Китай, Россия и Всечеловек - Татьяна Григорьева

Бердяев возвращается к мысли: Бог не действует в детерминированном мире. Он действует лишь в свободе. Осознать это позволит духовная революция, активность духа в самом человеке, к которой призывал И. Федоров. Его учение – огромный шаг вперед в христианском сознании (с. 220). Творчество человека, меняющее структуру сознания, может быть созданием Царства Божия, не символического, а реального, что означает не только искупление греха и возврат к первоначальной чистоте, но творение нового мира. Личность, таким образом, берет на себя ответственность за судьбу всех: всей природы, всех живых существ, всех народов. Времени больше нет. Все войдет в подлинную реальность, богочеловеческую жизнь. Бердяев заостряет: Царство Божие не достигается одним созерцанием, без борьбы, требующей жертв и страданий. Только тогда, когда изменится человек, будет второе явление Христа, будет новое небо и новая земля, будет царство свободы. Этой мыслью заканчивает Бердяев свое пророчество. Имеющий уши да услышит.

Итак, Бердяев своим путем пришел к тому, что провозглашали восточные мудрецы. «Все Пути ведут к Одному», по И цзину. Потому и ведут к Одному, что идут разными Путями к одной цели: осуществить Небесный замысел на Земле, одухотворить сущее, восстановить изначальную Гармонию. Пусть одни понимали под Гармонией закон Соответствия, другие – Царствие Божье на Земле. К этому выводу пришли и японский христианин У Тимура Кандзо, и современный физик Фритьоф Капра. Последние открытия в физике подтверждают правоту древних мудрецов Востока, хотя источник знания одних – экспериментальный опыт, других – путь созерцания, глубинной интуиции. Спустя тысячелетия субатомная физика пришла к тому же: мир есть единый процесс, где все точечно, корпускулярно и одновременно волнообразно.

Если Лейбница приворожило китайское Ли, олицетворяющее в единичном Единое, то Нильса Бора – непротиворечивость Инь-Ян: одно присутствует в другом, то прибывая, то убывая, как день и ночь. Он сделал своим гербом символ Тайцзи – Великого Предела, где Инь-Ян пребывают в Покое, как в мировом зародыше – для развертывания Эволюции. Принцип дополнительности Бора универсален: свет, как и любая форма энергии, двуедин, одновременно точечен и волнообразен, что соответствует буддийским представлениям о структуре мира.

Достаточно обратиться к тому, что пишет Юрий Рерих о буддизме Махаяны, чтобы убедиться во всеобщности закона: «прерывность» и «непрерывность», или «точечное» (корпускулярное) и «линейное» (волновое), строение есть свойство сущего. Они комплементарны, присущи одному и тому же. Сознание – мгновенное проявление океана бессознательного, при том что в каждом моменте присутствует весь временной ряд. Каждое мгновение (ksana) есть сжатая Вселенная и сжатая Вечность – время и пространство так же недуальны, присутствуют друг в друге. Если на уровне сансары время и пространство еще имеют относительное значение, то в Нирване для пробужденного сознания пространство исчезает, становится Пустотой (Sunya), а время – «отсутствием времени» или вечностью. Весь круг жизнедеятельности возникает одновременно. [566]

Подтверждается мысль Капры: физика приближается к тому, что в интуитивном опыте открылось мудрецам Востока. Синергетика соответствует восточному пониманию мира: все развивается спонтанно, самоорганизуется, человеку остается осознать законы, дарованные ему Природой, чтобы не отпасть от нее. (Мне уже приходилось писать: в синергетике нет того, чего не было бы в Дао. Восток и Запад самопознаются друг в друге, будучи двумя сторонами Единого.)

Призвание России

Акцентируя внимание на свободе личности, ее независимости от социума, Бердяев, видимо, имеет в виду прежде всего Россию. Есть некая особенность в социальной организации России – некий камуфляж, бесплодность усилий. Так уж повелось: чиновники наращивают проблемы вместо того, чтобы решать их, одновременно изматывая тех, кто хочет делать свое дело честно. Самовоспроизводство чиновников (с тенденцией к их расширению) создает впечатление, что чиновничество – единственный класс, получивший возможность защищать свои интересы. Но в потоке слов тонут реальные дела и добрые намерения. В этом причина системного кризиса, кризиса духа, о котором говорят в последнее время, остальное – вторично.

Бюрократия везде бюрократия, но в России она превзошла себя. «Мертвые души», по Гоголю, все превращают в фикцию. Государство, славословя человека, не дает ему жить. Оттого Пушкин сокрушался: не дай Бог родиться гению в России. Оттого ослепший Николай Иванович Лобачевский умирает в нищете. Слава приходит к нему после публикации дневника немецкого математика К. Ф. Гаусса, где он называет Лобачевского гением, открывшим многообразие пространства и его геометрических соответствий. Но Россия, утратившая историческую память, все еще оглядывается на Запад.

Оттого светлый ум князя Петра Алексеевича Кропоткина принял философию анархизма, о которой ныне чаще вспоминают на Западе. Знамение времени. Мне уже приходилось писать: кончился силовой вариант истории, государства как машины подавления. Нескончаемые малые войны – укор непробужденному сознанию, ответ на обезличивающую глобализацию, то последние волны затянувшейся Кали-юги, темной эры насилия.

О Петре Кропоткине вспоминает и Алан Уоттс, рассуждая о понятии Духа в китайских учениях и о принципе центрированности. «Понятие Дух (Шэнь) – то, что переводится как врожденный Ум каждого в отдельности и мира в целом, то есть ли. Так же как любая точка на поверхности сферы может рассматриваться как центр поверхности, каждый орган тела и каждое явление космоса – его центр и повелитель. С даосской точки зрения нет того, кто управляет, ни того, кем управляют. Все происходит самоестественно (цзыжань), со-возникает… Единственная возможность войти в Дао – наблюдать процессы и образы Природы. Приведя свой ум в состояние покоя, сосредоточенности, мы поймем, что это такое, но вряд ли сможем выразить словами». [567]

Первопринцип ли Уоттс сравнивает с идеями Петра Кропоткина: «Принцип „взаимного возникновения“ гласит, что, если каждая из вещей следует своему собственому ли, она будет сгармонизирована с другими вещами. Не по причине навязанного извне правила, а благодаря взаимному резонансу, взаимопритяжению. Даосы говорят, что Вселеннная, увиденная в целом, есть Гармония (Хэ), соединение образцов, которые не могут существовать друг без друга… В политической сфере этот принцип может быть проиллюстрирован „кропоткинской анархией“ – теорией, согласно которой, если людей оставить в покое и позволить им делать то, к чему они призваны, они последуют своей природе, и общество упорядочится само собой». [568] Русские действительно предпочитали следовать естественному чувству, инстинкту свободы, а не узаконенным правилам.

К учению Кропоткина проявлял интерес В. И. Вернадский, разделяя его взгляд на Природу как на первого учителя нравственности для человека. «Два больших фактора эволюции видов живой природы борьба за существование Дарвина и принцип солидарности и взаимопомощи Кестлера и П. А. Кропоткина ». [569] По сути, речь идет о двух принципах существования: борьбы и мира . Кропоткин ратует за мирную жизнь, предполагающую нравственное пробуждение человека. Природа для него не образец борьбы за существование, как двигателя эволюции, а образ согласованного действия, «взаимопомощи». Вначале – условие выживания, со временем – осознанное действие людей, движимых чувством сострадания к ближнему. (Как у Хомякова: истина доступна совокупности людей, «связанных любовью».) Человеку остается осознать себя, пробудить чувство совести.

Так что «анархия» у Кропоткина не абсолютное отрицание власти, а отрицание власти государства, подавляющего естественную потребность во взаимопомощи, недостижимой в насильственной форме. Недоверие к государству, системе, поддерживающей общество, но не личность, – будто одно возможно без другого, – видимо, исчезнет вместе с государством. Против социального насилия и восстала русская философия, которая была выдворена из России в 1922 году. А оставшиеся оказались в лагерях или были расстреляны в Соловках, как гениальный Павел Флоренский.

Итак, лишь ощущая всеобщую связь вещей (в одном месте тронешь, в другом отзовется), осознав, что, посягая на чью-то жизнь, теряешь собственную, – вернешь свою Человечность. Будешь действовать сообразно; сама Эволюция не линейна, соразмерна Морали, со-ритмична Человеку. Об этом напоминают труды Кропоткина: «Нравственные начала анархизма» (М., 1906), «Взаимная помощь как фактор эволюции» (СПб., 1907; М., 1918), «Современная наука и анархия» (Пг.-М., 1921). Но и «анархизм», теряя духовное измерение, обрушивая вертикальную ось, становится жертвой русского беспредела, от неразвитости внутренней культуры.