Белые пешки - Екатерина Звонцова

уже дружелюбнее. Она по-прежнему не прикоснулась к десертам, но в целом, казалось, расслабилась или затаилась. Ректор радостно кивнул:

– Да, именно! Я, что называется, иноземец, наш род возник в Средневековье, на территории одного из небольших варварских государств. Мои предки еще и не были европейцами, они с предгорий Гималаев, о чем говорят эти лотосы. Знаете ли… – Лиричное выражение появилось на его моложавом лице. – Много интересного можно узнать, роясь в прошлом, своем и чужом. Все накладывает отпечаток, каждая капелька крови. Вот вы! – Он вдруг пытливо посмотрел на Сашу, таки начавшую жевать вкусный эклер. – Среди ваших предков были казаки, не так ли?

Саша удивилась. О родне с Запорожской Сечи она действительно слышала от дедушки, но не распространялась. Да и странные у нее были ассоциации с казаками: представлялись только три персонажа советской серии мультиков, усатые и удалые. Саше казалось, у нее с такими ничего общего.

– Откуда вы знаете? – Она лукаво улыбнулась и помешала шоколад. – Может, я действительно всего лишь родственница Александра Сергеевича?

Ректор опять пытливо ее оглядел.

– Ваша осанка, форма пальцев, гордая посадка головы… В вас сквозит эта особая дикая грация, которой не встретишь во всяких «москвичах в тринадцатом колене». И вообще, чудесные мои создания. – Он улыбнулся теперь всем трем. – Самые красивые дети – всегда полукровки. Не замечали, как чудесны креолы, метисы, мулаты?..

А ведь польстил, козел. Но ничего не скажешь, красиво завернул. Может, все-таки клеится? Но определиться с догадкой Саша не успела.

– А я как раз русская в десятом поколении, – заявила Ася, уплетающая лимонное пирожное со вполне бодрым видом. – У меня все предки русские. И что я, некрасивая?

Она… она еще и кокетничала? А ведь похоже, даже плечиком повела так, что Саша захлюпала шоколадом: не смогла определиться, готова ли к глотку, и сделала губами какое-то неловкое движение. Закашлялась. Ректор шутливо перепугался и из-за этого, и из-за вопроса, похлопал Сашу по спине и одновременно замотал головой:

– Вы, Асенька? Вы прекрасны, но вы – исключение, которое лишь подтверждает правило!

Саша не была уверена, что согласна, да вдобавок побили ее чересчур, спина даже начала словно бы… гореть? Поколебавшись, она все-таки сказала:

– Красота не зависит от того, что намешано в кровеносных сосудах. А тот, кто придумал, что исключения могут подтверждать правила, – дурак!

– Саша! – возмутилась Ася, но Володарский снова рассмеялся.

– Готов согласиться, ведь придумал это не я. – Он помедлил. Вид его резко стал из праздного деловым, и он снова откинулся на спинку, затем бегло глянул на свои дорогие серебряные часы. – Ладно. Цигель-цигель, так что теперь я все-таки расскажу, почему воспользовался инцидентом и пригласил вас сюда. Неспроста же.

Он сделал театральную паузу, в которой ухватил и слопал еще пирожное. Саша, довольная, что спор о красоте, исключениях и дураках не начался, поспешила спросить:

– И почему?

Его челюсти, кажется, перемололи десерт очень быстро. Даже жутковато.

– Асенька и Сашенька! – Ректор набрал в грудь побольше воздуха и засиял. – Хочу официально сказать, что вы написали шедевр и к тому же бестселлер. Поэтому мои друзья, ваши издатели, просили вас задобрить. Так сказать… намекнуть, чтобы вы продолжили. Во-от!

Саша не особо удивилась. Ей тоже писали из «Аргуса»: и Наталья Петровна, которая была ведущим редактором «Сказок заблудших душ», и даже Павел Викторович, хозяин всей художки. Надо же, как заинтересованы, еще и такой способ мозги прокипятить нашли? Хотя она не удивлялась: в книжном мире, довольно тесном, почти все друг друга знали. У половины преподов были либо свои издательства, либо должности в них, либо хотя бы уж магазинчики.

– Продолжили что? – уточнила Ася, подперев кулаком подбородок.

А вот она удивилась и опять напряглась. Марти, наоборот, прикидывалась, будто не слушает: взяла салфетку и сосредоточенно разрывала ее на тонкие полоски. Саша заерзала. Она не обсуждала с Асей письма от издателей, боясь болезненной реакции. Ася все еще переживала, что Макса разрывало надвое из-за ее удач. И хотя саму Сашу это желание быть удобной девушкой все больше раздражало, она не могла его осуждать. Ведь сама она вообще ничьей девушкой не была. Может, как раз из-за такого подхода?

– Писать истории, – пояснил ректор. – На основе снов, ну или нет, как захочется. Хорошие писатели не валяются на дороге. Ваша книга получила высокую оценку, в том числе у педагогов и библиотекарей. Ее используют в сказкотерапии, чтобы на ваших метафорах прорабатывать травмы. Редактор мечтает о продолжении, может, о серии… Ну и что-то независимое, новое тоже возьмут с радостью. Как на это смотрите?

Ася молчала, Саша тоже чувствовала себя не очень. «Прорабатывать травмы» на основе вещей, которые авторы написали из-за травм собственных? Вроде несчастной любви? Да что за ужас? Сейчас Саша травм за собой не замечала. И не собиралась ими обзаводиться в угоду литературному успеху.

– Вы забываете одну вещь, – начала она, поняв, что говорить больше некому. – Мы с Асей пока не особо писатели и точно не конвейер. Книга получилась случайно.

– Случайности иногда рождают настоящие победы! – возразил ректор и уже открыл было рот, чтобы что-то добавить, когда Ася все же подала голос:

– Арсений Викторович. Я не записываю снов уже полгода. Они… изменились. Они мне не нравятся. Мне… мне не нравится многое, в себе и вокруг. Извините.

Повисла пауза. Саша закусила губы, мысленно ругая себя: надо было что-то прибавить, надо было как-то сделать, чтобы разговор просто прекратился. Но она не успела. Опустив голову, Ася теребила хвостик и продолжала бесцветно оправдываться:

– Когда мы писали книгу, мы были другими. Когда мы писали книгу, в этом был смысл. Теперь, – она посмотрела на Марти, изучающую потолок, – все поменялось.

Все. Это уж точно. Кто-то наконец должен был это сказать, разве нет? Почему тогда прозвучало как пощечина? И все же Саша механически кивнула. А вот ректор, слушавший молча и бездвижно, всплеснул руками. Он едва не вскочил: явно не ожидал ничего такого.

– Барышни, вы расстраиваете меня! – выпалил он, округлив глаза. – Что изменилось? Выросли за полгода? С ума сошли? А вот Клайв Льюис говорил…

Голос звучал дружелюбно, но от Саши не укрылось: интонация звенела насмешкой, взрослым снисходительным «Что-то возомнили о себе, малявки?» Конечно, Марти выдумала ужасы о нем, но кое-чего было не отнять – вот этого высокомерия и неготовности к чьему-то «Нет», неважно, в ответ на что. Саше это не понравилось, и она снова заговорила за Асю:

– Не знаю, можно ли это назвать «выросли». Но все и правда стало не так. Да, мы достаточно взрослые, чтобы читать сказки, но вот писать