Поцелуй теней - Лорел Гамильтон

Кураг скривился:

– Черт, ты не стал бы так явно врать. Обидно. – Он посмотрел на меня. – Ты всегда от меня ускользаешь, Мерри.

– Только потому что ты все время прибегаешь к жульничеству, пытаясь залезть мне под юбку.

Подошел слуга с чашей чистой воды и встал рядом с Ффлур, которая обмывала мои раны. Она открыла бутылку антисептика и смочила оба моих запястья. Красноватая жидкость потекла в воду, плавая на поверхности каплями новой крови.

– Я тебе когда-то сделал честное предложение руки и сердца, – возразил Кураг.

– Мне тогда было шестнадцать, – ответила я. – Ты меня напугал до чертиков.

Ффлур обтерла мне запястья насухо.

– Я для тебя слишком мужчина?

– Вы двое – слишком для меня мужчина, в этом ты прав, Кураг.

Его рука двинулась к боку, где у него были дополнительные гениталии. Одно сильное поглаживание – и у него вздулся бугор под штанами в таком месте, где остальным мужчинам не о чем было бы тревожиться.

– Воззвание к плоти прозвучало, – сказал Кураг, все еще поглаживая себя сбоку. – И оно не может быть заглушено, пока не получит ответа.

Я посмотрела на Дойла:

– Что это значит?

Дойл покачал головой:

– Не могу сказать.

Подошел второй слуга с подносом, где лежали перевязочные материалы, и держал поднос, пока Ффлур наматывала чистые бинты. Слуга работал кем-то вроде сестры, подавая ей ножницы и пластырь.

– Я знаю, что делает Кураг, – сказал Холод. – Он все еще пытается не воевать с твоими врагами.

Кураг обернулся к Холоду, кипя от ярости.

– Мерри нужна любая сильная рука, готовая встать у нее за спиной. И это твое счастье, Убийственный Холод.

– Значит, ты будешь соблюдать союз и станешь такой сильной рукой? – спросил Холод.

– Говорю правду, – ответил Кураг. – Раз я не могу лечь с Мерри, я лучше не буду соблюдать союз.

Перекошенное многоглазое лицо стало вдруг серьезным, даже разумным. Я впервые поняла, что Кураг и не такой глупец, как притворяется, и не управляется собственными железами, как пытается показать. В этих желтых глазах на миг засветилась острая проницательность, и взгляд их был так не похож на тот, что был секунду назад, что я даже отшатнулась, будто он пытался меня ударить. Потому что под этим серьезным видом было еще кое-что. Страх.

Что же творится при Дворах, если Кураг, царь гоблинов, боится?

– Если ты не соблюдешь союза, – сказал Холод, – то весь Двор будет знать, что ты – бесчестный трус. Твоему слову больше не поверит никто и никогда.

Кураг оглядел собравшихся. Некоторые ушли вслед за королевой ярким цветным шлейфом лизоблюдов, но многие и остались. Смотреть. Слушать. Шпионить?

Царь гоблинов медленно обвел глазами круг лиц, потом вернулся ко мне.

– Я воззвал к плоти. Объедини плоть с одним из моих гоблинов, неженатых гоблинов, и я почту союз крови.

Гален встал рядом со мной.

– Мерри – принцесса сидхе, вторая в очереди к трону. Принцессы сидхе не спят с гоблинами.

В его голосе слышался жар, гнев.

Я тронула его за плечо:

– Гален, все в порядке.

Он обернулся:

– Как это – все в порядке? Как он посмел выдвинуть такое требование?

Среди собравшихся сидхе прошел тихий злобный рокот. Кучка гоблинов, которым позволено было сопровождать царя в наш холм, сгрудилась у него за спиной.

Дойл у меня за спиной наклонился ко мне и шепнул:

– Это может плохо кончиться.

Я оглянулась на него:

– Так что же мне делать?

– Быть принцессой и будущей королевой, – ответил он.

Гален это услышал и повернулся к Дойлу:

– К чему ты ее склоняешь?

– К тому же, что делает она с нами по просьбе королевы Андаис, – ответил он и посмотрел на меня. – Я бы не стал просить, если бы жертва не стоила цели.

– Нет! – воскликнул Гален.

Тогда Дойл повернулся к нему:

– Что тебе дороже – ее добродетель или ее жизнь?

Гален глядел на него злобно, и почти видна была происходившая в нем внутренняя борьба.

– Жизнь, – сказал он наконец, даже не сказал, а будто выплюнул горечь.

Если я получу в союзники гоблинов, а Кел сможет как-то меня убить, то у него будет кровная вражда с Курагом и его двором. Такая перспектива заставит Кела задуматься, да и кого угодно заставит. Мне нужен этот союз.

– Плоть одного из твоих гоблинов в моем теле – я согласна.

Кураг осклабился:

– Его плоть в твоем милом теле. Да будет твоя плоть и его плоть одно, и народ гоблинов станет твоим союзником.

– Чью плоть должна я разделить? – спросила я.

Кураг задумался. Глаз на плече расширился, две тоненькие ручки на боку задергались, показывая.

Кураг повернулся к кругу гоблинов и стал обходить его, следуя указаниям ручек своего близнеца. Я не видела, около кого он в конце концов остановился. Он пошел обратно вдоль тесной кучки гоблинов, и лишь когда этот гоблиненок высунулся у Курага из-за спины, я его увидела.

Он был всего четыре фута ростом, с бледной кожей, блестевшей перламутром. Узнавать на вид кожу сидхе я умею. Волосы его курчавились над шеей, черные и густые, но обрезанные выше плеч. Лицо странно треугольное, с большими миндалевидными глазами, синими как сапфир с черной полосой зрачка посередине всей этой синевы. Он был одет только в набедренную повязку с серебристой оторочкой, что у гоблинов значило, что обнаженные места имеют какие-то деформации. Гоблины деформаций не прячут, они ими гордятся.

Он подошел ко мне, напоминающий изящную совершенную мужскую статуэтку. Если у него и были деформации, я их не видела. Если не считать роста и глаз, он вполне мог бы быть придворным.

– Это Китто, – сказал Кураг. – Его мать – благородная дама сидхе, изнасилованная во время последней войны с гоблинами.

Отсюда следовал вывод, что Китто почти две тысячи лет. А с виду никак не скажешь.

– Здравствуй, Китто, – сказала я.

– Здравствуй, принцесса.

Он говорил со странным присвистом, будто ему трудно было выговаривать слова. Губы полные, розовые и совершенно как лук амура, но они едва шевелились во время разговора, будто что-то он не хотел показывать у себя во рту.

– Прежде чем ты согласишься, – сказал Кураг, – посмотри все целиком.

Китто повернулся и показал, почему на нем набедренная повязка. От самых волос на затылке начиналось поле радужных чешуек, и оно тянулось до крестца. Плотные ягодицы были идеальны на вид, но блестящие чешуйки объяснили мне, почему у него продолговатые зрачки и трудности с произнесением шипящих.

– Змеегоблин, – сказала я.

Китто повернулся ко мне лицом и кивнул.

– Открой рот, Китто. Я хочу увидеть все, – велела я.

Он опустил глаза в пол на секунду, потом поднял их на меня. Широко разинул рот, блеснув изящными клыками. Высунулся красный язык с черными кончиками.