Перекрестки сумерек - Роберт Джордан

У Бергитте, однако, на уме было иное. Она взглянула на Расорию и других двигавшихся впереди, затем оглянулась через плечо и приказала тем, кто шел сзади, немного отстать. Это было странно. Она сама отбирала каждую женщину в Гвардию и доверяла им как никому другому. Но сейчас, даже после того как те исполнили ее приказ, она заговорила торопливым полушепотом, приблизив голову вплотную к Илэйн.

— Что-то произошло, перед самым твоим возвращением. Я как раз спрашивала Сумеко, не сможет ли она Исцелить меня пока ты не вернулась, а она неожиданно упала в обморок. Глаза у нее закатились, и она рухнула на пол. И если бы только она одна. Никто, конечно, ни в жизнь не признается, особенно мне, но те из Родни, кого я видела, только что из шкур не выпрыгивали, да и Ищущие Ветер тоже. Ни одна из них и плюнуть бы не смогла, если бы захотела. Ты вернулась раньше, чем я успела разыскать кого-нибудь из Сестер, но подозреваю, что они вряд ли бы приняли меня приветливо. Ну, тебе-то они расскажут, в чем тут дело.

Для обслуживания дворца требовалось столько людей, что можно было бы заселить большую деревню; и им уже начали попадаться слуги, мужчины и женщины в ливреях, спешащие куда-то по коридорам; они распластывались по стенам или ныряли в соседние помещения, чтобы дать дорогу Илэйн с ее эскортом, так что той пришлось объяснить Бергитте то немногое, что она знала, по возможности тихо и немногословно. Некоторые слухи, которым она не придавала значения, просачивались на улицы и неизбежно достигали ушей Аримиллы; но ведь и сплетни о Ранде, после того как они будут извращены и раздуты несколькими пересказами, могли оказаться не лучше сплетен об Отрекшихся. Даже хуже, ведь никто и не поверит, что Отрекшийся захочет посадить ее на трон как свою марионетку.

— В любом случае, — закончила Илэйн, — к нам это никак не относится.

Она считала, что ее заявление прозвучало очень убедительно, холодно и беспристрастно, однако Авиенда протянула руку и сжала ее предплечье, что для айилки было равносильно утешающему объятию, учитывая, сколько людей на них смотрит, а по узам к ней хлынуло сочувствие Бергитте. Это было больше чем сострадание; это было понимание женщины, которая сама понесла ту потерю, какой боялась Илэйн, и даже большую. Гайдал Кейн был потерян для Бергитте так же, как если бы был мертв, и мало того, воспоминания о прежних жизнях постепенно выветривались из ее памяти. Она не помнила отчетливо почти ничего, что случилось до основания Белой Башни, да и последующие события помнила далеко не все. Иногда по ночам Бергитте не могла спать от страха, что Гайдал тоже исчезнет из ее памяти, и она не будет даже помнить, как знала и любила его; и тогда, чтобы заснуть, ей приходилось накачиваться бренди до отказа. Это был не лучший выход, и Илэйн хотелось бы ей помочь, однако она знала, что ее собственные воспоминания о Ранде не умрут, пока не умрет она сама, и не могла даже представить себе такого ужаса — знать, что эти воспоминания могут покинуть ее. Однако сейчас она все же надеялась, что кто-нибудь Исцелит похмельную голову Бергитте, иначе ее собственная голова расколется как перезрелая дыня. Ее способностей к Исцелению не хватило бы для выполнения такой задачи, и Авиенда могла здесь помочь не больше.

Несмотря на переполнявшие Бергитте эмоции, лицо ее было спокойным.

— Отрекшиеся, — пробормотала она холодно. И тихо. Такие вещи не стоило произносить громко. — Что ж, если это к нам никак не относится, то тем лучше, чтоб мне сгореть! — Хриплый звук, который мог быть смехом, показывал, что она не верит в это. Однако несмотря на то что Бергитте утверждала, будто никогда прежде не была солдатом, у нее был солдатский взгляд на вещи. Пусть у тебя остался даже единственный шанс, но порученное дело необходимо исполнить. — Интересно, что они думают об этом? — прибавила Бергитте, кивая на четырех Айз Седай, которые как раз в эту минуту вышли им навстречу из поперечного коридора.

Вандене, Мерилилль, Сарейта и Кареане шли, сбившись в кучку, а точнее — последние три образовывали группу вокруг Вандене; наклонившись к ней, они о чем-то говорили, возбужденно жестикулируя, отчего бахрома их шалей развевалась. Вандене медленно скользила по коридору, словно была одна, и не обращала на них внимания. Она всегда была худощавой, но сейчас темно-зеленое платье, расшитое цветами на рукавах и плечах, висело на ней так, словно было сшито для более полной женщины, а седые волосы, собранные пучком на затылке, явно нуждались в щетке. Ее лицо было мрачным, но вполне возможно, что это не имело никакого отношения к тому, что говорили ей собеседницы. Радость покинула ее с тех пор, как была убита ее сестра. Илэйн могла поклясться, что и платье на ней раньше тоже принадлежало Аделис. После убийства сестры Вандене носила ее платья чаще, чем свои. Кстати, они были примерно одной комплекции, но аппетит Вандене исчез вместе с ее сестрой. С того времени у нее вообще исчез вкус ко многим вещам.

Сарейта, Коричневая Сестра со смуглым квадратным лицом, еще не тронутым безвозрастностью, первой заметила Илэйн и положила свою ладонь на руку Вандене, словно желая увлечь ее обратно в коридор, из которого они вышли. Но та отмахнулась, бросив лишь мимолетный взгляд на Илэйн, и заскользила дальше мимо нее, направляясь в коридор, из которого та вышла. Две женщины в белой одежде послушниц, которые следовали за Сестрами на почтительном расстоянии, поспешно присели в реверансе перед оставшимися тремя и заторопились вслед за Вандене. Мерилилль, миниатюрная женщина, темно-серое платье которой придавало кайриэнской бледности ее лица оттенок поделочной кости, посмотрела ей вслед, словно хотела тоже последовать за ней. Кареане поправила шаль с зеленой бахромой на своих плечах, которые были шире, чем у большинства мужчин, и обменялась с Сарейтой парой тихих слов. Они обе повернулись к Илэйн, когда та приблизилась к ним, приседая перед ней не менее глубоко, чем послушницы перед ними. Мерилилль вдруг заметила женщин-гвардейцев и удивленно моргнула; затем увидела Илэйн и вздрогнула. Ее реверанс также не уступал реверансам послушниц.

Мерилилль носила шаль уже более сотни лет, Кареане — свыше пятидесяти, и даже Сарейта носила ее дольше, чем Илэйн Траканд, но старшинство среди Айз Седай определялось могуществом в Силе, а ни одна из троих не поднималась в этом отношении выше среднего уровня. В глазах Айз Седай превосходство в Силе если и не прибавляло мудрости, то по крайней мере делало более весомым мнение. Если разница в Силе была существенной, твое мнение становилось командой. Порой Илэйн казалось, что подход Родни к вопросу о старшинстве был лучше.