Рокоссовский - Сергей Егорович Михеенков

1-го Белорусского фронта от возможных контрударов противника с севера, и ликвидирует все вражеские войска севернее Берлина, прижимая их к морю.

Начало операции устанавливалось Ставкой для войск 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов 16 апреля, для нас – 20 апреля. (Для нас срок определён с учётом перегруппировки войск с востока на запад.)».

На исходе дня 19 апреля Рокоссовский позвонил по ВЧ Верховному. Доложил о готовности. В ответ услышал:

– Вы уверены в успехе, Константин Константинович?

По имени и отчеству Сталин начал называть его летом 1944 года после операции «Багратион». До него такой чести удостаивался только один человек из военных – Борис Михайлович Шапошников.

– Я уверен в своих войсках, товарищ Сталин. А они принесут успех.

Сталин поблагодарил и положил трубку.

Всю ночь перед общей атакой женский полк ночных бомбардировщиков 4-й воздушной армии обрабатывал позиции противника и его тылы. Позвонил Батов и неожиданно попросил, чтобы его дивизиям разрешили начать наступление на час раньше.

– К утру ветром нагоняет в пойму воду, – пояснил командарм, – уровень её поднимется. Это усложнит форсирование реки. А мои ребята уже там, за Вест-Одером, – захватили несколько плацдармов. Противник начал их поджимать. Боюсь, до утра без поддержки не продержатся.

– Павел Иванович, уже не успеете, – взглянув на часы, сказал Рокоссовский. – Пока отдадите распоряжение, пока батальоны выйдут к берегу…

– Распоряжение уже отдано. Батальоны возле берега держат на плечах лодки… Жду, товарищ маршал, вашего разрешения.

Ай да Батов, подумал Рокоссовский, восхищаясь своим командармом, и сказал:

– Начинайте.

В ударную группировку фронта кроме 65-й армии входили 70-я армия генерала Попова и 49-я армия генерала Гришина[135].

Атаку Рокоссовский наблюдал с передового КП генерала Батова. После войны вспоминал: «Отсюда хорошо просматривалась на некоторых участках береговая полоса Вест-Одера, правда, не на большую глубину, потому что берег противника господствовал над нашим, но многое всё же можно было увидеть. В частности, мы наблюдали вражескую контратаку силой до батальона с семью танками. Она происходила на участке 37-й гвардейской стрелковой дивизии К. Е. Гребенника. Вскоре мы увидели, как все семь танков загорелись, подбитые орудиями прямой наводки, вражеская пехота побежала».

Когда принесли текущую сводку, Рокоссовский, видя, что успех наметился в полосе наступления армии Батова, отдал приказ переправлять части 2-й Ударной в полосе наступления 65-й армии. Переброска войск на западный берег сразу значительно ускорилась.

Затем поехал в расположение 70-й армии. Генерал Попов начал наступление чуть позже своего соседа. Но успех у него тоже наметился, и Василий Степанович полным ходом гнал свои войска на западный берег Вест-Одера.

Из воспоминаний маршала:

«У Попова тоже был хорошо оборудованный наблюдательный пункт, с которого можно было следить за боевыми действиями, происходившими на довольно большом расстоянии.

Войска армии приступили к форсированию реки под прикрытием артиллерийского огня. Артподготовка здесь началась несколько позже, чем у Батова, и продолжалась 60 минут. Переправа осуществлялась на широком фронте с помощью множества лодок, заранее подтянутых к восточному берегу Вест-Одера. Главный удар армия наносила на 4-километровом участке, создав плотность артиллерии до 200–220 орудий и миномётов на километр фронта. Под прикрытием артиллерийского огня вся масса наплавных средств одновременно устремилась к противоположному берегу. Все, кроме гребцов, вели огонь из пулемётов и ручного оружия.

Противник оказывал упорное сопротивление. По докладу командарма, за утро войска на плацдарме отбили свыше 16 вражеских контратак. К нашему прибытию на западный берег Вест-Одера переправились 12 стрелковых батальонов с пулемётами, миномётами и несколькими 45-миллиметровыми орудиями. Противник, пользуясь недостатком на плацдарме артиллерии, донимал нашу пехоту танковыми атаками. Большую помощь пехотинцам в это время оказала авиация.

Бои были тяжёлые, люди дрались геройски. Упорство, взаимная выручка и страстное стремление победить помогли им отразить все вражеские удары.

Нам довелось наблюдать работу сапёров. Работая по горло в ледяной воде среди разрывов снарядов и мин, они наводили переправу. Каждую секунду им грозила смерть, но люди понимали свой солдатский долг и думали об одном – помочь товарищам на западном берегу и этим приблизить победу.

Долг для них был превыше всего!

В огне и дыму я видел командиров и политработников. В этом аду они умели всё подчинить точному расчёту, поддержать организованность и строгий порядок.

Все командиры и политработники отвечали своему назначению. Своим мужеством они подавали пример и пользовались глубоким уважением среди подчинённых. Это чувствовалось везде.

Впервые мне пришлось видеть Попова в необычном для него состоянии. Он заметно нервничал и горячился. Причиной тому было то, что артиллерия не смогла подавить сильный опорный пункт в районе Грайфенхагена, напротив разрушенного моста через Вест-Одер. Огонь нескольких пулемётов и реактивных противотанковых гранатомётов (панцерфауст) гитлеровцев долгое время не давал нашим частям продвинуться по дамбе и использовать её для переброски артиллерии и другой тяжёлой техники.

Командарм разыскал лиц, виновных в этом упущении. Наверное, крепко досталось бы товарищам. Пришлось мне вмешаться и немного успокоить расходившегося Василия Степановича. Кстати, дружной атакой пехоты, поддержанной лётчиками-штурмовиками, злополучный опорный пункт был обезврежен. Тут же на наших глазах сапёры подвели к дамбе понтоны. К концу дня на Ост-Одере действовали девять десантных и четыре паромные переправы и 50-тонный мост. По Вест-Одеру курсировали шесть паромов, буксируемые автомашинами-амфибиями. На западный берег стала прибывать артиллерия, столь необходимая войскам, сражавшимся на плацдарме».

Генерала Гришина на его передовом КП Рокоссовский застал в крайне расстроенном состоянии. Именно на 49-ю армию Рокоссовский возлагал основные надежды по прорыву вражеской обороны. Она наступала на левом фланге фронта и взаимодействовала с правофланговыми частями 1-го Белорусского фронта. Предполагалось, что, используя выгодное положение, она нанесёт рассекающий удар по обороне 3-й танковой армии противника, оттеснит его порядки на север и северо-запад под удары наступающей 70-й армии генерала Попова. Для обеспечения манёвра на рассечение генералу Гришину передали дополнительные части усиления.

Из-за плохо проведённой разведки артиллеристы ошибочно нанесли на карты вместо русла Вест-Одера один из каналов. В результате основная оборона перед 49-й армией практически не пострадала – артогонь пришёлся на незначительные силы немцев, оборонявшие канал. Когда же ударная группировка вышла к реке, с противоположного берега её встретил ураганный огонь. Батальоны залегли и начали окапываться. Генерал Гришин вёл перегруппировку сил для новой атаки, когда на КП прибыл комфронта с офицерами штаба. Рокоссовский выслушал доклад командарма. Стало очевидным: успеха здесь можно добиться лишь в том случае, если немцы начнут отход, опасаясь быть отрезанными наступающими частями соседнего 1-го Белорусского фронта и 70-й армии. Но если нажим ослабить, противник тут же перебросит свои резервы на атакованные участки, и тогда общий успех придётся оплачивать наибольшей кровью. И это – в конце войны.

Резервные части были переброшены на усиление и развитие удара 65-й армии. А 49-й армии только на следующий день