Новый мир. Книга 4: Правда (СИ) - Забудский Владимир

— Это — лицо, задержанное по указанию СБС в соответствии с Законом «Об особых полномочиях». Я, специальный прокурор III ранга Миллер, являюсь заместителем процессуального руководителя расследования, в рамках которого произведено задержание. Препятствование мне в выполнении моих служебных обязанностей является уголовным преступлением.

— Простите, мэм, но капитан…

— Я не знаю и не желаю знать никакого «капитана». Я направляла запрос о привлечении вашего подразделения в качестве силовой поддержки лично полковнику Джеймсону, командиру вашего батальона. Мой ранг государственного служащего соответствует армейскому званию бригадного генерала, и я напрямую общаюсь с офицерами соответствующего уровня. Так что я настоятельно рекомендую вам, сержант, отправиться прямо к полковнику, и спросить у него, имеете ли вы право перечить мне и вмешиваться в процесс моего взаимодействия с задержанным лицом. Лучше отправляйтесь прямо сейчас. Потому что если я приглашу полковника прийти сюда и объяснить вам очевидные вещи, которые вам и так полагается знать, — предполагаю, что он не будет так тактичен, как я.

У людей, привыкших к тяготам армейской службы, как правило, хорошо развиты инстинкты, необходимые, чтобы сохранить свою задницу целой в условиях жесткой субординации. Один из таких инстинктов велит не перечить людям, которые ведут себя как большие шишки, если их поведение выглядит достаточно правдоподобно.

— Вас понял, мэм! Простите, мэм! — выкрикнул он.

— Миллер, — прошептал я. — Раз уж ты тут главная, может, прикажешь сержанту дать мне хоть каплю воды? Горло пересохло после той дряни, которой вы меня накачали…

— Сержант, дайте ему воды, — велела она.

Достав из-за пояса металлическую флягу и отвинтив крышечку, сержант нехотя шагнул ко мне и довольно грубо ткнул горлышко фляги мне в рот. Мне было не до того, чтобы обижаться из-за недостатка обходительности — я присосался к фляге, как умирающий от жажды в пустыне, едва не причмокивая от удовольствия, и не обращал внимания, что капельки жидкости стекают у меня по подбородку на грудь и на колени.

— Спасибо, — прошептал я, когда фляга почти опустела.

Ничего не ответил, сержант сделал знак рукой стоящему за моей спиной сослуживцу и они вместе направились к выходу из помещения. Прокурор дождалась, пока в ответ на стук сержанта дверь снаружи открыли и выпустили рейнджеров, а затем закрыли. Тогда она педантично достала из своей сумочки влажную салфетку и начала тщательно протирать стул и столешницу.

— Я удивлен, что я жив после того, как пробыл пару часов без сознания под присмотром этих парней, — заметил я.

— Их привлечение было вынужденной мерой. Их сменят специально обученные люди из G-3, — пояснила она спокойно, не прерывая своего занятия.

G-3 «Пантера» была одной из групп специальных операций, входящих в состав СБС. Их обычно привлекали в качестве силовой поддержки к тем операциям, в рамках которых Служба не желала взаимодействовать с другими силовыми структурами в силу особой секретности или по иным причинам. Я ожидал, что мне с самого начала придется иметь дело именно с ними. Но вместо этого Миллер обратилась за помощью к Джеймсону, прекрасно зная, что тот подчиняется Окифоре. В то, что она допустила просчет и не учла столь серьезный риск, мне не верилось. Надеялась, что нигериец использует удачный шанс избавиться от меня, и она сможет умыть руки, записав, что я «убит при оказании сопротивления» или «совершил самоубийство»? Не исключено.

Почему Окифора не воспользовался такой возможностью? Не решился? Или, может быть, просто не имел возможности попросить Джеймсона об услуге? Не каждый захочет рисковать своей головой ради командира. Особенно — командира, которого ненавидишь. Ни для кого, кто имел хотя бы общее понятие о положении дел в Силах специальных операций, не было секретом, что у Джеймсона — давний конфликт с Окифорой, не будь которого, он бы давно получил генеральское звание. Может быть, Миллер именно поэтому прибегнула к помощи Джеймсона?

Завершив протирание и придирчиво уставившись на стул, она наконец произнесла:

— Что ж, признаюсь, тебе удалось меня удивить, Войцеховский. Даже после твоего звонка я не ожидала, что ты и впрямь явишься. Все размышляла, что за подвох подстроил ты или те, кто стоит за тобой.

— Прости, что нарушил твои планы, — съязвил я. — Я понимаю, что гораздо удобнее было выставлять меня лжецом дистанционно, чем глядя мне в лицо.

Она наконец присела и пристально уставилась на меня. Я ответил ей таким же взглядом. Некоторое время в помещении царило молчание, наполненное осязаемым напряжением, которое создавалось от столкновения наших взоров. В холодных глазах за стеклами ее очков отражалась напряженная умственная работа, как у шахматиста, который пытается просчитать все варианты ходов в партии. Я бы многое отдал за возможность хотя бы на миг заглянуть в ее мысли. Какие цели она на самом деле перед собой ставит? Чьим интересам на самом деле служит? Верит ли моим словам в студии у Барри Гоффмана? А если да — зацепили ли эти слова струны ее души, или она легко способна оправдать все услышанное «интересами глобальной безопасности»? Верит ли она, что я действую по собственной инициативе, или расценивает мои поступки как часть чьей-то большой игры — Консорциума, оппозиции, Сопротивления, Евразийского Союза?

Я был без сознания довольно долго. За это время СБС вполне могли провести сканирование моего сознания. Это мог сделать даже человек, который находился на борту U-3 под видом медика — благодаря научно-техническому прогрессу, теперь это может быть сделано с помощью портативного устройства, внешне трудноотличимого от медицинского оборудования. Данные, снятые вне специализированной лаборатории, не могли быть чёткими и надёжными. Но все же их было достаточно, чтобы со значительной точностью проверить достоверность картинки, показанной в студии OWN. А при необходимости СБС могла провести сколько угодно сканирований в лабораторных условиях. Так что сомнений в правдивости моих слов у них быть не могло.

Пойдет ли СБС на то, чтобы сфальсифицировать результаты экспертиз и обвинить меня во лжи? Или попробует просто замять мою историю, не давать общественности никакой информации, пока шум не утихнет? Конечно же, они могли бы легко пойти и на то, и на другое. Но если «Правда о войне» заработает так, как я рассчитывал, если за моим признанием последуют десятки и сотни других — то ни грубая подтасовка, ни замалчивание не сработают, не удовлетворят общественность. А значит, скорее всего, властям придется дать общественности объяснение тех картин, которые были им показаны в студии у Барри Гоффмана.

Решатся ли власти пойти ва-банк, взять на себя ответственность и прямо заявить, что всё, что было сделано во время войны, делалось с ведома верховного руководства, в интересах Содружества наций и было оправдано высшими целями? Нет, едва ли. Это нанесло бы сильный удар по репутации властей, дало бы козырь в руки их политических оппонентов в глобальной информационной войне. Даже если Патриджу было известно обо всем, что делали Окифора, Чхон и другие псы войны, даже если это делалось с его молчаливого одобрения — он не мог позволить себе признаться в этом, и уж точно не в момент, когда его власть пошатнулась.

А раз так, то единственным рабочим вариантом действий для властей Содружества оставалась имитация расследования и поиск козлов отпущения, в идеале — с переводом стрелок в сторону политических противников, в первую очередь — Консорциума. Именно этого, по словам Робера Фламини, и опасались в Консорциуме — вплоть до того, что считали меня самого подставным лицом, играющим в пользу партии Патриджа.

Игра была ювелирно тонкой. Люди калибра Гаррисона, Брауна или даже Чхона, какими бы влиятельными они ни были, едва ли имели статус неприкасаемых в глобальном масштабе — сильные мира сего могли ими пожертвовать, если бы посчитали это целесообразным. Проблема в том, что если припереть кого-то из них к стенке, то они могут начать говорить. И один Бог знает, насколько громкие имена тогда сорвутся с их уст. Эти имена, ещё не увидевшие свет, были их последним щитом, страховкой. Понимая это, они едва ли назовут их, оставаясь на свободе. А если так, то СБС выгоднее позволить им улизнуть из своих сетей, а затем отчитаться перед общественностью, что эти люди прячутся под крылом Консорциума, так что вот, мол, где собака зарыта. Конечно же, еще выгоднее было бы просто уничтожить их, чтобы спрятать концы в воду. Но люди такого типа — стреляные воробьи. Они наверняка хорошо подстраховались на случай внезапной смерти, оставили по всему миру самораспаковывающиеся посылочки с компроматом. В СБС это тоже не могли не понимать.