Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга II - Константин Маркович Азадовский

В январе 1947 г. М. К. вновь отдыхал в писательском Доме творчества в Келломяки. «…Уехал, чтобы немножко отдохнуть, – сообщал он 20 января Ф. М. Колессе, – а главным образом, чтоб готовиться к предстоящему докладу на юбилейном съезде географов (по случаю 100-летия Географического общества), где будут представлены также и этнография, и фольклор. Читаю доклад на тему „Значение Географического общества в истории русской фольклористики“»[94].

Второй Географический съезд состоялся 25–31 января 1947. К его открытию появились краткие тезисы, а доклад М. К. полностью будет опубликован – вследствие событий 1948–1949 гг. – спустя 18 лет[95].

Неясным оставался по-прежнему вопрос об издании «Истории русской фольклористики». Ситуация с «главной книгой» затягивалась. Несмотря на все свои усилия летом 1946 г. М. К. так и не успел представить ее в издательство. «Мою „Историю“ переносят в план будущего года, – сообщал он В. Ю. Крупянской осенью 1946 г., – но никак не могу закончить. Надо бы, оторвавшись от всех работ, посвятить ей всецело месяц-полтора, чтоб заново все продумать, – а где их взять, эти месяцы?»[96]

«Все работает над своей „Историей фольклористики“, – писала Л. В. 13 августа 1947 г. Магдалине Крельштейн. – За эти 5 лет он по существу ее переделал заново и сейчас все заканчивает, чтобы с сентября отдать в переписку машинистке. А что и как будет с изданием ее, один Бог знает. Очень все это сейчас сложно и трудно».

В 1947 г. книга была включена в план изданий Института русской литературы.

Однако М. К. понимал, что растущее в стране «антизападничество» лишает его возможности издать «Историю» целиком – слишком много страниц в этой книге было посвящено Гердеру, Гриммам, Фориэлю и другим западноевропейским ученым, слишком отчетливо обозначена роль западных течений в отечественной фольклористике (притом что М. К. неизменно подчеркивал значение «русской школы»: Афанасьева, Буслаева, Веселовского…). Книгу приходилось вновь и вновь переделывать – работа продолжалась и осенью 1947 г., и в начале 1948 г. В письме к Гудзию от 27 октября 1947 г. М. К. сетовал:

Сейчас я занят переработкой (и в значительной части «порчей») своей книги, которая снова включена в план Института. На этот раз во что бы то ни стало должен сдать в производство, – только возьмут ли ее в таком виде? Мне же трудно изобразить русских ученых фольклористов как невежественных, ничего не читавших людей, совершенно оторванных от мирового развития науки. Пафос моей книги в другом, как Вы знаете. К сожалению, текущие дела (в частности, подготовка доклада для Сессии[97]) оторвали опять от работы над книгой.

Дальнейшее развитие событий – борьба с «веселовщиной» (см. главу XXXV), отчетливый уклон в сторону русского национализма и нараставшая враждебность по отношению к «западным влияниям» – в конце концов, привело М. К. к убеждению, что его книга не имеет шансов. И, уже утратив, очевидно, последнюю надежду, он напишет В. Ю. Крупянской 19 июня 1948 г.:

Видимо, погибла и вся моя книга. Я еще иногда по инерции (да, собственно, не иногда, а беспрерывно) делаю разные выписки, пишу и классифицирую карточки, радостно коллекционирую какие-то новые факты или записываю «интересные» мысли, ежели они забредут в голову, – а потом вдруг охватит сомнение – собственно, даже не сомнение, а законный вопрос…

Этот «законный вопрос» М. К. формулирует немецким словом «Wozu?» («Зачем?», «Чего ради?»)[98].

Последняя попытка М. К. издать «Историю русской фольклористики» относится к началу 1949 г. С кем вел он тогда переговоры и зачем ему понадобился отзыв на его книгу, неясно. Во всяком случае, отзыв был написан, и притом весьма благожелательный. Автором его был В. Г. Базанов. Ознакомившись с рукописью первого тома, он признал безусловную научную ценность представленной работы, хотя и предлагал сократить ее объем и свести «Историю» к «Очеркам по истории»:

Явившись результатом многолетнего труда над огромным фактическим материалом, оно (исследование М. К. – К. А.) в своей лучшей части <…> может стать настольной книгой советских фольклористов. Считаю, что книгу М. К. следует издать и издать как можно скорее. Положение в советской фольклористике в настоящее время таково, что потребность иметь «Очерки по истории русской фольклористики» становится потребностью массового читателя: научных работников, преподавателей, студентов. Отвергнутой космополитической теории Веселовского следует противопоставлять наследие лучших русских писателей и критиков, высказывавшихся по вопросам фольклора. Работу М. К. Азадовского следует рассматривать в плане борьбы за приоритет отечественной фольклористики» (99, 8; 3 об.).

Отзыв Базанова датирован февралем 1949 г. Но уже через несколько недель рецензент вряд ли согласился бы повторить свою мысль относительно «настольной книги»…

Аналогичной, хотя и менее драматической на фоне «Истории русской фольклористики», окажется судьба других работ М. К. послевоенного времени (о некоторых из них говорилось выше). Самая масштабная из них – трехтомная антология «Русские народные сказки». М. К. предполагал осуществить ее в ленинградском отделении издательства «Художественная литература», куда и обратился с заявкой летом 1947 г. 22 сентября между ним и директором Ленгослитиздата было подписано соглашение. М. К. брал на себя обязательство представить к 15 февраля первый том (до 40 авторских листов), а позднее – вступительную статью объемом до 3 авторских листов и комментарий. Помогать ему в этой работе была приглашена И. М. Колесницкая, чья фамилия также внесена в соглашение.

Сохранившиеся в архиве М. К. материалы позволяют восстановить содержание и смысл этого (опять-таки несостоявшегося) проекта. В написанной М. К. аннотации говорилось:

Антология русских сказок имеет целью дать собрание русских сказок в наиболее лучших <так!> образцах, отражающих их художественное и идейное своеобразие. Она должна представить возможно полнее основные типы и формы русской сказки, включив в свой состав все (за небольшим исключением) распространенные в русском сказочном репертуаре сюжеты и их наиболее любопытные и интересные разновидности, а также дать представление о творчестве лучших сказителей, сказки которых были записаны собирателями (29–7; 195).

Первый том антологии должен был, по замыслу М. К., включать в себя волшебные сказки, второй – сказки новеллистические и о животных, третий – репертуар сказочников советского времени. Основой для первых двух томов служили, естественно, сказки Афанасьева (предполагалось даже использовать тексты из сборника «Русские заветные сказки»[99]). Что касается особенностей народной речи, то М. К. предложил следующий подход:

Специфика местных говоров, тщательно сохраняемая в сборниках позднейшего времени, значительно упрощается; фонетические особенности сводятся к минимуму; морфологические же