Письма и документы (1917-1922) - Ю Мартов

Из России уже месяц нет писем, и это вызывает беспокойство как о судьбе наших, так и о функционировании нашего маленького транспорта, который до сих пор быстро и аккуратно доставлял "Вестник" в небольших количествах и как раз теперь должен был расшириться почти до 1000 экземпляров.

На лето в Берлине почти никого не осталось, и это не могло не отразиться на делах. В частности, меньше было сделано в области агитации по поводу гонений на социалистов в России, чем можно было сделать, принимая во внимание готовность, на этот раз проявленную независимыми. Благодаря отсутствию всех нас, не устроили ни одного массового собрания, что было возможно. В провинции кое-что было сделано. А теперь вопрос о помощи голодающим естественно вытеснил наш маленький вопрос. В этом деле наше отсутствие тоже не могло не отразиться. Благодаря ему не независимые, а коммунисты успели взять на себя инициативу обратиться к партиям и Gewerkschaft'ам510 с предложением образовать общий рабочий комитет для сбора денег и т.д. Mehrheiter,ы ответили поэтому отказом с нелепой мотивировкой, что это дело надо вести вне всякой политики, а следовательно, не нужно особого рабочего комитета. Тогда Unabhangigen, разумеется, отказались образовывать комитет с одними коммунистами. Далин пытался втолковать Mehrheiter'ам, что комитет можно и должно образовать так, чтоб он не попал в зависимость от коммунистов, но что образовать его нужно, ибо если сборы среди рабочих будут сконцентрированы в особом комитете и не растворятся в суммах, собираемых немецким Rotes Kreuz511, то комитет сможет делегировать своих уполномоченных, чтобы отвозить купленные на пролетарские деньги продукты, медикаменты и проч., и в самой России самостоятельно организовывать при Московском общественном комитете раздачу помощи; он указал ему, насколько это важно не только для того, чтобы в России знали, что это пролетарская помощь от "социал-предателей" и т. д., но и чтобы эти делегаты могли, вернувшись, дать отчет здесь о том, что делается в России и как большевики ведут дело "борьбы с голодом".

[...]

Для большевиков характерно, что, образуя в Москве "общественный комитет512, они набрали для него "буржуев", отказавшихся от политической борьбы, и интеллигентов типа Кусковой, но не впустили не только нас и эсеров (что с политической точки зрения понятно), но и наших "дезертиров", которые ушли от нас в качество "левых" и почти-большевиков, но не захотели войти в коммунистическую партию (Горев, Суханов, Трояновский, а в последнее время сам "симпатичный" Ерманский). Они от нас потому и ушли, что "партийное клеймо" закрывало им доступ к неполитической деятельности, которую они могли бы вести рука об руку с большевиками. Но для большевиков эти "левые", как связанные с рабочей массой, более нежелательны, чем Кускова или Е.Смирнов (Гуревич)513, которого они пригласили, хотя он правее правого кадета.

Привет кавказцам. Пишите, как себя чувствуете. Обнимаю Вас.

Ю. Мартов

P.S. Скажите при случае, чтобы мне послали экземпляра два Вашей брошюры и чтобы несколько штук послали в Берлин: хотя оригинал и был послан в Москву, но мы пошлем хоть пару экземпляров для знающих язык.

Деньги из Цюриха я давно получил.

ИЗ ПИСЬМА С. Д. ЩУПАКУ

8 августа 1921 г.

Дорогой Самуил Давыдович!

Ваше сообщение о беседе с Матв[еем] Иван[овичем Скобелевым] меня очень позабавило. Ясно, что он, горя желанием "играть роль", клюнул на удочку каких-то неопределенных планов Красина путем кое-каких "либеральных" жестов подготовить почву для большого займа за границей. Теперь -- с закрытием Прокукиша514 и победой чекистов -- эти планы, очевидно, ухнули, но мне сдается, что мало-помалу "умеренно-буржуазная" фракция в большевизме все же образуется и борьба с чекистско-левой фракцией только начинается (уже были статьи Стеклова, грозящие "левым" строгостью революционных законов за саботирование "новой экономической политики"). Ленин, по обыкновению, лавирует, но думаю, что, благодаря голоду, он все-таки вынужден будет стать на сторону умеренных. Может быть, тогда дело дойдет до открытой "драки" и раскола, а это могло бы двинуть вперед застоявшееся болото русской жизни. Пока что настроение наших самое пессимистическое -- не видят выхода из тупика.

Я писал Павлу Борис[овичу Аксельроду] о "скверном анекдоте", приключившемся с почтенным Ерманским (он, надеюсь, рассказал Вам?). Теперь расскажу Вам другой анекдот. Как Вы знаете от польского Бунда, на московский конгресс поехал Виктор Альтер (брат парижского). С ним приключилась такая история. Перед разъездом он одной английской коммунистке (Грей) передал письмо с просьбой вручить m-me Панкхерст515. Та оказалась на высоте положения и показала письмо президиуму, который его вскрыл и обнаружил, что письмо от социалиста-революционера Вольского. Альтера позвали к допросу, назначили специальный суд, который его исключил из конгресса и требовал, чтобы он сказал, кто ему передал письмо (а он не знал, что от Вольского). Ввиду отказа, его передали в ЧК и посадили в тюрьму, хотя Уншлихт516 был против. Но ЦК коммунистов настоял, как говорят, по интригам Рафеса517, радовавшегося, что можно устроить пакость Бунду. Словом, только после 9 дней голодовки Альтер был освобожден (он теперь в Берлине). Интересно, как это подействует на бундовцев.

Не знаю, как подействовало на Альтера, но он после освобождения побывал у наших и привез нам от них вести. Оказывается, в конце августа удалось созвать конференцию в Москве, что представляет большой успех, принимая во внимание разгромы повсюду. О решениях конференции еще не знаем; важно то, что решили создать специальный нелегальный аппарат для транспортирования и распространения "Вестника" и статей из него. Стало быть, не складывают рук.

А денежные дела у нас плохи.

[...]

ИЗ ПИСЬМА Р. А. АБРАМОВИЧУ

10 августа 1921 г.

Дорогой Раф. Абр.!

[...] Я все думаю о том, что мы еще могли бы сделать в пользу сидящих, и пришел к выводу, что мы должны (и быстро) выпустить по-немецки брошюру, о которой говорили еще весной, начиная кампанию. Собрать в ней материалы о последних преследованиях с описанием избиения, положения в тюрьмах, дать общую статью о режиме диктатуры по отношению к социалистам и получить от Каутского предисловие (я не сомневаюсь, что он даст и охотно). С его именем брошюра (листа в полтора-два) имеет шансы разойтись, ибо ее не будут бойкотировать Mehrheiter'ы, да имя Каут[ского] проложит ей, пожалуй, дорогу в интеллигент. круги. Наверное, Verlag "Freiheit"518 возьмет на себя издание, особенно если мы не потребуем никакого гонорара. Поговорите с Д. Ю. [Далиным] и Е. Л. [Бройдо] и, если одобрите идею, то надо сейчас же приступить к делу: отметить из "Вестника" материалы для перевода полностью или изложения, просить Д. Ю. и Ольберга их перевести и предложить Каутскому предисловие. Статью я смогу написать (думаю дать обзор всех преследований с[оциал]-д[емократов] с самого начала). Может быть, Щупак сумеет устроить и переиздание по-французски. Беда, конечно, что нет никого, кто взялся бы издать ее по-английски. [...]

Вчера меня поразило в "Руле" упоминание о том, что в правительственном сообщении о петербургском заговоре упоминаются "члены РСДРП Назарьев и Богомолов". Сегодня в списке расстрелянных (в "Голосе России") обоих имен нет, так что можно думать, что ЧК этих двух не относит к самому заговору, но каким-то образом (через матросов, которые, очевидно, из Финляндии проникали в Питер) связывает их косвенно с заговорщиками. Чтобы речь шла о Ф. Назарьеве, трудно и поверить, принимая во внимание, что он сидит с февраля. Боюсь, что кто-нибудь из Финляндии был направлен в Питер с явкой к Назарьеву, как наиболее известному вовне представителю нашей партии, причем люди не знали, что он сидит. Думаю, это отчасти потому, что "Богомолов" очень напоминает псевдоним "Богумил" (по прежней болгарской фальшивке), под которым в Петербурге очень широко был известен мой кузен Дневницкий (его знали так и в социалист[ических], и в кадетских кругах) и к нему, как опять-таки единственно известному плехановцу, тоже могли направлять прибывающих из-за границы. Впрочем, может быть, Вы уже имеете текст правительственного сообщения и знаете уже, в чем дело. Во всяком случае, судьба Назарьева начинает меня беспокоить. [...]

Если за последнее время получали русские газеты, пришлите. Я давно их не видел.

Жму руку. Привет всем.

Ю.Ц.

В запоздавшем письме Лид[ия] Ос[иповна Дан] пишет, что Суханов, хотя и продолжает отстаивать свой взгляд по вопросу о III Интернационале, но уже "тоскует" по партии. Такой же Katzenjam-mer519, по ее словам, у Якубовича, тоже, оказывается, вышедшего из партии.

ИЗ ПИСЬМА Р. А. АБРАМОВИЧУ

11 августа 1921 г.

[на почтовом штемпеле

открытки: St. Blasien, 11.9.1921.]

[...] В списке расстрелянных в Питере есть проф. Тихвинский, бывший с[оциал]-д[емократ] из [группы] "Освобождение труда"520. Я его знал: он был раньше профессором Киевского политехникума и в 90-х годах за границей был не в группе "Освобождение труда", а в "Союзе русских с[оциал]-д[емократов] за границей"521, где вместе с Тимофеевым522, Прокоповичем, Кричевским523 и др. составлял оппозицию Плеханову. Позже, после раскола 1903 г.524, одно время был большевиком. Как я и предполагал, в числе расстрелянных много явно не имевших отношения к "заговору", а, вероятно, связанных более или менее косвенно с непосредственно замешанными лицами. Во всяком случае, приведенные в "Голосе России" мотивировки расстрелов ряда лиц позволяют заключить, что это еще более "суммарное" массовое убийство, чем какое было в 1919 г. по делу Штейнингера и др. Поэтому я бы советовал, если у Вас уже будет номер московской газеты с полным текстом прав. сообщения, непременно дать в конце номера короткую статейку об этой расправе (и если даже не будет, то в последнюю минуту написать десяток строк). Событие слишком вопиющее и опасно симптоматическое, ибо несомненно, что это попытка раздуть угасающее пламя террора. [...]