Ересь Хоруса: Омнибус. Том IV - Дэн Абнетт

Конрад Кёрз был проклят даром предвидения. Во снах, видениях и образах пророчеств он мог увидеть, как суждено умереть другим, как будет полыхать будущее, и как все сущее обратится в руины. Это было не простое понимание причин и следствий, но немилосердное прикосновение пророчества. Он видел проблески будущего, погружаясь в них в кровавых снах и видениях наяву. Путь между настоящим и будущим был скрыт от него, подобно далекому острову ужаса на горизонте времени. Смерть и разрушение тревожили его взор: смерть друзей, братьев и сыновей, кипящих в крови и пламени. Он видел собственную смерть и знал, что умрет от руки отца. Кёрз вполне успешно скрывал свое проклятие, и до нас дошло лишь то, что случайно проскальзывало в рассказах других, в том числе Фулгрима, которому Кёрз доверял. Можно предположить, что именно отсутствие надежды толкнуло его на путь предательства.

Сколько его преследовали видения, столько он стремился к пониманию. В частности, его занимало нострамское гадание на картах; в бесконечных раскладах он высматривал путь между настоящим и будущим, которое он видел.

Правда в том, однако, что воссоединение примарха с легионом стало первым витком спирали, по которой Повелители Ночи падали все глубже в бездну ужаса и нигилизма. После отбытия Кёрза Нострамо сбросила навязанный мир, вернувшись к беззаконию. С этого момента Нострамо питала Восьмой легион не самыми лучшими из лучших своих юнцов, а подонками, пропитанными кровью и жестокостью. Некоторые утверждают, что они начали отравлять легион, извращая его цели и превращая Повелителей Ночи в простых убийц, наделенных силой полубогов. Это утверждение преднамеренно упускает из виду некоторые факторы, не последним из которых было предводительство Кёрза. Скорее всего, со временем он начал презирать своих сыновей — но он все еще был их повелителем. Вместо того чтобы сдерживать легион, он вел его, неся мир посредством насилия от планеты к планете. Временами казалось, для таких методов были причины, но часто единственным обьяснением децимаций, свежевальных ям и распятия целых городов было то, что Повелители Ночи просто наслаждались этим. Они перестали быть чудовищами, потому что это необходимо, и стали просто чудовищами.

Очевидно, что у Императора были опасения насчет действий Восьмого легиона, и явной нестабильности его примарха, но неясно лишь то, что было сделано для сдерживания Кёрза и его сыновей. Были слова, приказы, быть может, даже угрозы, но никаких действий. Не было руки правосудия, чтобы пресечь преступления Повелителей Ночи. Почему так было, вопрос, на который сейчас не найти ответа, и нам остаются только последствия. Серия зверств росла в течение десятилетий, пока Кёрз окончательно не обратился против Императора, подобно пути, уводящему все глубже в неминуемую тьму. В самом деле, из всех легионов и их примархов Повелители Ночи были самыми зловещими и подозрительными, будучи осужденными за резню и чудовищные преступления, совершенные на службе Императору. Они были созданиями тьмы, марионетками своего отца, разбитого жаждой правосудия и дурными предсказаниями. Какой еще могла бы быть их судьба, кроме как погрузиться обратно в ночь, из которой они и вышли?

Многие были удивлены, когда на призыв нанести удар по Хорусу и четырем легионам-отступникам ответили Повелители Ночи. Многие годы Восьмой легион ходил по границе недозволенного, ведя свои собственные войны ужаса, подобно теням в рядах сил Великого Крестового похода. Столь велико в те времена было отчаяние, что мало кто усомнился в помощи Кёрза, а те, кто испытывали сомнения, возможно, помнили стремление Повелителей Ночи наказать тех, кто отринул свет. Как показало предательство и Резня в зоне высадки, Восьмой легион отверг связь не со всеми участниками Великого Крестового похода, и их жажда возмездия превратила их в тех же самых предателей и отступников, коих они некогда презирали.

Гибель Нострамо стала концом длинной цепи событий, в ходе которых Повелители Ночи утратили свою последнюю честь. Неконтролируемое поведение Повелителей Ночи вызывало презрение и враждебность других легионов. С ростом недовольства Кёрза все чаще мучили видения и предзнаменования гибели, бедствий и предательства. Он видел, как рушится все, к чему он стремился, порядок и правосудие исчезают из галактики, а его сыновья превращаются в чудовищ без причины и высшей цели. Кёрз стал еще более замкнутым, и то немногое светлое, что еще оставалось в его существе, угасло, оставив лишь тьму и крики об утраченном будущем.

Все сильнее теряясь в собственной душе, Кёрз открылся Фулгриму, единственному брату, которому доверял. Фулгрим нарушил доверие, рассказав Рогалу Дорну о своих опасениях относительно Кёрза, все больше уступающего безумию. Ситуация достигла критической точки, когда в системе Черот Кёрз потерял над собой контроль и едва не убил Рогала Дорна. Спасаясь от гнева Дорна, Кёрз вернулся в тайные пределы, которые всегда были его пристанищем. В тот момент до него дошли вести с Нострамо. Мир, который он вытащил из варварства, снова скатился к преступности и пороку. Люди, назначенные править в его отсутствие, поддались алчности, и города мира без солнца снова запели воплями убийства. Приговор Кёрза был быстрым и простым; Повелители Ночи уничтожили Нострамо. Как примарх и главнокомандующий Крестового Похода он был волен казнить и миловать, но в момент гибели Нострамо Повелители Ночи утратили последнее, что их сдерживало, хоть и потребовалось предательство других, чтобы это вышло на свет.

Наследие Нострамо наложило свой отпечаток на организацию Повелителей Ночи. Внешне они следовали схеме, близкой многим другим легионам, но за ее фасадом каждый аспект жизни легиона был пронизан эстетикой ужаса, а также традициями банд и дворов Нострамо. И хотя Повелители Ночи были бессердечными и суровыми, в них присутствовала гордость, а внешние атрибуты и титулы аристократии и власти составляли ключевую часть их сущности. Соперничество, часто с применением насилия, было характерной чертой этого легиона. Мало кто в его рядах не носил какого-либо титула, а то, как легионеры украшали свое оружие, было выдающимся, хоть и ужасающим. Более того, они обычно куда чаще, чем даже самые свирепые воины из легионов Пожирателей Миров или Белых Шрамов, украшали свою броню и бронетехнику изуродованными останками тех, кто противостоял им, и использовали искусство свежевания и демонстрации мертвых тел, чтобы вселять страх во врагов. У этого безумия была цель, по крайней мере, изначально. Подобные ужасающие демонстрации ясно говорили: «Вы разделите их судьбу».

На уровне отделений Повелители Ночи имели множество единиц разной специализации, хотя относительно других отделений число осадных отрядов и отрядов прорыва было меньше, чем в других легионах. Повелители Ночи также обладали несколькими уникальными боевыми подразделениями: печально известные Отделения Ужаса, единственной целью которых было вызвать и нагнетать страх в рядах врагов, и Ночные Рапторы, которые пролетали над врагами, оставляя за собой кровавые следы из останков ими убиенных и вопя из модифицированных вокс-репродукторов. Почти все отделения в легионе имели название, которое использовали вместо стандартного обозначения. Таким образом, отделения в роте могли называться когтями, клешнями или другими грозно звучащими словами, часто вместе с указанием иерархии или титула: Стигийский коготь, Десятая клешня, Пятые присягнувшие — как пример некоторых из многих тысяч. Рота являлась основным стратегическим подразделением в легионе Повелителей Ночи, и каждое отделение относилось к роте, которая могла насчитывать от сотни до тысячи воинов. Большинство рот имели название помимо номерного обозначения: так, Двадцать седьмая (в переводе с нострамского) называлась «Раздробленный Череп», Сто Четвертая — «Траурные Братья», Семьдесят Первая — «Кровавые Судьи», и так далее. В отличие от многих других Повелители Ночи использовали ордена и батальоны как полупостоянные образования рот вместо универсальной структуры, отдавая предпочтение своим собственным делениям. Эта кажущаяся архисложность скрывала удивительно эффективный и гибкий подход к ведению войны, позволявший легиону действовать с высокой степенью подвижности и быть готовым в любой момент разделяться на независимые боевые единицы или объединяться в структуры любой сложности — как прикажет их повелитель.

Конрад Кёрз был Темным Королем своего легиона, объектом страха для своих сыновей, равно как и объектом преданности. Не вызывает сомнения, что многие были искренне преданы ему, но в то же время, столь же многие казалось, испытывали страх вместо благоговения, а некоторые ненавидели своего генетического предка. Кёрза, похоже, это не заботило до тех пор, пока все исполняли его приказы.