Свет обратной стороны звезд - Александр Петров

— Оставляю Федора Андреевича на ваше попечение, Афанасий Константинович. Покажите ему все, что он соблаговолит осмотреть и дайте пояснения, если потребуется.

— А допуск нашего гостя?

Конечников извлек из-под рубашки золотой медальон. Старый историк негромко простонал.

— Полагаю, никаких проблем здесь не возникнет, — отрезал Федор, продолжая движение по тропе самозванства, которая заводила его все дальше и дальше в опасные, нехоженные дебри.

— Милости прошу, милости прошу, — кланяясь и делая приглашающие жесты, сказал хранитель.

— Честь имею, — произнес полковник, щелкая каблуками.

— Да-да, вы свободны Борис Николаевич, — несколько рассеянно ответил ему Конечников.

Полковник ретировался. Смотритель указал на неприметную дверцу за стеллажами…

Конечников не ожидал, что им придется спуститься так глубоко. Неповоротливая воздушная телега поплыла за стариком, нырнув в темный, заставленный коридор.

Видимо выздоравливающего Управителя ждали.

В месиве книг, доверху наваленных у стен, было обозначено подобие прохода.

Хранитель стал многословно и витиевато извиняться за беспорядок. Сделав несколько поворотов, коридор вывел в довольно широкий тоннель с облупившейся краской на стенах и истертым пластиком на полу.

Он едва освещался тусклыми желтоватыми лампочками, скупо воткнутыми так, чтобы идущие не оставались в полной темноте.

Стало влажно, на стенах заблестели капельки воды, появился запах гниющей древесины. Вокруг лежали сопревшие скамейки и тумбочки, связки влажных, рассыпающихся от времени газет. У стен угадывались ведра и жестяные бачки с окаменевшей краской.

Конечников собрался было прекратить движение по этой подвальной помойке, как вдруг коридор вывел в просторный подземный зал. Откуда-то сверку проникали жалкие отблески солнечного света с поверхности, позволяли видеть, насколько огромно подземное помещение.

— Извольте, — торжественно сказал старик, нажатием на кнопку карманного пульта, зажигая двойной ряд сильных, молочно — белых ламп на стенах.

Источники света были направлены на темную, массивную конструкцию в центре зала. Шизофренический бардак словно по волшебству заканчивался в 20 метрах от нее.

— Подождите, господин. Чтобы войти, необходимо подтвердить свои полномочия.

Старик двинулся к сооружению как раз туда, где угадывался блок каких-то приборов.

Конечников подождал немного и двинулся следом. Как только кресло пересекло границу светового круга, раздался протяжный, мелодичный звук. Конструкция, похожая на половинку куриного яйца, начала вращение. Оно угадывалось лишь по дрожанию бликов на поверхности брони и приглушенным звукам работы мощного механизма. Дойдя до крайней точки, массивная полусфера звонко ударилась об упор.

— Однако… Вот я и думаю, кто кого ведет, — ворчливо пробурчал себе под нос историк, так и не успев пройти идентификацию.

Конечников уговаривал себя не показывать своего волнения.

— «Подумаешь — сторожевые автоматы, запретные знания, старинные тайны», — говорил он сам себе. — «Легче, спокойней. Ведь для Управителя это обыкновенная рутина».

Рука сама дала команду начать движение. Телега въехала по пандусу. Под броней оказалась круглая площадка около пяти метров в диаметре.

Перед ним возникли туманные сгустки, и прямо в воздухе проступили слова, образованные искрами зеленого огня: «Статус Вашего спутника?».

— Согласно его полномочий, — ничуть не удивившись, ответил Конечников. — Пожалуйста, прибор для установления личности.

Из пола вырос столб, увенчанный половинкой шара с углублением с плоской стороны. Хранитель резво подбежал и приложил туда свое лицо.

В воздухе, перед хранителем появились слова: «Здравствуйте Афанасий Константинович. Прошу прощения за то, что не узнал Вас».

А затем сгустки пламени перетекли к Конечникову, рисуя вопрос: — «Какие будут поставлены задачи?».

— Я желаю, чтобы хранитель делал свою работу, а я сам буду лишь смотреть и слушать, — распорядился он.

«Как пожелаете», — мигнули огни.

— Приступайте пожалуйста, Афанасий Константинович, — предложил Конечников.

— Извольте, Федор Андреевич, — не совсем оправившись от шока, сказал профессор Огородников. — Подумать только, страж не узнал меня.

— Бывает, — неопределенно сказал Конечников.

— А если бы вы приказали ему оторвать мне голову?

— Значит такова ваша планида. Мы так и будем стоять? Развлекайте гостя, представьте, что вы ведете экскурсию.

Историк обиделся до слез, но быстро взял себя в руки.

— Господин, мы сейчас переместимся в главный зал библиотеки, — сказал он. — Путь вниз долгий, около 15 минут. Небольшой видеоряд и хорошая музыка скрасят вам неудобства путешествия.

Платформа начала медленное движение вниз. Люди оказались в глубоком колодце с полированными стенками. Стало темно.

Во мраке раздались тягучие, вызывающие смятение звуки древнего духового инструмента, называемого саксофоном.

Внезапно темноту сменило зеленоватое свечение проектора. Оно длилось секунду, потом металлические стены исчезли.

Конечников оказался над снежной равниной. Причудливая игра естественных или иных сил создала идеально выглаженную гигантскую воронку, похожую на вмерзший в прозрачный лед пузатый бокал.

На дне этого громадного аквариума находился комплекс великолепных построек, совершенство, созданное в давние времена.

В лучах Солнца, словно облитые сахарной глазурью, блестели огромные купола, вставали километровые башни, похожие на причудливо увитые лианами деревья, причудливо изгибались громадные арки, тонкими паутинками висели в пустоте умопомрачительно длинные галереи.

Вся эта красота была давно брошена, забита снегом и льдом, отдана во власть ветрам и морозу.

— Печальный итог, не правда ли? — спросил старик.

В голове Конечникова, словно что-то щелкнуло. Во сне его сна, показанном ему Ларой, все это выглядело совсем по-другому.

— Мне больше нравилось, как было раньше.

— Вот так? — спросил историк, меняя картинку.

Волны грозного ревущего моря разбивались о невидимую преграду силового поля. Туман наполнял глубокий проем. Из этой сумрачной бездны гибко вырастали арки, башни и мостики, которые Федор видел на предыдущем слайде. Ракурс съемки позволял судить о том, насколько огромен свободный от бушующей водной толщи участок.

— Мне больше по-сердцу, когда в этом месте светило ласковое солнце, вечера были тихи и спокойны, а океан и не думал наступать на благословенную землю, — сказал Конечников, вспомнив чувства человека, которым был когда-то сам.