Листы дневника. Том 1 - Николай Рерих

29 Марта 1935 г.

Цаган Куре

"Врата в Будущее"

Эрдени Мори

Видели белого коня Святого Егория.

Видели белых коней Флора и Лавра.

Видели белых коней Световита, и на белых конях мчались валькирии. Слышали о коне Исфагана. Видели стерегущих храмы оседланных коней Арджуны. Слышали о коне Гесэр-хана, даже видели удары подков его. Знали коня Химавата с огненной ношей Чинтамани.

На картинах китайских олени несут то же пламенное сокровище. Словно бы олень Святого Губерта. И поступь коня белого очерчивает пределы государства. И опять герои на белых конях. И в Монголии Цаган Мори ¬белый конь — будет отмечен всякими сказаниями. Мчится на нем и Ригден-Джапо, и в отсветах пламенных конь становится огненным. И когда народ ожидает будущее с одной стороны, Великий Всадник обращает лица ждущих в сторону другую — туда, куда нужно.

Именно белый конь в сказаниях народа принадлежит герою. Именно белому коню предоставлено и одному ходить, принося великую весть.

Когда-то рано погибший Леонид Семенов-Тяньшаньский принес мне свою огненную поэму "Белые кони". Поэт не знал тогда о легендах белого коня. Несмотря на азиатскую фамилию, полученную от деда, поэт был далек от Азии. Но он был настоящий поэт и потому своими путями пришел к восточному сознанию.

Помню беседу с Владимиром Соловьевым у Стасова, когда обсуждалась моя картина "Световитовы кони", а философ приговаривал, теребя свою бороду: "Восток, Восток!" Конечно, все помнят его пророческое стихотворение о Кукуноре.

На скифских бронзах кони занимают такое существенное место. Конечно, они — носители быта. И в сказках коню приписываются вещие качества. Богатырь влезает в одно ушко и усиленным, мудрым вылезает из другого. Конь в сагах предупреждает воина. И в курганах конский костяк не расстается со своим хозяином.

Из предсказания мудрого монгольского пророка Молон-Бакши, записанного его внуком Санги Цибиковым, переведенного монголом Шагдаровым и Шондор Дабаевым:

"В год цикла свиньи будет землетрясение. В год собаки будет брожение среди начальствующих и власть имущих. В хате родится великий. Хан проедет, не привлекая к себе постороннего внимания. Мимо же дома будут проходить войска. Люди, не имеющие потомственного рода и звания, станут у власти и будут править народом. Честные люди удалятся и займут место у порога, тогда как лживые займут место в доме.

Наступит время, когда истина уступит место лицемерию. Змей пятнистый съест голову свою, а змей же краснопегий — мясо своего туловища.

Лошадь, съедая свой зад, съест и голову свою. Отсюда начальник, присваивавший народное достояние, поплатится своею головою.

Дальше наступит время, когда деревянная телега будет стоить с коня, а простая — с быка.

Плохому коню путь далек, а скупому человеку друг далек. Как у мертвого нет звания, так и у бедного нет имущества. Топором, не имеющим обуха, будешь колоть дрова. Свет земной окутает железный змей, но зато весь мир — огненный змей.

В 1903-4 годах произойдет большое событие. В год быка будет большое событие. В год тигра произойдет уничтожение. В год зайца будет год терпения и выносливости.

По восточным окраинам будут грабежи, ибо начальник пустит волка на стадо баранов, загнанное во двор.

Наступит время так называемое "ни мое — ни твое", будет нужен медный котел и кожаный сундук. Ко времени переселений повсеместно будет огненный змей. На стороне восхода солнца обнаружится белый камень с надписью. Вырубишь топором эту надпись — она не исчезнет, она появится снова.

Дальше этого камня будет пустыня, до которой дойдете. Достигшие этой страны люди станут людьми, а животные — животными. Будет трудно старикам и малым. Вещи будете вьючить даже на быках, на коровах и на лошадях. Иконы и книги будете носить на себе. Для стариков будете сушить мясо и жарить зерно; пить черный чай — питательно".

Со слов Селаринов Молон-Бакши предсказал, что позже придут два-четыре человека, которые подавят своих бунтовщиков и будут созидать религиозные государственные правопорядки.

Молон-Бакши скончался, достигши восьмидесяти лет, в год быка. Его песнь была:

"По правой стороне Селенги

Почему качается камыш?

По той стороне Худара

Почему качается камыш?

И, предчувствуя в жизни страдания,

Почему мне чувствуется печаль?"

Веспевая эту песню, он, бывало, рыдал.

Вот и еще:

"Великий Киданьский народ не погибнет. Он узнает народ Шамбалы. Он принесет очень старательно священные изображения и порядки государственные.

От белого камня он прочтет и позовет Ихе Бакшу рассказать слово Истины.

Как от великих костров, засияет надпись на камне. Что это идет? Отчего качается ковыль? Что же шествует?

Эрдени Мори сам идет. Эрдени Мори сам выступает. И люди не останутся в прежнем положении.

Что же светит поверх ковыля? Отчего стали светлыми обоны? Отчего засиял большой субурган?

Там, где прошел Эрдени Мори, там засветился ковыль. Там замолчали волки. И полетели кречеты очень быстро".

Издавна ходит Эрдени Мори, и светит его сокровище. На восходе и на закате солнца затихает все, значит, где-то проходит великий конь белый, несущий сокровище. Пока народы знают о суждением сокровище, они все же останутся на пути. Путь их, хотя бы и долгий и не обычный ¬неизбежен. Так же неизбежен, как служение совершенствования. Кому-то ¬сказки. А кому-то — быль. Кто-то убоится. А кто-то развернет страницы книги принесенной.

И голубиная книга с небес упала. И сокровище сверху пришло. И не сразу нашли мудрого для прочтения книги. И разные народы помнят об этих принесенных благовестях. И всем чернопегим невыносим Свет. Почему они так ощетинились? Ведь они ужасаются о себе самих, когда не прочли книги, когда отвернулись от Света. И, отвернувшись от Света малого, разве выдержат их глаза Свет Великий разогревшийся, Свет просиявший!

Менхе Тенгри!

Уж так широка пустыня Монгольская! Уж так необъятна степь! Уж так несчетны горы, холмы, гребни, буераки и складки, где захоронена слава!

Точно бы и пустынна ширь, а на склоне вырастет становище. Гляди, затемнели юрты, или нежданно выглянул белый-пребелый монастырь или субурган. Или засинело озерко.

Словно бы вымерла пустыня. Но скачут всадники в ярких кафтанах или в желтых курмах и красноверхих шапках. Серебром выложенные седла, не служили ли они и при Чингисе? Только где саадаки, колчаны? Где стрелы?

Где же и прочие живности? Но тянется темная черта каравана. Чернеют стада яков. Рассыпались табуны конские. Забелели на солнце отары баранов, а не то замелькали дзерены, мчась по холму. Или юркнул в нору тарбаган, или бурундук. Верблюды, волки, лисицы, зайцы, мало ли всякой живности…