Реликтовая популяция. Книга 2 - Виктор Васильевич Ананишнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотя до следующего островка можно было при хорошем замахе докинуть камнем, никто не рискнул начать переправу.
– Что же такое происходит? – У Тлумана тряслись руки и губы. Присмет впервые увидел его таким растерянным. – Ты слышал о таком? – пытался перекричать думер взвизгнувшее чудовище. – Я о таком даже от стариков наших не слышал. Им моря мало, так они здесь сцепились, а?
– Непонятно, – прокричал в ответ Присмет, от неприятного чувства передёргивая вдруг застывшими плечами. Ему самому хотелось бы задать кому-нибудь подобные вопросы.
Может быть, где-то там, в морских просторах, подобные схватки среди монстров происходят повсеместно, но чтобы такое случилось во время половодья, пожалуй, нигде, как знал Присмет, не упоминалось. Иначе в Сохе не готовились бы к водному празднику, подпорченному в этом году потерей лодок. Обычно при большой воде морские чудища заплывали в реки и, случалось, нападали на тех, кто не убрался подобру-поздорову подальше от воды, как это случилось тремя днями раньше с крином, посланным за беглецами, но чтобы они вступали друг с другом в смертельные схватки – Присмет мог только догадываться, а увидеть пришлось впервые.
Они ему совершенно не понравились – зрелище не привлекало, а звуки, издаваемые при этом монстрами, и вовсе лишали картину сражения привлекательности.
Присутствие четверки монстров особенно сказалось на тескомовцах, чудом избежавших челюстей громадного чудовища, когда оно внезапно напало на них в лодочной экспедиции всего три дня назад. Они теперь ни за что не хотели не то чтобы переправляться, а и подходить к берегу ближе, чем на десяток берметов.
Складывалась неприятная и неприемлемая ситуация.
Преследование нельзя было продолжать, не обеспечив безопасности, но и отсиживаться на одном месте тоже было бессмысленно. А монстры как будто забыли о времени, с остервенением грызя друг друга.
– Ну и что будем делать? – остановился напротив Горы Мяса Тлуман, устав бегать туда-сюда.
У него самого не появлялось в голове никаких идей и теперь он решил уповать на менее подвижный, как ему представлялось, ум Присмета, надеясь, что он туго, однако верно осмыслит создавшуюся обстановку и даст правильное решение, как поступить дальше.
– Стоять нельзя, – сказал Присмет. – Так может продолжаться весь день – А двигаться… Хм… Здесь всего ничего. Рискну!
Он высказался и внезапно для самого себя почувствовал, как в нём рождается, словно в старые, добрые для него дни, когда он выходил на публику и потрясал её своими фокусами с применением чудовищной силы, скопленной в его мышцах. Как он демонстрировал рискованные трюки, от которых многим становилось худо только потому, что они видели его феерические упражнения.
Присмет в три шага вплотную подошел к берегу, взялся за борт вытащенной почти полностью на берег лодки и обернулся к тескомовцам. Те следили за ним, но пока что не понимали его действий.
– Кто со мной рискнёт на тот берег? Кто не трус? Кто хочет испытать себя? Есть прекрасный случай!
Присмет знал – его предложение обязательно вызовет у кого-то из них чувство пойти на всё, лишь бы показать перед другими свою удаль или пощекотать нервы, доказав себе и окружающим, что он не трус и способен ещё не на такое.
Так оно, как предполагал Присмет, и случилось. Добровольцев нашлось даже больше, чем могла поднять лодка. Пришлось навскидку руки, не глядя в лица, указать на четверых, разрешая им сопровождать себя.
– Рискуешь! – заряжаясь нетерпением и азартом, воскликнул Тлуман, приплясывая на месте.
Его живые глаза рыскали вокруг, отмечая положение лодки и людей рядом с ней, расстояние до монстров и путь, который предстояло одолеть Присмету и дерзнувшим пойти с ним.
– Будь наготове! – отмахнулся Присмет.
Лодку столкнули на воду в мгновение ока, ещё одно мгновение – и все разместились в ней. Присмет сам сел за весла, понимая, что обратно ему придётся возвращать лодку за другой партией бойцов, ободренной успешной переправой первой.
В успехе он не сомневался, как будто всё знал наперёд. Лодку подтолкнули с берега, Присмет налег на вальки, всё время помня об их хрупкости в его руках – могут сломаться, и, сделав не более пяти пар взмахов, с силой воткнул нос лодки в песок соседнего острова.
Успех был поддержан рёвом радости теми, кто остался на предыдущем острове. Там уже торопливо снаряжалась вторая лодчонка, а первая с Присметом возвращалась назад.
Монстрам не было дела до сухопутных разумных, они сводили свои, непонятные людям, счёты. Их пасти рвали плоть противника, оглашали округу трубными звуками, кипящая вокруг них вода из серебристой принимала кровавый оттенок.
Не прошло и блеска, а весь крин в целости и сохранности был переправлен через протоку. Тескомовцы с расширенными глазами от совершённого Присметом поступка, гурьбой сопровождали его через весь остров, отдав лодки на попечение добровольцев, пожелавших провести их вокруг острова на другую оконечность. Бойцы понесли бы виновника торжества на руках, не будь он поистине Горой Мяса.
Тлуман, взяв на себя наведение порядка при загрузке лодок, перебрался на другой берег одним из последних. Выскочив из судёнышка, он подбежал к Присмету и схватил его руку в немом восторге. Идя по суше, он не выпускал из своей миниатюрной ладони громадную кисть руки Присмета и беспрестанно говорил, закатывая глаза от переполнявшего его чувства:
– Вот теперь я счастливый человек. Я воочию увидел Сильнейшего из разумных! Ты и вправду тот, о ком рассказывают небылицы! О! Я бы ни за что не пошёл на то, что только что совершил ты на наших глазах. Это невозможно передать словами, уж поверь мне!.. Как я боялся за вас, и как вы лихо перемахнули с берега на берег! А эти-то, эти… хи-хи!.. даже не дрогнули, чтобы вам помешать. Ты настоящий…
Присмет, насупившись и прихрамывая, шагал рядом с думертом, делая один шаг, тогда как Тлуману приходилось делать три. Не по сердцу ему пришёлся спектакль, неожиданно даже для него самого устроенный бойцам Тескома. Что его дёрнуло? Слава?.. Тщеславие?.. Чушь! Славы у него было столько, что он бежал от неё. Тщеславие же теплилось в те далёкие времена, где о нём никто ничего ещё не знал, а потом, всем известному, оно было ему ни к чему. Да и вообще он не был тщеславным человеком. Тогда что? Не пресловутый же долг перед этими растерявшимися людьми, с которыми он делает одно дело?..
А, впрочем, что гадать? Вернее всего, в нём взыграло и первое, и второе, и третье и потянуло его поступить
