Золотой стандарт: теория, история, политика - Сборник

Любопытно, что профессор Милтон Фридмен занимает похожую позицию. Он утверждает, что хотя в прошлом удостоверение веса монет и их пробы было делом государства, не существует причин, по которым оказанием такого рода услуг не мог бы заниматься рынок, при этом, возможно, ориентируясь на опыт использования знака «Одобрено „Good Housekeeping“»[551].

Одним из самых непоколебимых сторонников частных, а не государственных монетных дворов является Мюррей Ротбард: «Предлог для национализации монетных дворов – который, что любопытно, убеждает чуть ли не всех экономистов – заключается в том, что частные монетные дворы якобы стали бы обманывать публику по поводу веса и чистоты монеты. Этот аргумент звучит особенно неубедительно в свете множества примеров того, как государства занимались порчей монеты и денежного стандарта. Но даже если отвлечься от этого, нам доподлинно известно, что частным предприятиям удавалось и удается выпускать едва ли не бесконечный ассортимент товаров, требующих соблюдения стандартов высочайшей точности; однако же никто не выступает за национализацию отраслей машиностроения или электроники для охраны этих стандартов. И никто не предлагает отменить все контракты под предлогом того, что при их составлении некоторые люди могут совершить мошенничество. Правильным средством против мошенничества любого рода является защита прав собственности»[552].

Законы об узаконенном средстве платежа, требующие от покупателя принимать в уплату долга платежные средства, определенные законом, называют «в лучшем случае излишними, а в худшем – вредным и произвольным фиксированием обменного курса»[553]. Убежденным противником законов об узаконенном средстве платежа являлся Уильям Бро, считавший, что подобные законы заставляют людей не доверять государственным деньгам. В качестве примера он приводит банкноты времен Войны за независимость. Бро заключает: «Нужды в особом законе, принуждающем принимать деньги, не больше, чем в законе, принуждающем принимать пшеницу или хлопок. И в том и в другом случае к исполнению контракта адекватно принуждает общее право»[554].

Джевонс отмечает, каким образом золотая и серебряная монета могла получить всеобщее признание без законодательных актов о платежном средстве: «Возможность международной валюты доказывается тем фактом, что без каких-либо международных договоров монеты нескольких государств считаются узаконенным средством платежа в иных местностях». Он приводит в пример английский соверен, наполеондор, голландский дукат и мексиканский доллар[555].

Социальный философ Герберт Спенсер в данном вопросе занимает позицию невмешательства: «Запрещать выпуск чеканных или бумажных денег или принуждать принимать подобные деньги в обмен за товары – значит нарушать право мены; значит мешать людям производить обмен, который при отсутствии запрещения был бы произведен, и принуждать их к обмену, на который бы они не изъявили своего согласия»[556].

В условиях металлического стандарта со 100%-ным резервированием определенную и крайне важную роль могут играть бумажные деньги. Хотя некоторые сторонники твердых денег, как, например, Томас Джефферсон, порой высказывались за полный отказ от бумажных денег в силу «злоупотребления ими», другие указывали на то, что экономическими преимуществами бумажных денег можно пользоваться и без сопутствующих недостатков, порождаемых системой частичного резервирования. Бумажные деньги оказываются весьма дешевым и эффективным способом обработки и передачи металлических денег. Реальная передача золота или серебра может оказаться затратным процессом, в особенности при крупных сделках, поэтому передача права требования денег оказывается гораздо более удобной и эффективной операцией[557].

Фундаментальный постулат доктрины металлического стандарта со 100%-ным резервированием заключается в том, что бумажные деньги в буквальном смысле являются складскими квитанциями, или сертификатами на те товарные деньги, которые они представляют, – в точности как было в период стряпчих и ранних ювелиров-банкиров. Как говорилось выше, изначально банкноты ювелира являлись расписками ответственного хранения, складскими квитанциями или свидетельствами, без права переуступки[558]. Имея юридическую форму специальных депозитных свидетельств, или документарных титулов, эти складские квитанции представляли собой имущественное право.

«Документарные титулы [собственности], такие как транспортные накладные, складские квитанции и свидетельства, являются символами владения товарами. Транспортная накладная представляет собой „выданную перевозчиком расписку на перевозимые товары, дополняемую соглашением на их перевозку в соответствии с указанными в ней условиями“… Складская квитанция, как документарный титул весьма напоминающая транспортную накладную, есть письменное признание в получении товаров и представляет собой договор на хранение, заключенный между хранителем и депонентом товаров»[559].

Депонирование определяется как «передача личной собственности другому лицу, подразумевающая ее возврат по достижении определенной цели… При продаже мы отказываемся и от титула, и от владения. При депонировании мы лишь временно отказываемся от владения товарами»[560].

В отношении использования в качестве денег специальных депозитных квитанций Джевонс отмечает: «Самая лучшая форма депозита – это накладная, закладное свидетельство, складочное свидетельство или другого рода квитанция, удостоверяющая право собственности на определенный предмет… Самым существенным при таких записях является то, что они относятся только к действительно сложенным товарам, за исключением, конечно, явного обмана. Лицо, выдающее свидетельство, является просто хранителем склада, и так как отданные ему на хранение товары могут быть вытребованы у него во всякое время, то он ничего не может выпустить из своих рук, пока ему не было предъявлено соответственное свидетельство»[561].

Однако в силу однородности денег публика, вообще говоря, не интересуется конкретными монетами или банкнотами. Таким образом, использование требований, или сертификатов, на деньги будет гораздо эффективнее, а обмен будет сопряжен с меньшими издержками, когда они юридически определяются как «общие складские свидетельства», по условиям которых «лицо, выдающее квитанцию, обязывается держать на складе товары, равные по количеству и качеству обозначенным в документе, но не те именно кули, ящики и пр., которые были отданы в склад»[562]. По словам Джевонса, важнейший недостаток общих (в отличие от специальных) свидетельств заключается в том, что «для раскрытия обмана должны быть представлены все (или большая часть) свидетельства одновременно. Тут, следовательно, возможен выпуск бумаг, основанный на чистой спекуляции. Если владелец склада заметит, что в его руках всегда остается большое количество сложенных товаров, то он найдет возможным пустить их в дело, оставляя на складе лишь столько, сколько необходимо для текущих надобностей». Таким образом, становится возможным создать «искусственное предложение товара»[563]. Именно такой процесс был запущен ювелирами-банкирами.