Во имя Рима: Люди, которые создали империю - Адриан Голдсуорти

То же самое можно сказать о крупной военной кампании, которую он предпринял против Персии в 363 г. Для этого он собрал армию приблизительно из 83 000 человек, включая значительную часть войск из Галлии, которые охотно последовали за своим собственным Августом на Восток, хотя прежде не желали там служить под командованием Констанция. Это войско было самой большой римской армией, которую удалось послать против другого государства на всем протяжении IV века. Эта армия была способна вторгнуться в глубь территории противника и разбить все войска, которые попадались бы им на пути. Однако Юлиан не смог заставить персов вступить в решающую битву и скоро столкнулся с неизбежными проблемами снабжения столь большого войска. С самого начала кампании, по меньшей мере, четверти его солдат пришлось заниматься доставкой провианта по Евфрату.

Поведение Юлиана временами наводило на мысль, что он сознательно подражал знаменитым римским полководцам. Прочитав, что Сципион Эмилиан, Полибий и небольшой отряд солдат сумели открыть удерживаемые врагом ворота в Карфагене, Юлиан попытался скопировать этот подвиг при осаде Пирисаборы, но он и его отряд были отогнаны градом метательных снарядов и камней. Аммиан оправдывал провал своего героя тем, что обстоятельства при осаде Карфагена были иными. Во время рекогносцировки другой твердыни — Майозамальхи — Юлиан и его офицеры попали в засаду. На них напали десять персов, двое из которых узнали императора по его бросающейся в глаза форме и бросились на него. Август убил одного мечом, а его охранники разобрались с другим.

После того как Майозамальха пала, Юлиан демонстративно подражал благородству Александра Великого и Сципиона Африканского, не причинив вреда и даже не глянув на группу невероятно красивых аристократок, которые были захвачены в плен. Литература всегда подчеркивала, что римские полководцы-аристократы должны вести себя именно так, но есть веские основания полагать, что Юлиан в конечном счете слишком увлекся, желая подражать во всем великим военачальникам, вошедшим в историю.{400}

Римляне достигли Ктесифона, расчистили канал, построенный Траяном и использованный Септимием Севером. Теперь они могли провести флотилию с провиантом от Евфрата до Тигра. Однако Юлиан и его офицеры решили, что они не в состоянии взять город, и поэтому начали отвод войск. Вопреки совету своих офицеров Август приказал сжечь флот и велел армии отойти от реки, чтобы отступать через землю, по которой не проходили армии соперников. Это вызвало волнения среди солдат, но приказ, отменявший первоначальное указание сжечь лодки, прибыл слишком поздно — флот уже горел.

Поначалу находить свежую воду, провиант и фураж на землях, по которым проходили римляне, было достаточно легко. Вскоре, однако, персы собрались с силами и принялись сжигать урожай перед идущей вражеской колонной. У Юлиана появилась еще одна причина сожалеть о своих поспешных приказах, когда он слишком поздно понял, что уничтожение лодок не позволит армии построить понтонный мост, по которому можно было снова пересечь Тигр, чтобы между ним и персами оказалась река.

Положение с продовольствием становилось отчаянным, армия двигалась, отражая атаки идущих по пятам персов. В одной из этих стычек Юлиан поскакал галопом, чтобы руководить сражением, даже не надев доспехи. В него попал дротик, который застрял у него в боку, и Август упал с коня. Никто точно не знал, кто метнул дротик, хотя Либаний передает слух, что дротик метнул римлянин, солдат-христианин, ненавидевший императора за то, что тот возродил язычество. Рана оказалась смертельной, Август вскоре умер в своей палатке. Одного из офицеров тут же назначили императором. Поскольку армия находилась в отчаянном положении, пришлось заключить позорный мир с Персией — другого выхода не было.{401}

В Галлии Юлиан проявил себя довольно компетентным командиром, несмотря на то что до того, как его назначили Цезарем, у него не было военного опыта. Как мы видели, проблемы, с которыми он сталкивался, являлись обычными задачами для наместников провинций в прежние времена. К IV веку только император обладал похожими полномочиями и имел возможность сосредоточить достаточно ресурсов, чтобы отразить нашествие варваров. Юлиан способствовал восстановлению порядка на границе вдоль Рейна, хотя в последующие годы поддерживать его окажется невозможным без присутствия императора. Он одержал несколько побед и не потерпел ни одного серьезного поражения, но в этих кампаниях он не проявил каких-то исключительных талантов. Некоторые его решения были сомнительными, и ему, безусловно, недоставало умения Сципиона или Юлия Цезаря улавливать настроение своих солдат и манипулировать им.

В персидской кампании сам масштаб операции и проблемы, связанные с действиям в глубине вражеской территории, а не на землях в дружелюбной провинции, усугубили последствия его ошибок. Слишком большие римские армии не особенно прославились — Канны и Аравсион являются самыми известными примерами катастроф. Любому полководцу было крайне трудно эффективно командовать массой войск более 40 000 человек. К IV веку, когда размер подразделений уменьшился, армия была подготовлена к более мелким операциям. Так что войско из 83 000 человек было чудовищно громоздким. Никто уже не обладал опытом руководства и снабжения такой армии. Учитывая, что римляне вновь столкнулись с теми же проблемами, которые помешали Траяну и Северу нанести окончательное поражение парфянам, неудивительно, что поход закончился унизительным провалом. Карьера Юлиана интересна не его способностями командующего, а тем, что является хорошим примером того, в каких условиях выполняли свои задачи римские полководцы времен поздней империи.

Глава 15

ОДИН ИЗ ПОСЛЕДНИХ: ВЕЛИЗАРИЙ И ПЕРСЫ

Велизарий (505–565 гг.)

Поэтому Велизарий тем из военачальников, которые были возле него, сказал следующее: «У меня не было желания объявлять всем, что я думаю. Слова, которые ходят по лагерю, не могу сохраниться в тайне, поскольку, мало-помалу распространяясь, они достигают врагов. Видя, как многие из вас пребывают в большой растерянности и каждый сам хочет быть главнокомандующим на войне, я скажу вам то, о чем следовало молчать, предупредив, однако, что, когда многие в войске руководствуются собственным суждением, невозможно выполнить то, что нужно».{402}

В IV веке и начале V-гo римская армия обладала потенциалом, позволявшим ей стать высоко эффективным войском. Решающие сражения проводились реже, чем во время принципата, так как командиры теперь предпочитали наносить врагу поражения с помощью хитрости и маневрирования, а не в открытых сражениях. Однако, если римляне все-таки решались провести бой, они обычно побеждали, и в своих лучших битвах римские армии явно превосходили всех своих соперников, даже несмотря на несколько значительных поражений — таких, как при Адрианополе в 378 г.

Влияние этого поражения, во время которой император Восточной империи погиб вместе с множеством своих солдат, часто преувеличивалось историками; оно, безусловно, не было предвестником гибели армии. Эффективность войск всегда основывалась на всесторонней подготовке, строгой дисциплине, хорошем снаряжении и на боевом духе воинов. Во все времена найдется немало примеров, когда этими факторами пренебрегали, и дело заканчивалось поражением. Поддержка армии в хорошем состоянии требовала огромных человеческих ресурсов, боеприпасов и больше всего денег, а от руководителей — хороших способностей. В период поздней античности обеспечить все это было практически невозможно. Несмотря на то, что римлянам было известно, как сделать армию эффективной, обстоятельства редко позволяли им достичь этого на практике.

Частые гражданские войны ослабляли власть императоров. С конца II века наблюдался экономический спад, и с годами он становился все заметнее. Инфраструктура, поддерживавшая армию — дороги, пути снабжения укрепленных баз, — пришла в упадок просто из-за того, что не было ни денег, ни желания со стороны центральных властей их поддерживать на должном уровне. Армии, все еще достаточно многочисленные, представляли большую силу, но они редко действовала эффективно, и уровень боеспособности ее подразделений в среднем был ниже, чем в первые годы возникновения профессиональной армии.

Начиная с III века Рим находился в состоянии упадка. Из-за нестабильности центрального правительства, значительная доля власти постепенно распределялась среди лидеров на местах. Правительству в центре становилось действовать все труднее. Внутренняя слабость приводила к частым поражениям на границах. Если император погибал в бою или оказывался дискредитированным военным провалом, могла начаться очередная гражданская война. В регионах полагали, что защититься от внешних врагов можно только, имея «собственного» императора. Постепенно сила Рима ослабевала, но размер и власть империи были еще так велики, что даже к концу IV века она оставалась гораздо мощнее любого своего иноземного врага. Атаки варваров не были скоординированы и происходили время от времени, но на любой участок границы, который становился уязвимым, соседние племена тут же совершали набеги.