Потерянный рай - Эрик-Эмманюэль Шмитт

что бесплодные пустыни заполоняют поля и леса, – бедствие адресовано им, и только им одним. Кто говорит с ними через тайфуны и стихийные бедствия? Боги – когда их было в изобилии, Бог – когда он остался в одиночестве, теперь, когда Бог отлучился, – Природа. Всегда некая мыслящая сущность дает им урок. Боги, Бог, Природа мстят за их чванство и принуждают их к скромности. Что за парадокс! Самонадеянные существа утверждают, будто Высшая сила побуждает их к смирению, но при этом им его явно недостает, ибо они мнят себя центром и венцом творения!

В то утро Ноам приступил к этому очерку о потопе с нерешительностью, поскольку опасался, что столкнется лишь с современной формулировкой извечной глупости.

Спустя час он был ошеломлен: сборник вручал ему ключи к тому, что он пережил тысячелетия назад.

Ноам оторвался от окна. И принялся возбужденно вышагивать вокруг стола. Черное море…

В 1993 году, исследуя подводные глубины Черного моря, морские геологи Уильям Райан и Уолтер Питмен[46] обнаружили необъяснимые отложения: они должны были находиться в пресноводном озере, а не в соленом море. Шесть лет спустя океанограф Боб Баллард нашел пляж на глубине ста пятидесяти метров. Что?! Морское побережье на дне моря? Именно это и свидетельствовало о значительном подъеме воды. Впрочем, пляж явил еще большую странность: сохранившиеся там окаменелые животные и ракушки относились к видам, живущим в пресной воде. При помощи углерода-14 определили их возраст – семь тысяч восемьсот лет. Зато окаменелости, что неподалеку от них требовали соленой среды, показывали возраст семь тысяч триста лет. Выходит, море пришло на место озера!

Остальная информация, начиная с этого места, окончательно восстановила картину произошедшего.

Было озеро, взволнованно размышлял Ноам (благодаря прочитанным им строкам он снова вернулся в чарующий мир своей молодости), – то есть наше Озеро – и питали его ручьи украинских степей. Озеро лежало ниже уровня ближайшего моря, Средиземного.

Когда закончился ледниковый период, потепление климата вызвало значительное таяние льдов на планете. Вследствие чего поднялся уровень морей и океанов. Достаточно потепления на четыре градуса, чтобы Средиземное море поднялось на сто тридцать метров. От Средиземного моря, которое находилось к югу от него, Озеро было защищено рельефом местности, поскольку нынешние Босфор и Дарданеллы в то время представляли собой не проливы, а перешейки, полоски земли, образующие стенку. Когда под давлением волн естественная преграда Босфора уступила, миллионы кубических километров воды обрушились с высоты ста сорока метров в озеро и на окружающую его сушу, многие тысячи человек утонули… Результатом такого разгула стихии стало менее соленое море, которое раскинулось на тысячу сто километров с запада на восток и на шестьсот километров с севера на юг, – Черное море.

Далее исследование сообщало то, что Ноам и сам уже понял: потоп был не всемирным, а локальным; если какие-то люди спаслись бегством, то горные народы вообще не пострадали. В отсутствие письменности никто не изложил фактов, так что потрясение передавалось из поколения в поколение пережеванным, прокомментированным, извращенным, обогащенным, уточненным и приукрашенным выдуманными подробностями.

– Он звонит! Устроимся здесь. Спускаться нет времени.

Снаружи Шарли и Юго окликнул вернувшийся со скал после тренировок Мармуд. Ноам машинально подошел к окну, чтобы закрыть его и обеспечить себе тишину.

Военизированная троица оживленно спорила. Ноам колебался. Помимо того что ему не хотелось прерывать их своим внезапным появлением, он предпочел подслушать их разговор, сидя на диванчике возле стены.

– По-моему, он назначает нам день «Д»! – воскликнул молодой Юго.

Присоединившись к сурвивалистам, Ноам испытывал к ним двойственные чувства. Он и поддерживал их, и опровергал. Нет, это не апокалиптические пророки, встречавшиеся ему на протяжении многих веков и принадлежавшие к цивилизациям, которые верили, не обладая знанием. В наше время ситуация в корне изменилась: люди знают, но не верят. Даже хуже, они не верят в то, что знают. Хотя потепление атмосферы и его последствия доказаны наукой, они не испытывают к этому доверия и не придают значения. На взгляд Ноама, одни лишь сторонники защиты окружающей среды да сурвивалисты обладают достоинством верить в то, что они знают.

Мармуд, Шарли и Юго вышли за пределы. Из обоснованной тревоги – к фундаментализму. Во имя завтрашнего дня они истязали сегодняшний и жаждали ускорить катастрофу, к которой уже подготовились. Ими руководил не альтруизм, а скорей воинственный эгоизм.

У Юго зазвонил мобильник.

– Д. Р.!

Они столпились вокруг телефона. Когда раздались приветственные возгласы, Ноам догадался, что на экране появился Д. Р. Металлический голос шефа властно произнес:

– Через три дня ячейка Захарии начинает операцию. Она будет координировать нападение на пять атомных станций в Соединенных Штатах.

– Есть! – вопит Мармуд.

Испуская победные крики, трое террористов приветственно бьют друг друга по ладоням.

Режущий голос продолжает:

– Соблюдайте максимальную сдержанность! Даже проявление вашей радости может вызвать подозрение.

– Без проблем! В убежище мы одни.

– Мы никогда не бываем одни! – безапелляционно возражает Д. Р.

Ноам вздрогнул. Только бы заговорщики не заметили, что стоят прямо под открытым окном…

Им, разумеется, было плевать, потому что Мармуд продолжал:

– А мы-то?

– Вы ждете.

Что-то в интонации этого искаженного техникой голоса насторожило Ноама.

Пока Мармуд настаивал на ускорении начала запланированной в Ливане операции, движимый смутным опасением Ноам приблизился к окну. Ему было необходимо убедиться или опровергнуть свою интуицию.

Мармуд не умолкал: он приводил доводы, подробно описывал, до какой степени его группа распланировала все, включая непредвиденное. И предложил:

– В тот день, когда американцы займутся своими атомными станциями, мы взорвем плотину Шабрух.

Ноам выглянул в окно и между склонившимися к экрану затылками увидел того, кого упрашивали ливанцы.

– Лучше бы нет… – ответил Дерек.

Примечания

1

Я не знал о существовании соленой воды. Мы жили вдали от морей и океанов, не имели о них понятия, а потому у нас было свое представление о различиях воды. Мы знали живую воду источников, спящую воду Озера и воду, упавшую с неба. Они были воплощением не связанных между собою Божеств: Озеро-защитник, Нимфы-благотворительницы и небесные Духи. Мы не видели между ними связи. Ведь их воды отличались на вкус. Различные и по качеству, и по обилию, эти воды имели разное применение: живая вода была для питья, спящая вода давала нам пищу, а упавшая вода была то благом, то карой небесной, смотря по тому, как Боги, строгие отцы наши, оценивали наши дела. Нам и в голову не приходило, что это родственные воды: озерная вода испарялась и формировала облака, которые изливались на земную