Под белым орлом - Грегор Самаров

и он пошатнулся. Он присел тут же поблизости на бугорок и пробормотал тихим, замирающим голосом: — я так устал, так устал!

— Садитесь, сударь, — сказал почтарь, — до ближайшего города недалеко, там вы лучше отдохнёте, чем здесь, в лесу; ведь скоро стемнеет.

Ответа не последовало; Николай тяжело опустился на землю, его глаза закрылись, он был неподвижен.

— О, Боже, что это?! — в ужасе воскликнул почтарь, — этот бедный барин, такой прекрасный офицер, такой добрый и ласковый со своими солдатами, умер!.. Ах, должно быть, ему пришлось сопровождать преступницу или злую колдунью, и она отравила его! — Он робко и нерешительно прикоснулся ко лбу лежащего, но лоб был тёпл и влажен. Он приложил руку к сердцу — оно билось спокойно и равномерно; он наклонился ко рту молодого человека, — дыхание было ровное и глубокое. — Он не умер, над его жизнью она не имела власти, но всё же заколдовала его! Что мне делать? Я не могу уничтожить эти чары!

Тщетно старался почтарь разбудить спящего; он тряс его, кричал ему в самое ухо, но всё было безуспешно: капли Софии возымели своё действие, и если бы не смена охраны, то Николай очутился бы в полной её власти.

Наконец, почтарь придумал выход. Он плотно привязал друг к другу двух лошадей, с трудом поднял спящего, положил его на спины животных и ремнями привязал его к сбруе. Таким способом он надеялся доставить его в ближайший город, так как нечего было опасаться беспокойных движений от усталых животных. Сам почтарь вскочил на верховую лошадь, прикрепил к седлу двух остальных лошадей, и это необыкновенное шествие направилось по пустынной дороге при надвигающихся сумерках, уводя с собою спящего, которому в будущей жизни суждено было сохранить неразгаданные воспоминания о таинственных, заоблачных высотах, куда может иногда перенестись простой смертный.

София де Витт продолжала своё путешествие прежним порядком, только новый её спутник уклонялся от собеседования вежливыми, но короткими, односложными ответами. Когда же она при смене лошадей, на следующее утро, снова хотела прибегнуть к действию своих усыпительных капель и предложила ему вместе позавтракать, он решительно отказался от этого. Красавице пришлось убедиться, что с этим человеком ей не совладать ни силою, ни хитростью. В мрачном настроении продолжала она своё насильственное путешествие и решила по возможности поддерживать свои духовные и физические силы, чтобы употребить их с пользою, когда для неё станет ясна цель этого увоза.

С наступлением следующей ночи, около одиннадцати часов вечера, они уже проезжали по длинным мощёным улицам. Сквозь занавеску София видела мелькание огней и наконец услышала звук открывавшихся ворот. Во всё время пути карета впервые остановилась в оживлённом пункте; со всех сторон до Софии доносились звуки близких и дальних голосов.

— Сударыня, я должен попросить разрешение завязать вам глаза, — сказал её спутник.

— Я не могу давать никаких разрешений, — с горечью возразила София, — делайте, что вам приказано!

Он вынул из сумки кареты мягкий шёлковый платок, бережно, но крепко завязал им глаза своей пленницы, чтобы не мог проникнуть ни малейший луч света; затем открыл дверцу кареты, подал Софии руку и осторожно провёл её по нескольким ступенькам вверх, а затем по бесконечным ходам, устланным мягкими коврами. Наконец молодая женщина услышала, как пред ней открылась дверь. Её спутник ввёл её в помещение, пропитанное тончайшим ароматом, и сказал как бы почтительно сдержанным голосом:

— Мы у цели, сударыня; вы свободны!

XIX

София быстро сбросила с себя платок. Несколько секунд она стояла, как бы ослеплённая ярким светом, а затем испустила крик ужаса и попятилась назад. Она узнала кабинет государыни в Петербурге и увидела Екатерину Алексеевну, сидевшую на кресле у письменного стола, заваленного книгами и бумагами.

— Вот, где я! — пробормотала София. — В чём я провинилась, ваше императорское величество? в чём обвиняют меня? — спросила она.

Императрица сделала офицеру, доставившему арестованную, знак, что он может удалиться, и тот, отдав честь, сейчас же вышел.

— Если прекрасная, умная София де Витт, которой я выказывала особенное расположение, избегает меня, — улыбаясь проговорила Екатерина Алексеевна, — то должна же я была принять исключительные меры для того, чтобы иметь удовольствие беседовать с ней. Под предлогом поездки в Константинополь вы находились в Варшаве и даже в Могилёве тщательно скрывались от меня, между тем как должны были украшать собой круг моих придворных дам.

София поборола свой первоначальный страх. Немногие слова императрицы дали ей время собраться с мыслями и приготовиться к борьбе. Хотя для неё была не вполне ясна причина ареста, но хорошо уже было и то, что она знала, кто именно — её противник.

— Я прошу прощения, всемилостивейшая государыня, что осмелилась самовольно удалиться, — с притворным смущением ответила София. — Высочайшая милость ко мне вашего императорского величества, переполнявшая меня гордостью и счастьем, и заставила меня так поступить. Я боялась, что вы, ваше императорское величество, не отпустите меня, а между тем я не могла дольше жить у вас, при дворе. Мне не оставалось ничего больше, как скрыться тайно.

— Почему же вы не могли дальше жить при дворе? — спросила Екатерина Алексеевна.

— Ведь вам, ваше величество, всё известно, — ответила София, — а потому вы, конечно, знаете, что князь Потёмкин...

— Любит вас! — закончила императрица. — Да, я знаю и нахожу вполне естественным. Вы созданы для того, чтобы покорять сердца. Но мне казалось, что любовь князя не оставалась без ответа.

— Да, мне самой казалось, что я люблю Потёмкина, — ответила София, — я была ослеплена, увлечена им, но вскоре убедилась, что ошиблась в своём чувстве и никогда не в состоянии буду отвечать на любовь князя.

— Такое убеждение является лишь тогда, когда любишь кого-нибудь другого, — заметила Екатерина Алексеевна. — А вы любите Феликса Потоцкого.

— Я уже говорила, что вы, ваше императорское величество, всеведущи, — с искусно разыгранным смущением промолвила София.

— Для этого не нужно всеведение, — с лёгкой иронией возразила императрица. — Если бы вы не любили Потоцкого, вам незачем было бы всюду следовать за ним в костюме его пажа.

— Для меня совершенно непонятно, как вы могли узнать об этом, ваше императорское величество? — с искренним удивлением спросила София. — Никто из его слуг не подозревал этого, моя тайна была известна одному единственному человеку, которого я считала