Полночь мира (=Пепел Сколена) - Павел Буркин

  Надо выкопать ей могилу... Выкопать ей могилу... ей могилу... могилу... Моррест не знал, вслух произносит слова или про себя. Разница между явью и бредом стерлась начисто. Сверху тянуло сухим жаром, вода из тающего ледника смачивала жесткую землю пола и помогала копать. Плохонькое железо обычного солдатского меча вгрызалось в землю с глухим хрустом, а потом окровавленные, с сорванными ногтями пальцы выгребали слежавшуюся землю. Постепенно ямка увеличивалась, но медленно - слишком медленно, чтобы остановить царящий в сердце ужас. Наверху все так же трещало и ревело - наверное, пламя дожирало ставший склепом сруб, дожирала город, ставший кладбищем. Амори воспользовался советом: больше некому станет поддерживать восставших в осажденном городе.

  - Хорошо ты этому выродку помог, - бормотал Моррест, как заведенный работая мечом. Он не прерывался даже на то, чтобы поесть: зачем еда смертнику? Надо успеть выкопать могилу, погрузить тело... И подвал станет могилой ему самому. Или не копать, а так и умереть, сжимая в объятиях ту, кого не защитил? Может быть, тысячу лет спустя руины Самура будут раскапывать археологи. Ученые станут спорить, был ли такой погребальный обряд, или они решили позаниматься любовью перед смертью? Моррест поразился тому, какая чушь пришла в голову. Но сама мысль была неплохой: зачем копать могилу, когда они и сами уже как в могиле? Ежась от холода, Моррест взобрался на ледник, ледяная вода словно обожгла кожу. Рука коснулась живота покойницы - и тут же отдернулась, будто от раскаленного металла.

  "Она пыталась сказать, глупец, а ты и не понял!" - запоздало проклинал себя Моррест. Живот только-только начал расти, а он и не заметил, снедаемый любовным безумием. На каком месяце она была? На втором? Третьем? Он не акушер, чтобы определить точнее. Сомнений нет - она носила под сердцем его ребенка. Но сказать напрямую так и не решилась: то ли стеснялась, то ли боялась, что он просто продаст ее на первом же рабском рынке. Тут многие так поступали - обрюхатят невольницу, и сбывают за полцены; и это еще хорошо: могут сделать аборт сапогом. Если надо выбирать между рабом и господином, закон здесь всегда становится на сторону господина. До того момента, как провалился в бред, Моррест так и не узнал, что чуть не стал отцом.

  Проклятый Самур! В этом городишке Моррест потерял не только любимую, но и своего ребенка. Так и не увидевшего свет...

  И снова меч, ставший лопатой, скрежетал, вгрызаясь в землю, снова исцарапанные, с сорванными ногтями пальцы выгребали разрыхленную породу. А наверху бушевало огненное безумие, рушились перекрытия и стены, и тем, кто отдал Богам душу в домах, никакие могилы уже не требовались. Разве что некоторым, кто смог выползти из мертвого города, повезет добраться до кордонов и словить стрелу. Но и их похоронят волки. На дне своих желудков ...

  Сколько времени прошло, Моррест так и не узнал. Но в какой-то момент гудение огня наверху стихло, потом перестало чувствоваться идущее сверху тепло. Он выбросил из выкопанной мечом ямы последнюю горсть земли, снял с ледника тело Олтаны. Неожиданно из-за пояса что-то выпало. Моррест ощупал предмет - это была нетолстая пергаментная брошюрка - наверное, та самая, которую они подобрали в развалинах, он машинально сунул ее в мешок - если захочется, можно скрасить одиночество чтением.

  Моррест опустил в могилу мертвое тело. Оно все равно не влезло целиком, но копать дальше не было сил. Беглый советник встал, упираясь плечами и головой в подвальный люк. Он не открывался. Пришлось навалиться изо всех сил, чтобы крышка хоть подалась. Вниз посыпался пепел, провалилось, чуть не ударив по ногам, не до конца прогоревшее бревно. Поднятый Моррестом пепел заставил его чихнуть, но когда серая круговерть опала, над головой снова появилось ночное небо. Моррест вдохнул свежий, не отравленный мертвечиной воздух и огляделся.

  Он не знал, сколько часов, дней и ночей просидел в подвале сгоревшего дома. Но за это время город изменился неузнаваемо. На месте деревянных домиков возвышалось бесконечное пепелище: где просто бугорки золы и углей, из которых сиротливо торчали закопченные печи, где обугленные, но не прогоревшие насквозь стены, ближе к окраинам виднелись даже обгоревшие коробки срубов, у которых лишь провалились крыши. Пожарище медленно остывало, лишь месстами еще курился сизый дым. По вымершим улицам вяло ползала пепельная поземка.

  Мерзавка-память тут же подсунула воспоминание - эпизод из какого-то "атомного" романа, где герои вылезли из убежища после удара. Помнится, на обложке того романа была красочно изображена улица развалин, люди с авоськами и рюкзаками, в которых, надо полагать, тащили съестное, а на переднем плане товарищ в камуфляже и с автоматом, дабы усилить впечатление. Сюда бы этого художника. А лучше - читателей, которые покупают такое, чтобы пощекотать нервы. Тут бы им пощекотали...

  Пошатываясь, как пьяный, Моррест брел по пепелищу. Большинство развалин остыло, но нет-нет, да и попадались тлеющие угли. В любой яме под слоем золы мог затаиться огонь, приходилось ощупывать перед собой землю обугленным колом. Пару раз среди пепелищ на глаза попались закопченные, растрескавшиеся кости, глядящие во тьму пустыми глазницами черепа. Дезинфекция удалась на славу, из микробов не уцелел никто... Из людей, впрочем, тоже только один, да и тот случайно, вопреки самому себе.

  Незаметно Моррест добрел до окраины. Полчаса спустя над головой сомкнулись своды Ведьминого леса, о котором рассказывали столько ужасов. Теперь Моррест знал: главные ужасы люди устраивают сами. Ветер шумел в вершинах деревьев, по юной листве шелестел, понемногу расходясь, дождь. Словно само небо оплакивало беспощадно уничтоженных жителей Самура.

  Глава 13. Наместник беззакония

...и ты можешь ему втолковать, что столь халатное отношение к своим обязанностям доведет страну до мятежа и, конечно, тысяч погибших налогоплательщиков. И тогда, если он не послушался бы, ты, уже став полноправным Воином Правды, пошла бы в Алкриф к королю, и ему бы объяснила все. У него мозги есть, негодяй, а умный, уж он бы принял меры...

Сказание об Эвинне Верхнесколенской, XXVIII, 153, 27.

  После разбойников ей никто не встретился. К вечеру девушка вышла из леса. Огромная яркая заря предвещала назавтра жару. Поблизости стоял небольшой, огороженный валом и частоколом городок, над неуклюжей толчеей крыш вскинулся купол храма, за храмом виднелся дворец наместника: Эшпер был центром провинции, соседней с Валлейской, а за дворцом вновь стеной вставал лес. Прикинув возможную стоимость пошлины и имеющиеся деньги, Эвинна все же решила переночевать под крышей. Тем более, что в городке может быть что-то интересное Воину Правды. А утром будет нетрудно дойти до Энирры. От Энирры, в свою очередь, десять дней пути пути до Дормида, еще пять дня до Донведа, а это уже в неделе пути от Макебал.