Дьявол и Дэниэл Уэбстер - Стивен Винсент Бене

на крыльце с таким видом, будто ему только что выдрали зуб, и все твердил, сколько всего он сделал для Нелли и как даже сейчас он хочет ее вернуть. Несомненно, человек он был хороший, но когда заводил разговоры, так и хотелось его пристрелить. Только когда у меня самого начались нелады, я понял, каково ему было.

Остальные девочки вышли замуж прилично и достойно – и Грейс, и Кэтлин, хотя о Карле Шумахере я никогда не был высокого мнения. Вечно он выглядел похожим на один из своих стейков из вырезки, но это дело Грейс, а не мое, а торговля мясом – хороший бизнес. Мы думали, что она могла бы найти себе кого-нибудь получше, но не знаю, как повернулось бы дело. Во время войны у него были неприятности, пока Карл-младший не погиб при Кантиньи. Наверное, он все неприятности забыл, но вряд ли забыл Карла-младшего. Они до сих пор держат снимок в гостиной, и форма теперь кажется странной. Но дела и у него, и у Джона Полларда – это муж Кэти – идут гораздо лучше, чем прежде. Между двумя семьями долгое время были трения из-за ножей для разделки мяса и салфеток с ирландскими кружевами. Ну Грейс всегда была прижимиста и делала все, лишь бы принизить Джона Полларда. Но вот приспичило ему стать директором у Ван Твиллера за шесть месяцев до того, как его отправили в отставку – видел я его кабинет. Он был из упорных, кто добивается своего, и не назначить его на этот пост не могли, хотя и пытались. Теперь у него есть благодарность в рамке, и она для него немало значит. Я знаю это, потому что он время от времени поглядывает на нее. Их младший учительствует в Хантере, и они этим очень гордятся.

II

Не могу сказать, что жилось мне плохо, хотя и не так, как я рассчитывал. Вот если бы я объединился с дядей Мартином – он всегда был умным малым! А я, так сказать, его любимцем. Но я терпеть не мог политическую канитель, даже когда он пробивался в районную администрацию. Думаю, он мог бы далеко пойти, но в муниципалитете выбрал не ту сторону. Это была непростительная ошибка. Потом, позднее, у него начались трудности – ну присяжные высказались против в ходе обоих процессов. Но эта история облетела все газеты, а такое прилипает к человеку надолго. Мой умный, сдержанный дядя! Я всегда помню, как он чуть пренебрежительно относился к остальным – казалось, он немного выпил, чтобы выглядеть дружелюбным, хотя на самом деле он не такой. А потом на суде он был уже стариком с брыластым лицом и сединами, и отвечал так же умно и сдержанно, как всегда, но благоприятного впечатления не производил. Потому что времена изменились, вот и все, но, с другой стороны, разве он мог действовать иначе? Это же было у него в крови – стремление выдвинуться всеми доступными ему средствами и вдобавок тащить за собой семью. Но я рад, что меня это не интересовало – хотя он помог мне занять первую должность.

Ну так вот, я был молод и силен, хоть вроде и не подумаешь. Собирался было пойти в полицию, когда вдруг подвернулась работа. Мой старик хотел, чтобы я пошел в бизнес по его стопам. Но я не горел желанием целыми днями копаться в мелких колесиках и пружинках, воткнув в глаз лупу. В те времена строили подземку – вот так я и начал. Для того времени платили неплохо, а я подумывал жениться на Айлин.

Удивительно, чем оборачивается работа в жизни человека. Ходишь себе по городу – знаю я, как это. Но я-то боˊльшую часть жизни проработал в самом низу. Об этом задумываешься нечасто – работа есть работа, где бы она ни происходила. Но если бы не тысячи людей, имен которых никто и никогда не слышал, проводящих жизнь под землей, города не было бы вообще или город был бы совсем не таким, как есть. Временами я размышляю об этом в ночную смену, когда наверху все затихает. Они ложатся спать – да, даже богатые и надменные, – а мы работаем. Трудно объяснить так, чтобы было понятно. Видишь место на улице, где настелены доски, такси сбавляет скорость, начинаешь чертыхаться. А внизу – бригада рабочих и огни.

В каком-то смысле это повод для гордости – быть частью такого дела, по крайней мере иногда. Кажется, будто люди, которые просто ходят по улицам, совсем другие и ничего-то они не знают. Мне трудно это объяснить, я не знаю, как выразиться. Но я рад, что занимался тем, чем занимался, даже если это означает сначала разменную кассу, а потом пенсию. Как для нас с Мартой.

Айлин всегда ждала от меня большего и, может, правильно делала. Но для молодого мужчины в расцвете сил управлять бригадой – все, чего только можно пожелать. И, если он в чем-то ошибается, надо показать ему в чем. Но когда я узнал, что происходит, я переломал всю мебель в квартире. Так и сделал. Все равно она меня не боялась, а то бы я ее убил. А она стояла холодная и надменная, с тем же видом, как когда я впервые увидел ее, – с видом женщины, которую никто и пальцем не тронул. Он появился как квартирант, потому что у нас была свободная комната, не понадобившаяся для ребенка, – блеклый, ушлый человечишка. По какой-то странной причине я не злился на него – по-моему, он все это время только и старался что вести себя пристойно. Но она всегда была тщеславной, а детей у нас не было.

Ну что ж, сделал он деньги, и немалые, прежде чем умер. Миссис Лоринг Мастерс, большой дом на Лонг-Айленде, дети в лучших колледжах – кроме одного, который покончил с собой. Когда ее дочь вышла замуж, я видел фото в газете, и выглядела она точь-в-точь как Айлин. Я не желал ей зла – желал большого счастья. И ее матери не желал зла, но гадал, прикасался ли к ней все-таки тот человек. В нашей юности были моменты, когда мы лежали рядом, и ничего лучше я не мог себе представить. Я-то знаю, потому что мужчины такое не забывают. И для нее это было то же самое. Но она хотела другого.

Не знаю, как все это выразить, – если бы я знал! Как объяснить, каково это – возвращаться домой