Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг. - Виктор Петелин

О расслоении говорит также аренда, которая характеризует развал деревни. На одном полюсе растет беднота, а на другом – кулачье. А Шолохов поставил в центре своего внимания как раз кулацкие и зажиточные слои ст. Вешенский. А беднота была в Донецком округе. Вот коротенькая выдержка из документа. Это – прошение на имя царя коллежского асессора Белоусова, смотрителя войсковых земель, который писал: «В 1892–1893 году в одной из станиц Донецкого округа для снаряжения сыновей на военную службу у казака продали 2 пары быков, и он через это повесился».

Таким образом, когда вы читаете идиллические картины, которые рисует Шолохов о казачьей службе, вы не должны забывать об оборотной стороне медали. Такой «идиллии», о которой говорит Шолохов, на Дону казачьей бедноты, а не кулачья, не существовало.

Из каких элементов конкретно слагается реакционная романтика «Тихого Дона»? Слагается она, прежде всего, из идеализации природы Дона, культивирования «любви к родине», т. е. к Дону.

Заглянем в книгу «Картины былого тихого Дона» атамана Краснова, который потом правил «Всевеликим Войском Донским». Некоторые выдержки я могу привести. Надо сказать, что любовь к «Тихому Дону», к природе, всяким специфически донским аксессуарам умышленно культивировалась царским правительством. Вот выдержки из книжки Краснова «Картины былого тихого Дона», которые несколько напоминают те пейзажи, которые рисует Шолохов. Краснов пишет:

«Медленно и плавно катит свои волны Дон. Будто спит на песчаном перекате, точно и не течет, а замер, застыл на одном месте. Недаром и зовется он «Тихий»… О степи: «Понесется над нею знойный ветер, помчит сухое «перекати поле» и принесет пряный запах полыни в станицу». Полынь, как вы помните, один из любимых образов Шолохова.

Далее Краснов приводит слова отца атамана Платова, завещание своему сыну (атаман Платов, надо сказать, вождь, оформивший донское дворянство). «Помни, Матвей… Береги отцовские обычаи – будь казаком… Но помни всегда: никогда, Матвей, и думать не моги забыть наш Тихий Дон, вскормивший и взлелеявший тебя» (С. 52).

Это – один из элементов идеализации «Тихого Дона» и природы, входивший в официальную идеологию донского дворянства и правительства.

Второй момент – культ старины. Если вы возьмете старые официальные книжки, которые обрабатывали казака в духе преданности самодержавию, то вы там тоже найдете культ старины, официальная идеология пропитана «заветами дедов и отцов».

В чем выражается у Шолохова культ старины? Во-первых, роман Шолохова пересыпан старинными песнями. На Дону песню сменяла частушка. Дон разлагался, особенно в последнее время, и был писатель, который это подметил, – Крюков, который писал, кажется, в «Русском богатстве», а потом был в стане белых.

Разлагалась и песня вместе с бытом. Старинная песня уже умирала, отживала свой век.

Культивирование старины – это не отталкивание от прошлого, а возврат к прошлому. Если вы опять возьмете книгу «Картины былого тихого Дона» Краснова, которая была настольной книгой для «домашнего чтения», там вы найдете то же, что и у

Шолохова; она пересыпана старинными песнями, как и роман Шолохова.

Казалось бы, песня – невинная вещь, но, по существу, в романе Шолохова старинная «казачья» песня не только поэтический мостик, перекинутый на тот берег, от которого мы оттолкнулись в Октябре, составная часть идеологии, объединяющей казачество, как нечто единое, вне зависимости от классовой принадлежности.

Затем у Шолохова мы встречаем всякого рода архаизмы, т. е. щеголяние старинными выражениями, которые тоже отжили, ибо, по сути дела, язык тоже изменялся и всякого рода словесные паритеты. Преувеличение особенностей говора служит Шолохову для того, чтобы обосновать обособленность казачества с лингвистической точки зрения.

К культу старины относятся заговоры, старинные обряды, обычаи и преувеличенные бытовые особенности – опять-таки старый, потрепанный хлам, который фигурировал в официальной литературе и являлся важным элементом для того, чтобы спаять казачество и противопоставить его остальному населению России.

Наконец, возьмем исторические моменты, на которых я подробно остановлюсь дальше. Основное заключается здесь в том, что Шолохов утверждает, что казачество является особой национальностью. Здесь Шолохов идет, пожалуй, значительно дальше, чем те кулаки, которые заседали в Донском войсковом круге и которые до этого договаривались с оглядкой.

Возьмем бытовый уклад, который тоже разлагался. Развитие капитализма в последние годы перед войной шло усиленным темпом. Капитал разлагал экономику станицы и быт станицы. Эта сторона совершенно игнорируется Шолоховым. Он дает идеализированный, устойчивый якобы быт с орнаментами из обряда, старинных песен и т. д. и т. д. Он не только не подошел к Октябрьской революции, а даже не почувствовал того разложения, которое переживала станица перед войной.

В романе мы находим далее историческое обоснование права казачества на землю. Надо вам сказать, что роман Шолохова не только художественное произведение, но историческое и политическое произведение: там затронут так или иначе целый ряд кардинальных вопросов эпохи гражданской борьбы и революции на Северном Кавказе. Конечно, Шолохов там не говорит языком цифр и отвлеченных понятий, но в ряде моментов он обосновывает «право» казачества на землю. Надо сказать, что это, собственно, лозунг донского дворянства и донского кулачества.

В романе мы находим обоснование казачества с точки зрения антропологической. Казак для Шолохова является особым физическим типом, он употребляет в этом смысле выражение «типичный казак», «типичная казачка». Антропология привлечена для того, чтобы обосновать казачество как особую национальность, особую народность.

Вот, собственно говоря, те основные моменты, из которых слагается у Шолохова реакционная романтика. Шолохов в романе «Тихий Дон» пытается обосновать казачество как особую национальность, помимо прямых и косвенных высказываний автора, при помощи идеализации быта и старины на фоне природы. Одним из основных лозунгов дворянской, а затем кулацкой контрреволюции на Дону являлось обоснование обособленности казачества или в качестве исторически-развивающейся общины или в качестве особой национальности. Во всяком случае (при помощи тех «традиций», которые прививались казачеству царизмом всеми методами), контрреволюция пыталась порой вести за собой середняцкую и бедняцкую часть казачества. И надо вам сказать – это удавалось делать. С этой точки зрения смазывание, путем обоснования казачества в качестве особой национальности, классовой борьбы среди казачества, причем казачество национальностью не является, – конечно, приносило не малый вред. Между тем Шолохов ясно говорит, что казачество является национальностью. Вот его прямое высказывание: