На закат от Мангазеи - Сергей Че

- Ты про что? – подозрительно вопросил Макарин, но зверолова у корги уже не было.

Этот коч был почти копией того, самого первого, что вез дьяка от Березова до Мангазеи. Такая же забитая товарами почерневшая широкая посудина верхотурского типа с двумя мачтами и кормовой надстройкой. Они нашли его рядом с устьем реки у начала поморского волока. Кокарев, взойдя на палубу, бросил испуганному капитану пару монет и сказал, что снявшего его с пути Троекурова со стрельцами тот не дождется, и что теперь он, Кокарев, единственный мангазейский воевода. За рекой виднелись вытащенные на берег громоздкие костяные суда северных дикарей и полуразломанные длинные дощаники, на которых переплыли море ярганы. Людей видно не было, и не было видно разбойных кораблей. Макарин весь обратный путь ждал, что они вынырнут из тумана. Но дорога была спокойной, сквозь низкие облака иногда светило солнце, дул легкий попутный ветер, и падал пушистый снег.

Уже к вечеру они входили в широкий залив, покрытый бесчисленным множеством низменных островков из мерзлого песка. Дальше была только речная губа и день пути до Мангазеи. Здесь, на мысе между губой и морем, чернел частокол ограды и виднелись покатые крыши казацкой заставы у Собачьего озера. Коч, немного кренясь, входил в узкий пролив, ведущий к пристани.

- Припасы нужно забрать, - подошел Кокарев. – И Шубина с девкой выпустить. Им отсюда до заимки ближе.

Макарин не ответил.

- Не серчай, дьяк, - примирительно сказал воевода. – Но другого выхода у меня не было. И вины за собой не чувствую.

- За измену, Григорий Иванович, надо судить. А не сталкивать в пропасть.

Кокарев достал фляжку, посмотрел на нее, побултыхал, спрятал обратно.

- Да выкрутился бы он! Поделился бы с кем надо, родичей бы подключил. Напел бы нужную версию. И прошло бы у них дело с факторией. Нешто не понимаешь? Время такое. Нельзя слабину давать. По ту сторону две сотни немчуры до сих пор стоит, помни об этом.

- Помню. И в отчете напишу все, как было. И про измену напишу, и про немчуру, и про то как ты за измену государева человека убил, вместо того, чтобы на суд отправить.

Кокарев сплюнул.

- Пиши. Писарь.

Коч медленно подходил к бревенчатому помосту, выступающему в море на два десятка саженей. Пара служек приняли канаты, подтянули корабль. С другой стороны помоста покачивалась длинная торговая лодья со спущенным парусом и убранным такелажем. На палубе лодьи никого не было, только рядом со сходнями сидел на чурбаке коренастый мужичок в выдубленной морской куртяхе и внимательно наблюдал за вновь прибывшими.

- На Мангазею? – хрипло поинтересовался он, остановив взгляд на Макарине.

- Да. Ты тоже?

Мужичок покачал головой.

- Не. В обратку, на Березов. Последняя лодья в этом году. И опять моя.

- Море неспокойно. Не боишься?

- Не впервой, - усмехнулся тот. – Прорвемся. Потрясет малость, а там и цены на рухлядь повысятся. Последний завоз он завсегда самый прибыльный. Много страха, много денег.

Макарин краем глаза увидел, как воевода гремя сапогами сошел на помост, хлопнул по плечу встречающего казака, бормотнул ему «Молодец!» и стал подниматься по бревенчатой лестнице к воротам заставы.

- Еще денек здесь постою, а как самоеды последнюю партию доставят, так и отправимся с богом, - добавил мужичок, но Макарин его уже не слушал.

Шубин сгружал по сходням нарты. Рядом стояла Иринья. Она очнулась только в море, совсем недавно, и теперь напоминала изможденную птицу с темными кругами у глаз и высохшей бледной кожей на лице.

- А ведь я тебя помню, - сказала она, глядя на стоящего у сходней казака. – Год назад, здесь на заставе. Ты меня пирожками угощал. С капустой. Я еще тогда подумала, откуда здесь капуста…

Казак осклабился. Его лицо было темным, будто выгоревшим на жарком южном солнце.

- Было так. Что, понравились?

- Да. Спасибо. Так откуда ты их взял?

Казак кивнул в сторону уходящего воеводы.

- Григор Иваныча благодари. Это он их послал с наказом обязательно тебя угостить.

Макарин пошатнулся, в его глазах потемнело. Он метнулся к сходням, перемахнул на помост, оттолкнул казака и бросился к лестнице.

- Кокарев! - крикнул он.

Воевода обернулся.

Макарин взлетел вверх, перескакивая через ступени. Воевода ждал, тяжело дыша после подъема.

- Ну? – спросил он.

- Это же Горелый!

- Кто?

Макарин ткнул рукой в сторону пристани.

- Казак на пристани. Это же Горелый. Тот, что был с нами в разбойной крепости. Тот, что переметнулся к Троекурову.

Воевода усмехнулся.

- Ну, положим не переметнулся, а выполнял мое особое поручение. Иногда ради стратегии, дьяк, приходится немного приврать.

- И часто ли ты врал, воевода?

- Тебе? Никогда. Разве что не договаривал.

- О чем же это? О том, что твой казак по особым поручениям поил брагой разбоев? Или о том, что именно он познакомил их с Хоэром, чтобы тот подбил их на ограбление каравана? Пьяный Кудряшка мог об этом проболтаться, оттого его и пристрелили? Этот твой Горелый и пристрелил? Или у тебя еще много казаков по особым поручениям? И часто они выполняют такие поручения?

Кокарев молча смотрел на него с усмешкой. Потом наконец ответил:

- Нечасто, но иногда приходится. Ты, дьяк, в мою кухню не лезь. Там для Разбойного Приказа все равно нет ничего интересного. А разбойничков лучше держать на привязи, если нет сил их уничтожить, это ты сам должен понимать. Главное, чтобы они об этом не догадывались.

- А что с зельями? Варза проговорился, что ты у него самоедских зелий набрал, да я пропустил мимо ушей. Зачем тебе нужны были эти зелья? Для пирожков, которые ты приказал Иринье скормить? Иринья-то тебе чем помешала? Ты ж ее