Во имя Рима: Люди, которые создали империю - Адриан Голдсуорти

Основная часть этой варварской армии состояла из воинов, способных приобрести снаряжение для битвы. Они сражались в отрядах вместе со своими родственниками и членами своего племени. Ядро войска состояло из комитов (comites) — полупрофессиональных бойцов, следовавших за своими вождями. Считается, что у Хонодомария было 200 таких хорошо снаряженных воинов, кровно заинтересованных в своем вожде, но маловероятно, что у других менее могущественных вождей имелось столько же комитов. На то, чтобы собрать армию союзных племен, обычно требовалось немало времени, поскольку воины появлялись тогда, когда им заблагорассудится. И это войско семи царей не стало исключением.

Только часть варварской армии успела переправиться на западный берег Рейна, в то время как Юлиан находился от них на расстоянии приблизительно 21 мили. Германские вожди получили от дезертира точные сведения: в распоряжение Юлиана немногим более 13 000 человек (вероятно, 3000 конников и 10 000 пехотинцев). Так что численное превосходство, независимо от точности указанных выше цифр, наверняка было значительным. Это прибавило уверенности Хонодомарию и его союзникам. К тому же легкая победа над войсками Барбациона и то, что последний находился слишком далеко и не мог помочь Цезарю, еще больше ободрило варваров.

Подойдя к окрестностям Аргентората (Страсбург), алеманны отправили послов Цезарю, предлагая тому покинуть земли, которые они уже захватили силой меча. Они намекнули, что отказ будет означать сражение с превосходящими силами их воинов. Алеманны вели себя с римлянами так, словно прежние властелины мира были всего лишь соседним германским племенем, землю которого они захватили. Такие действия были типичными для многих варваров, с которыми сталкивались римляне на протяжении веков. Юлиан медлил с ответом до тех пор, пока его войска не закончили ремонт старого форта на границе и не подготовились к бою. Он также хотел подождать, чтобы значительная часть алеманнов собралась на западном берегу реки, поскольку поражение небольшого авангарда не могло оказать серьезного влияния на положение дел в регионе. Однако он желал избежать столкновения со всем войском германцев. Подобная тактика римского полководца не позволяет определить хотя бы приблизительно, сколько же германцев приняло участие в последующей битве.{385}

Юлиан вывел свою армию из лагеря на рассвете, и хорошо построенная колонна двинулась на врага. Пехота расположилась в центре, а по бокам от нее шла кавалерия, включающая не только катафрактов, но и конных лучников вместе с традиционно вооруженными всадниками. Всю армию прикрывали небольшие группы разведчиков, набранных, скорее всего, из кавалерии.

К полудню римляне уже приблизились к противнику, и Юлиан решил остановиться, построить еще один лагерь и позволить солдатам отдохнуть перед битвой, которую собирался провести на следующий день. Когда он объяснил свой план солдатам, то в ответ послышался негодующий гул, солдаты стали ударять древками копий по щитам — жест, который, по словам Аммиана, всегда означал протест, в отличие от случаев, когда щитами ударяли по наколенникам. Солдаты, кричали, просили Цезаря немедленно вести их на врага, утверждали, что с таким удачливым полководцем римляне просто обязаны победить. Офицеры также горели желанием вступить в бой, заявляя, что лучше разбить всех алеманнов сразу, чем преследовать отдельные шайки, если большая армия рассеется. Наконец из рядов вышел знаменосец и воскликнул, что «счастливейший из Цезарей» должен вести их к победе. После этого армия двинулась дальше.{386}

Римские военачальники часто прибегали к театральным жестам, общаясь с солдатами. Однако данный инцидент наводит на мысль об отношениях совершенного другого типа между полководцем и войсками, нежели в ранее описанных эпизодах. Возможно, Юлиан с самого начала планировал провести сражение в этот день и просто разыграл перед исполненными военного рвения солдатами нежелание наступать, чтобы нетерпение заставило их забыть об усталости после долгого марша под жарким летним солнцем. Однако Аммиан об этом ничего не пишет. Надо отметить, что подобная уловка со стороны полководца могла вызвать только одобрение у офицеров, ее не было нужды скрывать. А вот проведение битвы вопреки своему мнению — это худшее, что мог сделать военачальник. Юлий Цезарь, безусловно, не стал бы описывать, как подчиненные отговорили его следовать намеченному плану действий. Поначалу кажется, что знаменосец, обратившийся к Юлиану, напоминает центурионов и солдат, которые фигурируют в «Записках» Юлия Цезаря. Однако следует отметить, что последние никогда не пытались убедить командира принять какое-то решение, а только уверяли командира в своем мужестве и своей преданности. Трудно не прийти к выводу, что солдаты IV века, прекрасно сознавая свою способность отделаться от любого полководца и заменить его своим ставленником, считали, что им можно свободно выражать свое мнение по любому вопросу.

Как бы то ни было, римляне двинулись дальше и добрались до невысокого горного хребта неподалеку от берега Рейна. Они заметили трех германских разведчиков-кавалеристов, которые тут же помчались предупредить варваров о приближении Юлиана, но одного пешего воина удалось взять в плен. Пленный сообщил римлянам, что в последние три дня алеманны переправлялись через реку. Вскоре стало видно, как отряды германцев выстраиваются в боевой порядок. Каждая группа была построена клином (cuneus). Это слово, вероятно, означало построение в треугольник, вызванное, скорее всего, тем, что несколько рвущихся в бой отважный воинов становилась впереди остальных. Но, что тоже возможно, так называли узкую, но при этом глубокого построения колонну. В другом месте Аммиан сообщает нам, что римские солдаты прозвали клин «свиной головой» (caput porci).{387} Справа от клиньев варваров был участок пересеченной, болотистой местности, на котором находился заброшенный акведук или канал. Возможно, из-за этого не подходившего для битвы участка слева от них, римляне сосредоточили всю свою кавалерию на правом фланге, за исключением 200 человек, составлявших личный эскорт Юлиана. В ответ алеманны поставили всех своих всадников напротив римских кавалеристов.

Неясно, сколько всадников было у германцев — скорее всего, относительно немного, и снаряжены они в основном были легче, чем их римские противники, особенно катафракты. Алеманны использовали тактику поддержки конницы отрядами молодых проворных воинов-пехотинцев. С подобной тактикой сталкивался Юлий Цезарь и ее описывал Тацит. Хонодомарий (представленный Аммианом, как героическая, едва ли не гомеровская фигура) командовал левым крылом германской армии, а Серапион — правым.{388}

Когда римляне двинулись вперед и подошли к вражеским рвам, служившим прикрытием германцам, Север, командовавший левым крылом, стал опасаться засады. Он полагал, что притаившиеся в этих рвах варвары могут внезапно выскочить и напасть на его фланг. Поэтому Север остановился, не наступал, но и не стал отходить назад. Остальная же римская армия перестроилась, а затем продолжила движение. Пехота, по-видимому, развернулась, по меньшей мере, в два ряда. Аммиан сообщает нам, что Юлиан ездил по подразделениям, обращаясь к каждому по очереди, поскольку все войска, построенные в боевом порядке, не могли слышать своего командира (историк также отмечает, что официальная речь, обращенная ко всей армии, была в любом случае делом Августа). Одних солдат Цезарь побуждал сражаться отважно, других просил сдержать свой пыл и не бросаться вперед без приказов. В основном он повторял одни и те же слова каждому подразделению, мимо которого проезжал.

Аммиан пишет, что в течение этого продолжительного затишья пехота германцев испустила громкий крик. Варвары требовали, чтобы цари и царевичи спешились и сражались с основными силами своих соплеменников. Это вызывает ассоциации с римскими диктаторами — им запрещалось ездить верхом, поэтому они всегда становились с фалангой. Хонодомарий спешился первым и встал среди своих воинов. Этот эпизод напомнил столкновение Юлия Цезаря с гельветами в 58 г. до н. э. или Агриколы при горе Гравпий в 84 г. Другие германские вожди тут же последовали примеру Хонодомария.{389}

Когда протрубили сигналы с обеих сторон, армии начали сближаться и метать друг в друга дротики и стрелы. Затем германцы, испустив боевой крик, устремились вперед. Они сначала сошлись с римской кавалерией, и бой шел с переменным успехом. Затем, пока римские катафракты отдыхали и перестраивались, их командир получил ранение. Почти в то же самое время один из коней рухнул от усталости, веса седока и своей брони. Эти незначительные инциденты породили внезапную панику, и целое подразделение обратилось в бегство. В замешательстве большая часть остальной римской кавалерии присоединилась к отступавшим катафрактам, и они помчалась к римской пехоте.