Паутина удачи - Оксана Демченко

Я отдышалась и изложила историю нашего привидения и описала его новый образ адского машиниста.

– Не видел за всю жизнь ни единого привидения, – посетовал Шарль. – Я сомневался в правдивости легенды. Думал, фантом старого фон Гесса периодически вызывает нынешний ректор для поддержания своей значимости и незаменимости. Неужели настоящий?

– Он на журналистов вчера наехал паровозом так, что заикались до вечера, – охотно сообщил Семен. – Я только краешком глаза видел. Красиво. Пар валит, черный дым повыше, пламя на полкабинета, грохот. Мы уже входили, но сразу дверь закрыли и стали пережидать в коридоре. Боязно. А уж усищи у него… У тебя усы есть?

– Небритость, – с раздражением пожаловался Шарль.

– О-о, ты собирался с Ренкой целоваться? – невозмутимо уточнил Сёма.

– Нет, больше к этой особе и не подойду, – истово поклялся Шарль. – Я очаровывал принцесс, мне раскрывали коды сейфов жены банкиров, меня боготворили наследницы богатейших состояний мира. Мне ни одна монашка не отказала! И вдруг так позорно завершить карьеру… С ребенком не справиться!

– Так не завершай, – посоветовала я. – Вроде ты еще нестаренький, судя по голосу.

– Тридцать один год, – легко сознался Шарль. – Но, во-первых, я больше не джинн. А во-вторых… я сижу в тюрьме. Меня скоро будут судить и потом казнят. Какая тут карьера…

Семен облизнулся и покосился в сторону окна. Сумерки. Глаза притерпелись, но все же света явно мало. Надо бы попросить лампу. Да и конфетами пахнет невыносимо вкусно. Сидеть глотать слюни и пялиться в темнеющую стенку, заучивая наизусть рисунок трещин в штукатурке, – это настоящая пытка. Мне почему-то казалось, что мы управимся быстрее. Ноги затекли, смотреть на фишки и карту маршрута игры «Экспресс от моря до моря» уже не просто тошно, а противно до омерзения.

– Шарль, ты хотел бы вернуться домой, во Франконию?

– Нет, – ответил он сразу и резко. – Меня там никто не ждет, кроме служителей ордена. После провала от меня отрекутся. Очень возможно, сведения о моих прежних делах уже переданы властям и меня ищут. Там у меня нет ни имущества, ни дома. – Голос снова дошел до шепота. – Вы зря пришли. Нет разницы – сейчас я умру или чуть позже. Иного не дано. Помнишь свой вопрос, Бэкки? Про удачу и судьбу. У меня больше нет ни первого, ни второго. Я в тупике.

– Глупости, – отозвалась я. – Ты на дне колодца, если применять мою систему аналогий. Любой путь для тебя сейчас – это путь вверх, к жизни. Тебе невероятно повезло, Шарль. Ты меня поймал. Значит, у тебя есть удача.

Он горько усмехнулся, вздохнул и снова зазвенел ложками и тарелками, зашуршал малой меленкой. Мы дружно принюхались. Бесполезно.

– Орехи для посыпки тру, – пояснил он. – Нет у меня удачи. Я упустил птицу.

– Я была в тебя зверски влюблена две недели, – начала я перечислять. – Потом я тебя ненавидела дней десять, а теперь я за тебя переживаю. Ты меня поймал. Ты подлым обманом влез в душу и прижился там. Не такой уж ты и злодей, раз не стал меня по-грубому ломать.

– Ты не птица, – вздохнул он. – Ты проиграла в кости Семену. Все, я закончил первую партию. Можете оборачиваться и заодно добывать для нас кипяток и заварку.

Он сидел на коленях на коврике и возился с конфетами, упорно не глядя на нас. Под двумя изучающими взорами ему было тошно до зелени сведенных судорогой скул. Ему выть хотелось. Но Шарль держался, и я его за это уважала все больше. Вот только представьте на миг, что вы познакомились с собственным внешним видом в возрасте тридцати одного года! Такое надо пережить. И он пробовал. Самым удивительным и неожиданным для меня оказалось полное отсутствие волос на голове. Глянцево-гладкий череп хорошей формы – и ни пушинки… Иных поводов для отчаяния лично я не обнаружила. Нос у него типичный для франконца: довольно крупный, но приятной формы. И само лицо хорошее, слегка суховатое, с излишне впалыми щеками, но ему идет. Потому что глаза огромные, и от этой сухости они кажутся еще больше.

– Блин, Шарль, если бы ты этими глазищами на меня смотрел, я бы давно сдалась, – честно заверила я и стала наклоняться, чтобы посмотреть поближе. – Они у тебя черные или все же фиолетовые? С ума сойти! Фиолетовые… Шарль, а это синяк от удара вазой? Крупный. Значит, от сотрясения мозга тебя спас парик.

– Все джинны не имеют волос, нас такими делают при приеме в орден, – кивнул Шарль, кое-как разжав челюсти. – Но парик я не носил, я мастер сюр-иллюзий… был.

Кажется, он остался вполне доволен моей реакцией, даже перестал смотреть вниз. Нашел взглядом Семена, попросил его обеспечить нас кипятком, чашками и заваркой. Подумав, нехотя добавил к запросам еще и лампу. Без света ему было не так тягостно наше внимание к внешности, но, увы, чаепитие в темноте неудобно.

– Шарль, в этой рубахе и при такой глянцевой голове ты сильно похож на казака, – заверил его Семен. – Женщины обожают казаков.

– Еще без прически удобно рубить голову, – усмехнулся Шарль.

Семен уже стучал в дверь и убеждал охрану принести нам чай и все остальное необходимое. А я зверела. Я тут трачу весь день, спасая джинна от душевных ран, а стоило ли? Я извожу все свои сбережения на закупку продуктов, я сижу уткнувшись носом в стенку и кидаю дурацкие кости… Нормальный человек промолчал бы из вежливости и сделал себе заметку на память, но у меня не получилось.

– Шарль, на кой ляд ты нам мозги выкручивал? Или ты опять в джинна играешь? У тебя все в порядке с голосом и внешностью, а мы сидим тут и успокаиваем. Ты вроде на тот свет собирался, а теперь шутишь так, что становится ясно: все снова обман.

– Не иметь сил жить и не иметь желания выжить – это разное, – усмехнулся он и как-то сразу сник, посерьезнел. – Видишь, я тоже начал играть в твои вопросы. Ты, наверное, права по поводу дна колодца. У меня нет сил выбраться. Мне страшно жить, Бэкки. Когда я остаюсь один, мне кажется, что я не существую. Никто вне этих стен обо мне не думает… Когда люди приходят и смотрят на меня, я перестаю понимать, что они видят и насколько я – это я. У меня провалы в памяти, явная блокировка орденом важных сведений, сожравшая и часть меня самого. У меня, как ты верно сказала, больше нет родного дома.

– Закончил жаловаться?

– О да, если угодно.

– Угодно, и еще как. Казнят его! Размечтался. Да кому ты нужен! – Я сердито расставила чашки, принесенные охраной.

Сгребла горку конфет с верхом в черную, залитую слоем остывшей шоколадной массы, миску, сунула в руки полицейского и пояснила, что это угощение. Поспеют новые сорта сладкого – пусть еще несет чай и получит вторую порцию. Крупный мужик смешно поклонился, расцвел улыбкой, на сельский манер потянулся к шапке, потом, опомнившись, поправил фуражку: