Рабыня Гора - Джон Норман

Я оглядела верфь.

К причалу шел длинный корабль. Треугольный парус уже свернут на косой рее. Военный корабль Коса. К месту швартовки уже мчались девушки из таверны.

Бросилась вслед за ними и я.

Выстроившись в ряд, мы – девушек семь-восемь – встали на колени и принялись расхваливать свое заведение. Но никто из сходивших на берег с пожитками и оружием мужчин так возле меня и не остановился.

Оглядываясь, я поднялась на ноги. Кое-кто из офицеров и несколько матросов остались на корабле. Я отвернулась.

Мимо, неся на плече длинный, крепко завязанный мешок, прошел моряк. А мешок-то шевелится! Наверно, связанная женщина. Судя по очертаниям – голая. Интересно – рабыня или свободная? Мужчина с мешком сел в какую-то из бесчисленных снующих под мостками лодчонок.

Толкая тележку со шкурами морских слинов, прошли двое. Остро пахло специями от каких-то тюков.

Мужчина пронес шест, с которого свисали десятки косских угрей.

Перевалило за полдень, а я до сих пор не привела в «Чатку и курлу» клиента. Скоро возвращаться.

Пусть руки мои цепями не скованы, но цепи рабства я ощущала каждую секунду. Еще бы! Я одета как рабыня, на мне увешанный колокольчиками ошейник с именем хозяина, такие же колокольчики звенят на ножном браслете. И клеймо. Посылая девушек на верфь, хозяева почти ничем не рискуют. Здесь, на верфи, как и за запертыми воротами, они – рабыни. И если я вовремя не вернусь, плетей не миновать. Я – рабыня.

Полдень давно миновал. Плохи мои дела! До сих пор не привела гостя к столам Аурелиона. Полуголых рабынь в ошейниках посылают на верфь не воздухом дышать, а платежеспособных клиентов подыскивать.

Чуть распахнув шелковое платье, я встала на колени перед каким-то матросом, глядя на него снизу вверх и зазывая:

– Возьми меня в «Чатке и курле», хозяин.

Он пнул меня, да так, что я полетела на горячие доски.

– Я – Йата, – помчалась я к другому. – Пожалуйста, хозяин, возьми меня в «Чатке и курле».

Ударив тыльной стороной ладони, он отбросил меня с дороги. Я почувствовала вкус крови. Я поднялась на колени на шероховатых досках. Ушел! А бить-то зачем?

Встала. Огляделась. Огромный желтый щит на установленном в гавани высоченном столбе успел подняться доверху и упасть. У столба вился белесый дымок – разожгли костер. Щит поднимается и падает ровно в десять анов – полдень по-гори-ански. Одновременно у столба разводят костер с белесым дымом. В двадцать часов – в горианскую полночь – зажигают сигнальный огонь. По этим сигналам весь порт сверяет хронометры, устанавливает, с учетом таблиц приливов, графики движения судов.

Я готова была впасть в отчаяние.

Приближалась парочка: бородатый матрос и рыжеволосая рабыня. Я рассмотрела платье. Так, из «Тарны и шнурка». Таверна, с которой конкурирует «Чатка и курла».

Смело бросившись им наперерез, я встала на колени и подняла глаза на бородача.

– Йата усладит тебя лучше!

– Он мой! – держа матроса за руку, заголосила рыжеволосая.

– Захочет меня – я буду с ним, – не отставала я. – Пожалуйста, хозяин! – улыбнулась я мужчине.

Он переводил глаза с меня на нее. Видно, обе нравятся.

– Деритесь! – решил он наконец.

Рыжая с визгом бросилась на меня, опрокинула на доски кусалась, царапалась. Явно крупнее и сильнее.

За волосы меня не схватить – слишком короткие. Зато я, катаясь по доскам с ней в обнимку, дергала ее за волосы' запустив в шевелюру пятерню. Орудуя кулаками, она осыпала меня ударами по голове. Вот-вот выцарапает глаза! Впилась зубами в руку. Испуганно вскрикнув, я принялась защищаться, она же, ползая вокруг меня, лупила что есть мочи. Я откатилась, закрывая руками голову. Она снова бросилась на меня. Я отвернулась. Она пустила в ход ноги. Лягнула прямо в живот! Перехватило дыхание. Я судорожно хватала ртом воздух. Она навалилась сверху, оседлала меня – рукой не шевельнуть, правой рукой прижала голову, а левой высоко, как могла, оттянула ошейник. О ужас! Полетели в стороны колокольчики, ее зубы вот-вот доберутся до горла! Вдруг голова ее откинулась – выгибая ей спину, матрос оттянул стоящую на коленях фурию за волосы. А она не отпускала, все силилась взглянуть на меня.

– Ла кейджера, госпожа! – хрипела я. – Я рабыня!

Спору нет – она выиграла. Куда мне до нее. Скорчившись я судорожно переводила дух.

– Он мой! – зашипела она. Поверженная, я опустила голову.

А она вдруг вскрикнула от боли. Дернув за волосы, матрос швырнул ее к своим ногам.

– Ты моя!

– Твоя, – испуганно прошептала она.

Держа за волосы, он поволок ее за собой. Она, согнувшись в три погибели, ковыляла рядом. На мой взгляд – потрясающая девушка. А для него – просто еще одна бабенка для забавы.

Дрожа, я поднялась на ноги. Оправила платье. Нигде не порвано.

Постояла, глядя вслед матросу и ковыляющей рядом рыжеволосой. Уж он задаст ей жару, это точно! Вот и хорошо.

Мимо меня, толкая тележку, брел раб в соединенных довольно длинной – дюймов восемнадцать – цепью наручниках. Взглянул на меня. Взбесившись, я подлетела к нему и отвесила оплеуху.

– Не смотри на меня! Я не для таких, как ты! Ты раб! Раб! Он злобно откинул голову.

– Раб! – кричала я. – Раб!

Резко обернулась. А, вот, кажется, его хозяин, торговец. Раскрасневшись от гнева, я подбежала к нему и упала на колени.

– Он на меня посмотрел! – указывая на раба, захлебывалась криком я. – Посмотрел на меня!

– Тебе разрешали говорить? – осведомился тот.

– Можно девушке говорить? – испуганно спросила я.

– Да, – разрешил он. Ободренная, я ткнула пальцем в раба.

– Он посмел на меня посмотреть.

С рабов – я знаю – глаз не спускают. Один взгляд на рабыню – и несчастному не поздоровится. А взгляни он на свободную женщину – может жизнью поплатиться.

– Он смотрел на меня.

За такую наглость по меньшей мере высекут. Красавицы рабыни – для свободных мужчин, не для таких, как он, не для рабов.

– А ты что, для него слишком хороша? – процедил торговец.

– Да. – Не надо было этого говорить. И все же я сказала.

– Оба вы животные.

– Да, хозяин, – проронила я.

– Но ты самка.

– Да, хозяин.

– А он пусть раб, но самец.

– Да, хозяин.

– А разве самец животного не выше самки?

– Выше, хозяин.

Да, самцы занимают доминирующее положение у многих видов млекопитающих. А среди приматов – у всех видов без исключения. И изменить здесь что-то можно, лишь разработав направленную на извращение законов природы обширную и сложную программу долговременного психологического воздействия.

– Тебе эта рабыня нравится? – спросил хозяин раба.

– Маленькая, – вздрогнув, пробормотал тот. Я не сводила с него испуганных глаз.