Бог Гнева - Рина Кент

Сесили дергает меня за руку и смотрит на меня большими, умоляющими глазами. Клянусь, она подцепила это выражение из фильма «Кот в сапогах» и решила, что именно так она собирается получить все, что хочет.

Не помогает и то, что она унаследовала цвет глаз своей матери. Я всегда был слаб во всем к своей жене.

Ким ставит ружье на место на стене, а затем берет меня за свободную руку.

— Джереми, это Ксандер, очень заботливый отец Сеси. Постарайся терпеть его. Он придет в себя.

— Конечно, нет. Если только он не уедет и никогда больше не покажется рядом с моей дочерью.

— Как я и сказала. Чрезмерная забота. — Ким улыбается ему и щиплет меня за бок. Сильно.

Черт возьми.

— Пожалуйста, присоединяйся к нам за ужином. — Моя жена действительно покидает меня, чтобы проводить этого засранца в столовую. Я следую за ней, все еще держась за Сесилию, потому что не доверяю ему в своем доме и не могу позволить ему находиться в компании двух самых важных женщин в моей жизни.

— Ты можешь освежиться. — обращается к нему Ким своим ласковым, материнским тоном. — Ты только что прилетел?

— Я приземлился в Лондоне полчаса назад.

— Тогда ты, наверное, устал. М ожешь отдохнуть наверху до ужина, если хочешь?

— Вообще-то, нет. Перелет был недолгим. — Этот ублюдок имеет наглость улыбаться моей жене ровными белыми зубами, которые я выбью прямо у него изо рта. — Я бы лучше помог, если вы не против.

— Конечно, конечно! Сесилия не очень-то помогала резать овощи и вместо этого порезала палец.

— Да, она иногда так делает. — Он бросает знающий взгляд на мою дочь, а затем, ненадолго встретившись с моим взглядом, переключается на жену.

— Вы, ребята, готовите вместе? — спрашивает Ким с мечтательной улыбкой, как будто это какое-то счастливое событие.

— Большую часть времени, да.

— Это так мило. Слышишь, Ксан?

— Я не вижу ничего милого в том, что он эксплуатирует мою дочь, чтобы набить свой желудок. Это называется рабство.

— О, пожалуйста. А если я готовлю для тебя, это рабство?

— Это другое дело. Ты не обязана.

— Я тоже не обязана, папа. — Сесилия поглаживает мою руку. — Мне просто нравится готовить с ним.

— Это называется «стокгольмский синдром».

Сесилия смеется, как будто я говорю глупости.

— Он не похищал меня.

— Я бы не удивился, если бы он это сделал. Он выглядит как тип, который постоянно крадёт людей. Кроме того, для возникновения синдрома не обязательно похищение.

Моя дочь качает головой, Ким закатывает глаза, а этот ублюдок делает вид, что не слышал ни слова из того, что я сказал.

Я делаю глубокий вдох и стараюсь сохранять спокойствие, когда Ким ластится к нему, показывает, где он может помыть посуду, и даже дарит ему один из своих зеленых фартуков, который имели честь носить только Сесилия и Кириан.

У нее даже хватает смелости шепнуть мне:

— Может, хватит корчить рожи и быть немного понятливее?

После того, как я переодеваюсь и сажусь напротив их рабочего места на кухне, глядя на этого ублюдка.

Он не понимает намека на то, чтобы отвалить, и очень серьезно относится к своей работе в качестве су-шефа Ким.

— Папа. — Моя дочь касается моей руки, заставляя меня переключить внимание с будущего бывшего парня на нее. Она сидит рядом со мной на уютной кухонной скамейке, так как ее мама сочла меня бесполезным. Или, может быть, она отправила ее с миссией присматривать за мной, чтобы я не затеял какое-нибудь смешное дело. — Разве ты не смотришь экономические новости в это время?

— Я могу посмотреть новости позже. — Я беру ее руку в свою так, что мы оказываемся лицом друг к другу. — Милая пчелка, ты ведь знаешь, что можешь сказать мне, если он тебя обидел? Он шантажирует тебя? Принуждает тебя к чему-то? Я хорошо знаю таких мальчиков, как он. Они маленькие засранцы, облеченные в изысканный шарм, и будь я проклят, если позволю ему играть с тобой.

Ее глаза переходят на него, и они расширяются, становятся ярче и взрываются радугой чертовых цветов, от которых у меня в груди все горит. Она смотрит на него так, как ее мать иногда смотрит на меня, и я знаю, потому что искал такое выражение в ее глазах годами. Когда она была с Джоном, или когда я думал, что она влюбилась в этого Лэндона — слава богу, это была ложная тревога. Капитан Леви — мой друг, но его сын должен был оказаться в психиатрической клинике вместе с сыном Эйдена, Илаем, с момента их рождения.

Дело в том, что впервые она смотрела на кого-то вот так, с теплотой и обожанием. Даже с уважением.

Не слишком ли поздно осуществить мой план Б, который заключается в том, чтобы убить этого ублюдка во сне, спрятать его тело и притвориться, что он ушел посреди ночи?

— Он не играет со мной, папа. — Сесилия наконец-то смотрит на меня, на этот раз с румянцем на щеках. — Кроме того, ты воспитал меня лучше. Я бы никому не позволила высмеивать меня или наступать на мою гордость.

— Это моя девочка. — Хотя мне чертовски неприятна перспектива того, что все то дерьмо, которое у нее есть с ее будущим бывшим парнем, на самом деле реально и может быть неостановимым. — У тебя все еще может быть кто-то лучше, чем он.

Не иметь никого вообще было бы гораздо предпочтительнее, но я могу попытаться терпеть кого-то, кроме этого наглого инструмента.

Кого я обманываю? Я не буду. Но я могу убедить ее и ее мать, что смогу. При определенных обстоятельствах.

— Джереми делает меня лучшей версией себя. Он заботится о моем благополучии, следит, чтобы мой комфорт был превыше его, построил мне книжную полку в своем доме и заполнил ее моими мангами, и даже разрешает мне спать у него на коленях. Так что нет, я не хочу кого-то лучше.

— Подожди. Вернись назад. Он разрешает тебе спать у него на коленях, то есть ты проводишь с ним ночи. В смысле, с ним?

Ее лицо окрашивается в насыщенный красный цвет, и в моей груди поднимается тошнота. Мысли о том, что моя маленькая девочка