Осень патриарха. Советская держава в 1945–1953 годах - Спицын Евгений Юрьевич

Судя по «Журналу посещений кремлёвского кабинета И.В. Сталина», вскоре после этих событий, в конце июля 1951 г., в присутствии Л.П. Берии и Г.М. Маленкова вождь провёл важную встречу с новым руководством МГБ СССР, на которой дал прямые указания С.Д. Игнатьеву, С.И. Огольцову, С.А. Гоглидзе, Н.Н. Селивановскому, Е.П. Питовранову и министру МГБ УССР Н.К. Ковальчуку о серьёзной перестройке всей агентурно-оперативной работы министерства и предложил сократить его агентурную сеть почти на 70 % и полностью ликвидировать институт осведомителей.

Между тем, как утверждает Н.В. Петров,[505] первоначально И.В. Сталин предполагал назначить новым министром союзного МГБ генерал-лейтенанта С.И. Огольцова, но в начале августа 1951 г. тот направил вождю личное письмо, в котором сообщил, что он тяжело болен и по заключению врачей ему прописан постельный режим. Более того, он предложил назначить врио главы МГБ СССР другого заместителя министра — генерал-майора Евгения Петровича Питовранова, — и на него же «возложить участие в допросах по делу Абакумова». Однако накануне своего отъезда в отпуск на Кавказ 9 августа 1951 г. И.В. Сталин по подсказке Г.М. Маленкова назначил новым министром МГБ СССР Семёна Денисовича Игнатьева, оставив за ним и ключевой пост заведующего Отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК ВКП(б). При этом новым заместителем министра по кадрам был назначен бывший главный кадровик ЦК Компартии Украины, первый секретарь Одесского обкома КП (б) У генерал-майор Алексей Алексеевич Епишев. При этом следствие по делу В.С. Абакумова было передано Генпрокуратуре СССР, где его куратором стал зам. генпрокурора К.А. Мокичев.

Тем временем сам М.Д. Рюмин, получивший за рвение и бдительность на службе должность и. о. начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР и звание полковника, решил не останавливаться на достигнутом и направил И.В. Сталину и Г.М. Маленкову новую порцию разоблачений руководящего состава МГБ СССР. В результате вопреки робкому протесту самого С.Д. Игнатьева Постановлением Совета Министров СССР полковник М.Д. Рюмин был утверждён заместителем министра и членом Коллегии МГБ СССР и начальником Следственной части по особо важным делам. Он же стал инициатором очередной волны арестов в центральном аппарате МГБ, жертвами которой в начале ноября 1951 г. стали все отставленные незадолго до того заместители министра — генералы Е.П. Питовранов, Н.Н. Селивановский, А.С. Блинов, Н.А. Королёв и ряд других, которые многие годы находились под «враждебным влиянием» В.С. Абакумова и К0.

А тем временем тогда же, в ноябре 1951 г., шарахнула новая «бомба». На сей раз после разговора И.В. Сталина с министром госбезопасности Грузинской ССР генерал-лейтенантом Николаем Максимовичем Рухадзе, состоявшегося в Цхалтубо ещё в конце сентября 1951 г., Политбюро ЦК ВКП(б) 9 ноября 1951 г. приняло Постановление «О взяточничестве в Грузии и об антипартийной группе т. Барамия М.И.». Как считают ряд историков (Н.В. Петров, О.В. Хлевнюк, Й. Горлицкий, В.М. Соловейчик[506]), «несомненно, текст этого Постановления был продиктован „знатоком“ местной специфики», то есть самим И.В. Сталиным, однако никаких серьёзных доказательств своего «открытия» они так и не приводят. Более того, Н.В. Петров акцентирует внимание на том, что в тексте этого Постановления речь шла не только об «укоренившейся коррупции», которую прикрывает «группа лиц», состоящая из «мингрельских националистов», о самом «мингрельском национализме», который крайне опасен своей неуёмной жаждой бесконтрольной власти и угрозой распада Грузинской ССР на ряд «провинциальных княжеств», но также и о связях части руководства Грузии с грузинской белой эмиграцией, опекаемой американской разведкой. Причём в качестве главного агента иностранных спецслужб была названа известная парижская группа Ноя Жордании — Евгения Гегечкори — двух ключевых фигур бывшего правительства меньшевистской Грузии, которая «обслуживает шпионской информацией американскую разведку, получая за это доллары». По версии Н.В. Петрова, упоминание Евгения Петровича Гегечкори, родного дяди (а отнюдь не брата) Нино Теймуразовны Гегечкори — жены самого Лаврентия Павловича Берии — было прямым выпадом против ближайшего сталинского соратника. Однако надо иметь в виду, что, во-первых, именно И.В. Сталин ещё весной 1948 г. инициировал возвращение на малую родину грузинских меньшевиков из «французской ссылки», во-вторых, как верно подметил Ю.Н. Жуков, о возможных связях группы М.И. Барамии с антисоветской грузинской эмиграцией пока упоминалось лишь «теоретически» и, в-третьих, куда важнее, как считает В.М. Соловейчик, была возможная связь руководства Грузинской ССР не с белой эмиграцией, а с двумя известными и очень влиятельными еврейскими кланами — кланом Мирилашвили из мингрельского села Кулаши и кланом Крихели из Тбилиси. И хотя в этом Постановлении ничего пока не говорилось об арестах, они вскоре конечно же последовали. Первым делом были арестованы второй секретарь ЦК КП (б) Грузии Михаил Иванович Барамия и министр юстиции Авксентий Нарикиевич Рапава, который до этого в течение целых пяти лет занимал должность министра госбезопасности Грузинской ССР.

Вскоре Политбюро ЦК вновь разбирало «грузинский вопрос», но на сей раз в куда более «масштабном варианте». Для отчёта о выполнении Постановления Политбюро ЦК ВКП(б) в Москву был вызван весь состав Бюро ЦК КП (б) Грузии. На заседании 27 марта 1952 г., где председательствовал Г.М. Маленков, в присутствии И.В. Сталина, В.М. Молотова, Л.П. Берии, Л.М. Кагановича и С.Д. Игнатьева было принято новое Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «Положение дел в Компартии Грузии», где прямо указывалось, что «дело с исправлением ошибок и недостатков в работе ЦК КП (б) Грузии идёт медленно, со скрипом, неудовлетворительно, и в партийных организациях и среди беспартийных… имеет место недовольство медлительностью в действиях ЦК КП (б) Грузии по борьбе за ликвидацию последствий вражеской деятельности группы Барамии». Более того, «в ходе следствия выяснилось», что эта группа «намеревалась захватить власть в Компартии Грузии и подготовить ликвидацию Советской власти в Грузии». Поэтому этим же Постановлением Политбюро ЦК, которое, по информации Ю.Н. Жукова,[507] готовили новый председатель Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) Матвей Фёдорович Шкирятов и новый глава Отдела партийных, профсоюзных и комсомольских органов Николай Михайлович Пегов, с должности Первого секретаря ЦК КП (б) Грузии был снят Кандид Нестерович Чарквиани, обвинённый в «политической слепоте» и «медлительности» в борьбе с «последствиями вражеской деятельности группы Барамия», и на его место назначен давний бериевский антагонист, первый секретарь Кутаисского обкома партии Акакий Иванович Мгеладзе. Причём, что любопытно, для проведения этого Постановления в жизнь в Грузию был направлен сам Л.П. Берия, который вынужден был инициировать новую волну арестов по «Мингрельскому делу», в том числе своих прямых выдвиженцев — многолетнего министра внутренних дел генерал-лейтенанта Григория Теофиловича Каранадзе, его заместителя генерал-майора Константина Павловича Бзиаву, прокурора Грузии Владимира Яковлевича Шонию и других влиятельных персон.

В связи с этим обстоятельством неизбежно возникает законный вопрос: каковы же были конечные цели «Мингрельского дела», в том числе по отношению к «главному мингрелу» — Лаврентию Павловичу Берии. Одни историки (Н.В. Петров[508]) полагают, что, по всей вероятности, в задачу И.В. Сталина не входило уничтожение Л.П. Берии и смысл всего этого дела заключался, прежде всего, в борьбе против клановости в грузинском руководстве и возможности «держать в руках» самого Л.П. Берию, время от времени напоминая ему, «кто в доме хозяин». Другие авторы (О.В. Хлевнюк, Й. Горлицкий, Т. Бловелт[509]), в целом соглашаясь с подобной трактовкой этого дела, утверждают, что главной целью И.В. Сталина, организовавшего «Мингрельское дело», было «не наращивание массовых репрессий… а устранение от власти и уничтожение лишь одного клана грузинских чиновников, связанных с Л.П. Берией. Конечно, это дело, как и все другие сталинские акции такого рода, было многофункциональным», и одним из важных элементов этого дела стала «борьба против центробежных тенденций в партийном аппарате». Более того, эта группа авторов утверждает, что «характер атак против членов Политбюро в 1951–1952 годах», то есть Л.П. Берии, Н.А. Булганина и Н.С. Хрущёва, лишний раз говорил о том, что И.В. Сталина вполне устраивал «сложившийся в его окружении баланс сил, и он опасался его нарушить. Запугивая своих соратников, он не считал более необходимым доводить дело не только до физической расправы, но и до должностных перестановок». Одновременно все эти кампании свидетельствовали и о том, что основным орудием политического контроля для И.В. Сталина «оставались органы госбезопасности, руководство которыми он ни на минуту не выпускал из своих рук». Третья группа авторов (В.М. Соловейчик[510]) утверждает, что это дело было куда более серьёзным и могло окончиться не только падением Л.П. Берии с вершин государственной власти, но его реальным уничтожением, поскольку под каток «Мингрельского дела» попали люди из его ближайшего окружения — Вардо Максимелишвили, Давид Матарадзе и Илья Тавадзе. Наконец, ещё одна группа авторов (Ю.Н. Жуков[511]) считает, что за организацией «Мингрельского дела» стоял исключительно Г.М. Маленков, который таким образом устранял последнего серьёзного конкурента в борьбе за высшую власть, а И.В. Сталин в тот период, уже давно отошедший от какой-либо реальной работы и полностью потерявший всякий интерес к любым вопросам, предоставил своим соратникам полную свободу рук в борьбе за его наследство и верховную власть в стране.