, что именно ему нужно там на западе, Триеру нелегко. Потому что это, по его собственному выражению, одновременно и «чувственный запад». Чувство того, что ему самому нравится в фильмах. Идея о том, чем он может обогатить кинематографические средства выражения.
– Я признаю, что во мне есть что-то от алхимика. Они ведь смешивают самые разные металлы и пытаются потом их нагревать. Все для того, чтобы найти философский камень.
– Что же ТЫ хочешь найти?
– Ну, если бы я мог, скажем, добавить какую-то букву в алфавит. Хоть одну маленькую буквочку. Тогда было бы… прекрасно. Но одно дело, что я хочу расширить средства выражения и язык, это достигается просто неустанным движением на запад, потому что в результате ты рано или поздно оказываешься там, где никого до тебя не было. Однако это не имеет никакого отношения к зрителям. Это просто маленькая моя лабораторная работа, в процессе которой я сижу с чашкой Петри и разрабатываю более сильный цвет или добавляю каких-то звуков.
– Ты когда-то сказал, что фильм должен быть как камушек в ботинке – это тоже цель?
– Да, это тоже. И потом – хотя я и отрицал это всегда – нужно, конечно, принимать во внимание интересы публики. Фильм должен быть камушком в ботинке для тех, кто его смотрит, – говорит он, улыбаясь. – Приходится, к сожалению, мириться с тем, что люди должны захотеть этот фильм смотреть.
– Очень неудобно, конечно, что в кинозалах должна быть публика.
– Да, ужасно. Для многих фильмов это просто разрушительно, – смеется он.
– Какое удовольствие зритель может получить от того, что фильм – как камушек в ботинке?
– Хм… ну не исключено, что тут в дело вступает вся эта протестантская чушь про то, что только то, что приносит тебе боль, может идти тебе на пользу. Как с массажем, например… если ты вышел из кабинета и тебе только приятно и ничего больше, ты начинаешь подозревать, что тебя недостаточно помяли для того, чтобы это имело какой-то смысл в перспективе. Но, – продолжает он, – это не обязательно должен быть большой камень. Вполне достаточно такого, который зритель выкинет сразу после сеанса, отойдя от кинотеатра на несколько метров.
Он отодвигает тарелку и смотрит на меня.
– Ты слышал о японских садах, которые вымощены камнями, образовывающими нелогичные и смещенные узоры? Так, что людям приходится задумываться перед каждым шагом. Красота, по-моему, потому что каждый раз ты можешь взглянуть на сад по-другому.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});