Берсеркер - Фред Саберхаген

Конечно же, турнир подобного класса — это совсем другое дело. У Шонберга не было никаких разумных причин ожидать, что ему и вправду разрешат в нем поучаствовать. Возможно, у него хватит мастерства для участия в одном из отборочных туров, когда будет проводиться следующий всепланетный турнир. Ведь наверняка же должен быть еще один турнир — наверное, во время следующего охотничьего сезона. Тогда, если он найдет на Земле возможность тренироваться и вернется через пятнадцать лет... возможно, сын кого-то из нынешних участников убьет его.

Если посмотреть непредвзято, вряд ли ему когда-либо будет по силам выиграть главный турнир на Охотнике, вне зависимости от того, сколько он будет тренироваться и сколь прекрасно готовиться. Шонберг не стремился к смерти и знал, что, увидев приближение насильственной кончины, будет бояться ее, как боялся и в прошлом. И все же игра стоила свеч, ей-богу, стоила! Есть смысл перед концом испытать жизнь во всей ее полноте. Один лишь момент исчерпывающей полноты бытия, когда монетка, где роли орла и решки играют Жизнь и Смерть, крутится на алтаре капризной богини Удачи, — такой момент куда более ценен, чем многие годы отчаянной скуки, которую большинство людей называют цивилизацией.

У Рудольфа уже не хватало сил ни на попытки сбросить своего убийцу, ни даже на хриплые звуки, прежде вырывавшиеся изо рта и горла. Лицо Тэдбари стало ужасным и почти потеряло сходство с человеческим обликом. Теперь не слышно было ни звука, кроме тяжелого дыхания Томаса Хваталы. Вскоре Томас ощутил, что искра жизни покинула тело противника. Он выпустил из рук голову Рудольфа и встал на ноги, продемонстрировав поразительные для человека его комплекции легкость и проворство.

Шонберг взглянул на Челесту. Девушка со скучающим видом изучала свои ногти. Произошедшее ее ничуть не ужаснуло — ну, максимум вызвало легкое отвращение. Заметив взгляд Шонберга, Челеста тут же ответила вопросительной улыбкой. Оскар повернулся к Афине. Она наблюдала за бойцами, которые готовились к следующей схватке, и была глубоко погружена в собственные мысли. Ни Шонберг, ни весь прочий мир сейчас для нее не существовали.

Со стороны корабля показался де ла Торре.

— Как там последний бой? — поинтересовался он у Шонберга, слегка вытянув шею, чтобы получше разглядеть уже оттащенные в сторону тела.

— Отлично. Оба дрались хорошо.

— Ванн Кочевник и Вулл Нарваэц!

Эта схватка должна была стать последней на сегодняшний день.

Афина повернулась к Шонбергу — не отрывая, впрочем, взгляда от ринга — и шепотом спросила:

— Что это болтается у него на поясе?

Действительно, с пояса Ванна свисало на веревочке два-три странных предмета.

— Смахивает на человеческие уши.

Де ла Торре тихонечно заржал. Шонберг на мгновение задержал на нем недовольный и удивленный взгляд.

Ванн Кочевник размахивал своим длинным мечом с неуклюжестью любителя, но ни один человек из тех, кто наблюдал за ним сейчас, не купился бы на этот обман. Поединок начал выглядеть почти комично, поскольку Нарваэц тоже старательно напускал на себя невинный вид. Он выглядел как безвредный крестьянин — должно быть, этот облик тщательно им культивировался. Вулл вышел на бой с вилами и уже предпринял несколько попыток ткнуть ими во врага. Одет Нарваэц был в простой наряд из домотканой ткани. Вулл как-то на редкость нелепо поджимал губы и смотрел на мир, словно какой-нибудь сердитый чумазый фермер, старающийся взбодрить себя перед непривычной дракой.

Семь воинов, уже переживших сегодняшние поединки, теперь позволили себе расслабиться, пребывали в хорошем настроении и сыпали шуточками. Они радостно свистели и завывали над неуклюжего вида маневрами и выкрикивали грубые советы. Лерос обвел их негодующим взглядом, но, к удивлению Шонберга, ничего не сказал.

Тут Шонберга озарило: видимо, участники турнира такого уровня должны стоять куда ближе к богам, чем даже жрецы ранга Лероса.

Ванн несколько раз попытался обрубить черенок вил, который не был укреплен металлом, но Нарваэц каждый раз успевал так повернуть вилы, чтобы максимально ослабить силу удара, а черенок казался весьма прочным и упругим. Несколько раз потерпев неудачу, Ванн сменил тактику и попробовал ухватиться за черенок свободной рукой. Он был столь проворен, что ухитрился проделать это с первого же раза, крепко вцепившись в вилы у самых зубьев. Резкий рывок заставил удивленного Нарваэца потерять равновесие, и тут меч Ванна наконец-то добрался до противника.

Победитель отсек уши Нарваэцу прежде, чем тот умер, хриплым рыком отгоняя раба с молотком, пока не заполучил свой жуткий трофей в целости и сохранности.

Афина, моргая, снова вернулась к восприятию окружающей действительности. Девушка взглянула на Шонберга, но тот смотрел в другую сторону, явно желая поговорить с верхс^ным жрецом Андреасом. Андреас как раз показался на дороге, спускавшейся с вершины горы, и теперь шествовал в окружении небольшого эскорта солдат.

Де ла Торре, придвинувшись поближе к Афине, негромко спросил:

— Вы записали этот последний номер?

— Что? — Афина не сообразила, о чем идет речь, и вопросительно посмотрела на де л а Торре.

— Я имею в виду этот эпизод с отрезанием ушей — вы записали его на кристалл? Я успел сделать несколько кадров.

Вопросительное выражение медленно исчезло с лица Афины, сменившись осознанием действительности. Кристалл, предназначавшийся для антропологических записей, так и остался висеть у нее на поясе. Она ни разу им не воспользовалась.

После краткой поздравительной речи, обращенной к выжившим воинам, Андреас быстро повернулся к Шонбергу и поинтересовался:

— Как вам понравились сегодняшние состязания?

— Тем, кто находится здесь, очень понравились. Я вынужден извиниться перед вами за Суоми, молодого человека, которому стало плохо, как вы, возможно, уже слышали. Я полагаю, он больше не придет на турнир.

Андреас слегка поджал губы, но воздержался от дальнейших комментариев. В том не было нужды. Подобный человек был достоин лишь презрения и не заслуживал того, чтобы о нем говорить. Вместо этого жрец спросил:

— Не желаете ли вы принять участие в пире, который будет проходить в Храме Торуна сегодня вечером? Я имею в виду тех, кто сейчас находится здесь. Мы могли бы прямо сейчас подняться в город, если вам это удобно.

Шонберг слегка заколебался.

— Но я не сообразил взять с собой дар для Торуна, когда мы уходили с корабля.

Андреас улыбнулся. Ему вспомнилась наивная старая примета: если улыбка человека не красит, значит, он плохой. Верховный жрец сказал:

— Я уверен, что вы поднесете Торуну достойный дар. Но с этим можно и не спешить.

— Ну что ж. — Шонберг оглядел своих спутников. Все смотрели на него выжидающе и, похоже, ничего не имели против того, чтобы стать гостями Торуна. — Позвольте мне только сказать пару слов моим людям, которые ждут нас на корабле. Это займет не больше минуты.

— Да-да, конечно. — Андреас, как истинный благородный дикарь, вежливо отвернулся,

Шонберг снял с пояса свой коммуникатор и включил его. Посмотрев в сторону корабля, он подумал, что может просто увидеть голову Суоми, который должен сейчас нести вахту на верхушке скалы.

На вызов ответила Барбара:

— Алло?

Ее голос звучал как-то неуверенно.

— Послушай, Барби, нас приглашают в гости в Храм. У них тут по расписанию пир. Я точно не знаю, когда мы вернемся на корабль. Передай Суоми, чтобы он, как стемнеет, убрал трап и как следует запер корабль. Если возникнут какие-нибудь проблемы, сразу вызывайте меня. Я свяжусь с вами, перед тем как мы будем возвращаться обратно. О’кей?

Последовала короткая пауза, и лишь после этого Барбара произнесла:

— О’кей.

— У вас все в порядке?

— Да. Все в порядке, Оскар.

Должно быть, Барбара наслушалась рассказов о турнире и расстроилась, решил Шонберг. Наверное, держала Суоми за руку, пока тот изливал душу и рассказывал о всяких зверствах. Ну что ж, компанию для следующего путешествия он будет подбирать гораздо тщательнее. Из этой группы никто не оправдал возлагавшихся на него надежд.

А возможно, в следующий раз он прибудет сюда один, не рассчитывая возвратиться на Землю. Интересно, сможет ли он на Земле действительно научиться хорошо владеть боевым оружием? И что лучше выбрать: меч, топор или копье? Сегодня вечером, если все пойдет хорошо, он, возможно, сможет обсудить свой план с Андреасом.

Небольшая группа — пришельцы из внешнего мира и солдаты почетного эскорта — принялись подниматься в гору по прекрасной мощеной дороге. Возглавляли группу Андреас и Шонберг.

— До вершины всего несколько километров, — сообщил Андреас. — В мерках нашего времени — около часа ходьбы. У вас на Земле час равен нашему, не так ли?