Спектр - Сергей Лукьяненко

На дне «сейфа» подрагивал шарик золотистого желе. Он светился внутренним светом — чистым и ясным, будто на него падал луч настоящего, земного Солнца.

Мартин подцепил шарик — тот будто сам вкатился на ладонь. Детонатор для человека оказался тёплым и мягким, по пальцам от него шло лёгкое покалывание. Мартин перевернулся на спину.

Белый туман над головой кипел. Ветвились молнии, колотили в вершины чёрных скал. Временами в тумане возникали прорехи и бешено крутящиеся смерчи. Колючий свет злой звезды пробился в разрыв тумана и уколол Мартина в глаза.

Мартин открыл рот и бросил золотистый шарик на язык.

По горлу покатилась тёплая волна.

— Мартин, даём тебе три секунды! Одна!

Самое обидное — он не знал, как быстро подействует детонатор. Сутки, час? Да хоть бы и минута…

— Иринка, я всё время не успеваю… — пробормотал Мартин.

По телу прошла судорога, и он вдруг увидел чужое солнце сквозь облака.

— Две!

Ему показалось, что тело выворачивается наизнанку — будто отвергая непрошеное угощение, протестуя, всеми своими животными инстинктами цепляясь за простоту и безмятежность человеческого существования. Мартин скрючился, давя тошноту.

— Три!

Сердце гулко стукнуло в груди — и застыло. Мартин лежал, жадно глотая ненужный воздух.

А на вершине холма уже знакомо зашелестело — и туман над головой вспыхнул.

Вначале над Мартином прошла электромагнитная волна. Переливаясь всеми цветами радуги — и уходя в те части спектра, которые не положено видеть рождённому человеком. Потом пошёл поток жёсткого излучения. Мартин поднял руку и подставил ладонь под поток гамма-лучей. Почувствовал, как они дождём барабанят по коже.

И только потом воздух вскипел, и ударила плазма.

Мартин встал…

…коснулся Ирины — соединяя разорванные ткани, запуская сердце, вычищая из тела продукты распада. Часть нейронов…

…Библиотеке, и объясняет бывшему завхозу, что расшифровка имён в некрополе — не более продуктивна, чем гадание на птичьих костях…

…сплющивая плазмомет в аккуратный кубик, уминая его…

…испугался…

…в душу из альбома «Ультразона» 1999 года, не удержался — и послушал песню вживую…

…отбрасывая все то глупое, пылающее, деструктивное, что…

…заглянул в квартиру дяди — тот стоял перед восседающим в кресле человеком в штатском и вдохновенно рассказывал, на основании каких…

…мельтешило вокруг, плавило камни, пыталось обжечь…

…укоризненно заглядывая в лица аранков и лёгкими…

…статей конституции он не обязан отвечать на вопросы о любимом племяннике…

…допивая глоток холодного пива в «Дохлом пони» слушал, как висит в воздухе аккорд, виртуозно взятый Стивом Вайем в композиции «Окно»…

…все плотнее и плотнее, так, что недовольно скрипнули атомы…

…испугался…

…уже погибла — и он чуть-чуть отступил по оси времени, копируя их структуру и создавая заново…

…наконец-то выяснил, каким образом запихивают в тюбики трехцветную зубную пасту…

…пинками придавая им верный вектор движения — к Станции ключников…

…нашёл на Голубых Далях немолодую, некрасивую и не слишком-то умную женщину по имени Галя, в сотый раз пытающуюся рассказать ключникам что-нибудь дельное, и тихо-тихо, чтобы услышало…

…написанных «Трех мушкетёрах» с очень похожим сюжетом…

…испугался…

…прочитал второй роман Дождавшегося Друга — «Четыре дознавателя» и решил, что не станет огорчать Ди-Ди известием о…

…давным-давно девяносто седьмого года, которые все никак не решался купить — жаба давила…

…вздохнул, обнаружив, что маленький Гатти стоит напротив директора Клима, в посёлке Энигма на…

…попробовал Шато Лафит девяносто четвёртого и Шато Теньяк…

…лишь её сердце, рассказал историю про мужчину, изо дня в день стоящего у московской Станции с плакатом…

…осмотрел свой организм, кое-чем остался недоволен и внёс исправления…

Все сразу, одновременно и вперемешку.

Потому что время больше не имело значения.

А потом Мартин остановился и посмотрел в небо.

В глаза ключников.

И услышал их голос — хор тысяч голосов.

«Что ты станешь делать теперь, Мартин?»

«Я не знаю».

«Ты понял, что можешь все. Даже сделать свой собственный мир. И ты знаешь, что это тупик. Но ты можешь стать одним из нас, Мартин».

«Но я не знаю, кто вы».

«Так пожелай узнать».

И Мартин понял, что теперь он знает ответ.

«Теперь ты решил?»

Он пожелал — и стало тихо. Так тихо, что смолк даже треск реликтового излучения, плывущего сквозь пространство с момента Творения.

И тогда Мартин прислушался.

На маленькой планете Талисман, созданной пятьсот сорок тысяч триста шестьдесят два года три месяца два дня четыре часа восемь минут пять секунд и шестнадцать неделимых единиц времени назад, стоял посреди пылающих скал бывший человек по имени Мартин. И время терпеливо ожидало, пока он сделает свой выбор.

Эпилог

БЕЛЫЙ

— Потом человек по имени Мартин склонил голову, — сказал Мартин. — Скала под ногами была раскалённая и жгла даже через ботинки. А потом он пошёл к женщине, которую любил. И когда он наконец подошёл к ней, у него прогорели подошвы ботинок.

— Здесь грустно и одиноко, — сказал ключник. — Я слышал много таких историй, путник.

— Твою чешуйчатую мать! — завопил Мартин, вскакивая. — Да ты издеваешься!

Ключник засмеялся, попыхивая трубкой. Это был рослый крепкий ключник с лоснящимся черным мехом, скрывающим чешую, с мягким, успокаивающим голосом.

— Я не издеваюсь, я смеюсь. Что, нельзя пошутить?

— Я же шесть часов рассказывал… даже семь! — с чувством сказал Мартин, усаживаясь в кресло. — Шутки… часто вы так шутите?

— Редко. Но и случай особый.

— Ты ответил! — воскликнул Мартин. — Все, теперь ты совершенно явно — ответил! Я тебя поймал!

— Мы всегда отвечаем, — с достоинством произнёс ключник. — Надо только понять, что это ответ.

Мартин кивнул. Протянул руку — и ключник вложил в неё старую обкуренную трубку, самую любимую, которую Мартин оставил на Земле, да и вообще — никогда не выносил из кабинета.

Но Мартин закурил не сразу. Вначале он посмотрел на ключника и спросил:

— Что там? Дальше?

Ключник вздохнул.

— Для того чтобы понять, ты должен сделать следующий шаг. Перестать быть разумным и подняться на ступень. А ты…

— Я испугался. Как и вы… — горько признал Мартин.

Ключник покачал головой:

— Нет. Ты не испугался. Напротив, ты был настолько отважен, что повернул назад. Мы — не решились. Мы взяли всё, что может дать разум. Все, что разум вообще способен выдержать.

— И вдохнул Илья Муромец чуть-чуть силы от Святогора-богатыря, — сказал Мартин. — Так, чтобы земля смогла его удержать…

— Я знаю эту историю, — кивнул ключник.

— Это сказка, — поправил его Мартин.

— Все сказки мира — не больше и не меньше, чем правдивые истории, — ответил ключник. — Ты же знаешь — история говорит лишь о рассказчике.

— И какую историю мне рассказать на своей планете? — спросил Мартин.

— Расскажи правду, Мартин. Расскажи, что есть два пути. Один из них даёт все что ты можешь пожелать. Второй — что-то большее, но ты не сможешь понять что.

— Я знаю, каким будет выбор, — сказал Мартин и стал набивать трубку.

Ключник покачал головой. И сказал:

— Ты уверен? Ведь ты сам отказался. Кстати, почему?

— «Шато Лафит», — ответил Мартин. — Вино как вино…

Ключник нахмурился.

— Это было неправильно, — пояснил Мартин. — Понимаешь? Слишком просто и потому слишком пресно. Я понял, почему боги на Олимпе пили лишь амброзию — человеческие вина их уже не восхищали.

— Всё-таки не понимаю тебя, — признался ключник.

— Я люблю жизнь, — просто сказал Мартин. — Пусть даже я сноб. Но я люблю хорошую музыку и редкое вино, интересную книгу и умного собеседника. Люблю, когда восходит солнце и когда ночью океан бьёт о берег. Ну как можно все это получить сразу? Выпить все вина одним глотком и прочитать все книги в один миг? Обрести силу бога — и остаться с мечтами человека? Да это каторга, а не счастье! Все равно что сидеть в большом манеже вместе с младенцами и гордиться, что можешь дотянуться до любой погремушки.

— И всё-таки это не главная причина, — сказал ключник.

Мартин кивнул:

— Да, не главная. Просто я представил себе, как брожу с планеты на планету… вершу великие дела… помогаю хорошим и наказываю плохих… приятно, конечно. А потом вслед за мной начинают бродить такие же — всемогущие, неуязвимые, бессмертные… люди, аранки, геддары… и мы ревниво оберегаем последних обычных разумных, потому что всё, что мы имеем, — тщеславие и чувство своего превосходства перед ними… а потом мы начинаем лезть от тоски на стену…