Бунин, Дзержинский и Я - Элла Матонина

Белла Ахмадулина

* * *

Врахманиновском зале Московской консерватории на презентации книги «К. Р. Дневники, воспоминания, письма, стихи» ко мне подошла молодая женщина: – Вы говорили о великом князе Константине Константиновиче, поэте К. Р. Его отец – мой прапрадед.

Сообразить несложно: ее прапрадед – сын императора Николая I. В ее жилах течет царская кровь Романовых.

Многие в последние годы без страха приподняли завесу над своей родословной и с гордостью обнаружили в прошлом заслуженное дворянство, старинный род, высокий титул. Но подобное признание не могло не озадачить. Все-таки речь о царском роде.

Его Императорское Высочество – «паровик»

Личность прапрадеда Татьяны Юрьевны Карнаковой – так представилась женщина – всегда, но по-разному волновала воображение современников и потомков. Звали его – великий князь Константин Николаевич. Он был вторым сыном Николая I и с детства слыл весьма дерзким, с недостатком любезности к положению и чину, а также терпимости к принятому в обществе. Граф В.А. Сологуб оставил воспоминания о его выходках: он мог в присутствии отца и приближенных царедворцев выдернуть стул из-под сановного лица и весело наблюдать, как торжественно-важная физиономия жертвы принимает огорошенное выражение. Николай I, нежнейший отец, вместе с императрицей поднимал с полу несчастного и просил извинения за «плохо воспитанного сына».

Этот плохо воспитанный сын еще долго оставался в плену своего горячего, несдержанного нрава, за что получил прозвище «паровик» и заимел недругов. Но с течением времени его блестящий ум неплохо соседствовал с умением прекрасно властвовать собой. О его облике, который вырисовывается, например, в переписке со статс-секретарем А.В. Головниным, хорошо сказал великий князь Гавриил Константинович: «…Наглядно, живо ощущаешь его душу, такую благожелательную и простую, ясно видишь его духовный облик, такой многогранный, широкий, отзывчивый на все. Тут и религиозные размышления, и крестьянский вопрос, и землеустройство, и вопрос целесообразности парламентского строя, резкое осуждение революционных настроений и действий, и одновременно признание и отрицательных явлений в самодержавной России, неустанные мысли и заботы о родном флоте, и любовь к искусству и к литературе, и астрономия, и география, и археология, и даже эпиграфика. При всем при этом перед нами… не просто любитель… это разносторонне образованный человек, имеющий на все свой собственный в рамках знаний и разумности, самостоятельный взгляд и, что главное, имевший смелость подчеркивать эту самостоятельность даже тогда, когда она явно расходилась с мнением влиятельных кругов, безразлично – государственных или общественных».

Так вот, этот человек родился в 1827 году. Со своим старшим братом, будущим императором Александром II, имел разницу в 9 лет. Братья «обещались идти рука в руку за одно и не позволять, чтоб их разрознивали». Попытки эти были. Энергичный, широкой эрудиции, соединенной с трудолюбием, Константин как бы выходил на первый план рядом с вялым Александром.

Перед нами портреты братьев, набросанные их современницей фрейлиной Тютчевой.

Александр. «Цесаревичу в то время было 35 лет. Он был красивый мужчина, но страдал некоторой полнотой, которую впоследствии потерял. Черты лица его были правильны, но вялы и недостаточно четки; глаза большие голубые, но взгляд мало одухотворенный; словом, его лицо было маловыразительно, и в нем было даже что-то неприятное в тех случаях, когда он при публике считал себя обязанным принимать торжественный и величественный вид. Это выражение он перенял от отца, у которого оно было природное, но на его лице оно производило впечатление неудачной маски».

Константин. «У Великого князя довольно дерзкая и бесцеремонная манера рассматривать людей в монокль, пронизывая вас жестким, но умным взглядом. Один изо всей царской семьи он невысокого роста, у него красивые «романовские» черты лица, а профиль немного напоминает Наполеона в молодости. Он отличается живостью, много говорит и с большой легкостью и изяществом выражается на нескольких языках. Чисто и грамотно на русском, что давало повод слыть ему свирепым славянином, говорящим только по-русски и пренебрегающим всеми формами европейской цивилизации. На самом деле, он был европейски просвещен, видел Россию управляемой собственными силами, но в кругу мировой цивилизации. Говорят, что он очень образован, очень любознателен, очень деятелен; от него ждут с надеждой славы будущего царствования. Утверждают, что его отец не очень его любит из-за некоторых честолюбивых поползновений, которые внушают ему недоверие к своему второму сыну…»

«Скучный Костя, который всегда с книжками» (суждение при дворе) вызывал недоумение, и его скоро стали подозревать в претензиях на престол. Нашли и причину: Константин был порфирородным, то есть сыном императора, а Александр – всего лишь великого князя (когда родился Александр, Николай I еще не был объявлен наследником). В круговорот этих подозрений был втянут и отец-император.

В становлении личности Константина стоит отметить три момента. Первый он указывает сам: «Я с молодых лет питал уважение к наукам и верил в необходимость поступательного движения на пути просвещения». Второй – люди, в кругу которых он вращался и которых он избирал. Как правило, это были интеллектуалы и прогрессисты. Третий – привитое с детства понятие «доброй нравственности». Николай I приказал барону М.А. Корфу (сокурснику Пушкина), который преподавал юному Константину законоведение, «не останавливаться на отвлеченных предметах, ибо лучшая теория права – добрая нравственность, а она должна быть в сердце независимой от этих отвлеченностей и иметь своим основанием религию».

Но «отвлеченностей» в жизни великого князя Константина было предостаточно, ибо он отличался безудержной любознательностью. Например, вопреки всем канонам, существующим для царской семьи, мечтал получить кроме военного высшее университетское образование. Но ему это не удалось – на пути встали запреты, условности, традиции. (Первым человеком из императорского дома, зачисленным в гражданское заведение, стал его внук – князь Олег. В 1910 году по специальному разрешению царя его зачислили в Императорский Александровский лицей).

Сохранилась записка педагога Н.Н. Ермолинского по вопросу воспитания великих князей. Имея отношение к более позднему времени, она тем самым еще резче высветляет проблему, с которой столкнулся в свое время наш герой. «С сотню лет тому назад жизнь текла спокойно и медленно. Барин-вотчинник, выезжая, например, по делам в столицу, уже за месяц до отъезда начинал собираться: вытаскивались с антресолей сундуки, красились форейторские седла, неторопливо обдумывались поручения, покупки и тут же записывались ровным, спокойным почерком… Потом шла длинная, бесконечная дорога, подолгу останавливались на почтовых станциях и терпеливо ожидали перемены лошадей или починки экипажа… Во всем, что делалось, не было заметно ни тени торопливости: художник просиживал над картиной 30 лет, писатели писали шеститомные романы; переписчики сами себе точили перья, прежде чем покрывать чистый лист мелким и