Бриллианты и булыжники - Борис Николаевич Ширяев

сравнивать, вернее даже, сопоставлять литературу с музыкой, в них чувствуется шопеновские тона. Хорошо становится на душе, читая их, хотя немножко пощипывает в горле и что-то набегает на глаза…

Если расценивать содержание сборника, как хотя бы краткий, поскольку это позволяет место и средства, просмотр зарубежной русской литературы, то приходится пожалеть об отсутствии в нем автора «Мнимых величин» Н. Нарокова, талантливого Свена и некоторых других, уже утвердивших свою значительность новых для русского рассеяния авторов. Но не будем ставить этого в вину редакции: альманах свидетельствует о том, что она сделала этом направлении всё, что могла, и даже более чем могла, при крайней ограниченности ее материальные средств.

Несколько слов о стихах, представленных «Литературным современником» довольно обильно, но столь же пестро. Сопоставим два коротких отрывка из них.

…ХристианстваДвухтысячелетняя мгла.

Это одна их сторона, один фланг… И другая, другой фланг:

Испеть, исплакать у ног ТвоихТобой в меня заложенный стих,Быть малой дождинкой в прибитой пыли,Быть свечкой в храме Твоей земли.

Первые строки принадлежат «мэтру» парижских парнассцев, рамолических последышей фольгового века. Второй отрывок – перу, а вернее душе О. Анстей, одной из талантливейших представительниц новой русской, выстраданной на родине поэзии.

Эти полюсы говорят, как мне кажется, достаточно о стихах сборника. Поэтому ограничусь упоминанием о выделяющихся над их общим уровнем небольших стихотворениях А. Шишковой и Л. Алексеевой и сожалением об отсутствии среди имен поэтов талантливого и глубокого Кленовского.

Немного придется сказать и о втором отделе сборника – публицистическом, критическом и научном, в который включены также и некоторые воспоминания. В нем явно преобладают литературно-критические статьи о поэтах. Интересного в них мало. Тот же усвоенный, к сожалению, в среде русской эмиграции 1920 года набор трескучих, но мало содержательных фраз. Печально, что этой болезнью отставных критиков заразились и литературоведы военной и послевоенной эмиграции. Ведь основной задачей каждого критического разбора является прежде всего приближение разбираемого автора к читателю, а не отдаление одного от другого неудобоваримой и маловразумительной фразой. Особняком от этого словоблудия стоит дельный, конкретный анализ второго всесоюзного съезда советских писателей, данный Е. Коваленко.

Научных статей очень мало и они слабы. «Мифотворчество грузин» Г. Робакидзе[160] грешит примитивной исторической неграмотностью, густо сдобренной дешевым националистическим самохвальством. Трудно назвать такую статью в какой-либо мере научной.

Незначительны по своему содержанию и помещенные в том же отделе воспоминания. Мало ценного и интересного рассказывают Ю. Поплавский[161] о последней встрече его с Чайковским и Е. Достоевская о первом аресте Милия Достоевского (сына писателя)[162].

Внешнее оформление сборника очень хорошее, абсолютно лишенное каких-либо претензий, но вместе с тем солидное и элегантное. Заслуживает лестного отзыва и работа его корректоров. Приходится пожалеть лишь о совершенно неуместном помещении в его начале каких-то каракуль А. Ремизова, очевидно, столь же косноязычного во внешней форме своей писанины, как и в ее содержании.

«Наша страна», Буэнос-Айрес,

8 сентября 1955 года, № 294. С. 4

«Военная быль»

О громозвучных победах, славных битвах русской Императорской армии, о подвигах и доблести ее офицеров и солдат знают все грамотные русские люди, теперь даже и по ту сторону Железного занавеса. Эти факты отражены и в исторической и в художественной нашей литературе.

Но о том, как выковывались составлявшие эту поистине замечательную армию ее чины, офицеры и солдаты, о предшествовавшей совершению подвига, подготовке к нему, о воспитании личности солдата и офицера, об их повседневном быте, их взаимоотношениях, всем укладе их жизни знают даже и здесь, в зарубежье, к сожалению, очень немногие.

Кривое зеркало «прогрессивной» части русской литературы столь исказило мнение о жизни Императорской русской армии, что среди нас до сих пор еще достаточно людей, рисующих себе эту жизнь по широко известному роману А. И. Куприна «Поединок» и однотипным ему «документам».

Журнал «Военная быль», как мы можем судить по дошедшим до нас последним его номерам, стремится к выправлению таких, в корне неправильных взглядов. Он дает на своих страницах множество документов, утверждающих совершенно обратное навязанным нам извне представлениям. Эти документы подлинны и широки по своему охвату: от писем Великого Князя Константина Константиновича, Августейшего начальника всех военно-учебных заведений предреволюционной России, до чисто литературных произведений бывших воспитанников русских кадетских корпусов, а теперь известных писателей А. Маркова и Е. Яконовского[163].

Кроме того, читатель найдет в этом пенном журнале много ярких и интересных свидетельств о мало известных ему фактах русской военной истории.

Размеры краткой заметки принуждают отметить лишь главнейшее. Письма Великого Князя Константина Константиновича дают полное представление о непосредственной близости, которую умел достигать Августейшей начальник всех корпусов с кадетами различных возрастов и классов, чуткости, с которой он подходил к их юным душам, и вместе с тем твердости, на которой он строил всю глубоко продуманную и четко организованную систему их воспитания. Воспоминания А. Маркова правдиво рисуют внутренний быт славного Николаевского кавалерийского училища и опровергают столь укоренившиеся в русском обществе нелепые представления о его традициях. Бывший кадет, а теперь известный писатель Е. Яконовский дает ряд автобиографических картин периода Гражданской войны и, как всегда, глубок и красочен в своем творчестве.

Редактор журнала А. А. Геринг[164] ведет его твердо и умело, несмотря на то, что он не профессиональный литератор, и вообще журнал «Военная быль» абсолютно лишен привкуса «любительства», дилетантизма, которым, к сожалению, грешат многие из наших зарубежных ведущих журналов в своих отделах воспоминаний.

Ценный журнал – «Военная быль». Он заслуживает глубокого внимания к себе со стороны всех читателей эмиграции, а не только военной ее части.

«Наша страна», Буэнос-Айрес,

23 сентября 1954 года, № 245. С. 5

Заметки читателя

I. «Возрождение», тетрадь 33-я

Высказывая свое впечатление от прочитанной книги или журнала в еженедельном издании, пишущий обязан ограничивать себя. Еженедельник – не ежедневная газета и тем более не толстый журнал: он экономит место, и поэтому предпочтем остановиться лишь на том, что нам кажется наиболее ярким в 33-й тетради «Возрождения». Но это не значит, конечно, что и прочее, помещенное в ней, не заслуживает внимания.

На страницах журнала снова, после долгого перерыва, появилось имя Б. Ширяева. Идет его повесть «Последний барин» первая часть трилогии, последняя часть которой «Овечья лужа» была уже прочтена нами в «Гранях» и позже, повторно, в небольшом, выходящем в Зальцбурге русском журнале «Луч». Снова видим ту же местность – один из уездов среднерусской черноземной полосы и некоторых действующих лиц, которые упомянуты в «Овечьей луже». Но в ней они – доживающие свой век старики, а здесь их молодость и расцвет сил. Общая тема «Последнего барина», как показывает и само название, – упадок последних предреволюционных поколений русского дворянства. Тема эта не новая. Она начата еще Сергеем Атавой[165], продолжена многими, а