МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - Леонид Млечин

Договориться не удалось.

9 мая 1945 года акт о капитуляции Германии подписывали военные — представители армий-победительниц четырех стран. От Советского Союза — маршал Жуков. А рядом с ним за столом сидел Андрей Януарьевич Вышинский, как личный представитель Сталина. Он прилетел прямо к подписанию.

На аэродроме Темпельхоф, очищенном от обломков, с засыпанными на взлетном поле воронками, ждали союзников. Тренировался почетный караул. Оркестр наигрывал «Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля». Вдруг сел темно-зеленый «дуглас» с красной звездой на фюзеляже, и появился заместитель наркома иностранных дел Андрей Януарьевич Вышинский. Среди встречавших находился военный корреспондент и известный в ту пору поэт Евгений Аронович Долматовский.

«Это был человек, которого я давно и люто ненавидел, — вспоминал Евгений Долматовский. — И надо же было в этот счастливый, в этот мой прекрасный День Победы увидеть эту зловещую фигуру…

Еще до революции он с отцом был в одной гильдии — адвокаты, потом в середине 20-х годов сотрудничали как юристы. Я видел его у нас дома, он приходил в гости с дочерью Зинаидой, отца не называл иначе, как ласково «Ароша». Потом они выступали на Шахтинском процессе, на процессе «Метрополитен Виккерс» — Вышинский как государственный обвинитель, а отец как защитник обвиняемых иностранцев…

Вышинский главенствовал в юридической науке и, бывало, присылал отцу письма по старой традиции, обращаясь на «ты», просил найти какое-то положение римского права или вспомнить старый юридический казус.

Неудивительно, что, когда несчастье обрушилось на наш дом, мы с матерью искали возможность обратиться к генеральному прокурору за помощью. Все письма Андрея Януарьевича к отцу по счастливой случайности никому не попались на глаза при обыске и остались у мамы. Нам казалось, что это залог спасения отца… Он узнает маму, обрадуется… Ведь жена старого друга, арестованного по недоразумению».

Жена друга-поэта, работавшая в приемной, провела Долматовских в приемную.

«Я привинтил орден и боевую медаль: пусть старый друг отца, гладивший меня в детстве по головке, удивится и растрогается. Он освободит отца.

Мы вошли в кабинет генерального прокурора… За его столом стоял молодой командир, по-видимому охранник. Жена поэта доложила:

— К вам старые знакомые.

Вышинский сверкнул очками, закричал на нас:

— Я вас не знаю. Кто пропустил? Что вам здесь надо?

— Вот ваши письма к моему мужу, дорогой Андрей Януарьевич. Он незаконно арестован.

— Какие письма? Дайте их сюда.

Мама протянула через стол пачку писем старого друга:

— Вы же знаете, что он не может быть контрреволюционером! Произошло недоразумение.

Вышинский быстрым движением руки схватил письма, почти вырвал пачку из маминых рук. Не читая, как-то суетливо он стал рвать письма на мелкие клочки, на кусочки и одним движением смахнул их в корзину под столом.

— Я не знаю никакого Арошу. Я не знаю вас. Как вы сюда попали? Уходите прочь…»

Вышинский остался в Германии политическим советником Жукова. Он же возглавил правительственную комиссию по Нюрнбергскому процессу, что утвердила перечень вопросов, которые не должны были обсуждаться на суде. Андрей Януарьевич следил за тем, чтобы ни слова не было сказано о секретных протоколах 1939 года и о расстреле поляков в Катыни. Союзники ради сохранения единства держав-победительниц согласились не обсуждать эти темы. Когда кто-то из обвиняемых или их адвокаты упоминали Катынь или секретные договоренности Гитлера и Сталина, им приказывали замолчать.

Вождь все больше полагался на таланты Вышинского, все чаще звонил Андрею Януарьевичу. Помехи при телефонном разговоре воспринимал настороженно: не подслушивают ли его разговоры?

28 сентября 1945 года Берия доложил Сталину о результатах проверки телефонного аппарата Вышинского:

«Осмотром установлено, что у микротелефонной трубки аппарата «продувание» капсюля микрофона оказалось ненормальным в результате того, что капсюль и внутренние стенки крышки микрофона были влажными с наличием капель воды, что и явилось причиной плохой слышимости.

Для предупреждения подобных случаев в дальнейшем произведена замена аппарата другой конструкции с прямой микротелефонной трубкой, обеспечивающей меньшее попадание влаги в микрофон.

Линия абонента оказалась в нормальном состоянии».

В послевоенные годы, особенно когда приступила к работе Организация Объединенных Наций, расцвел ораторский дар Вышинского. Он мог говорить часами, — сказывалась прокурорская закалка. Его речи с профессиональной точки зрения производили впечатление — он непринужденно оперировал редкими историческими примерами, латынью, пословицами и афоризмами. Но вел он себя как в суде. Он вовсе не пытался объяснить свою позицию, чтобы найти возможность компромисса и договориться.

Британский дипломат Шоукросс так отозвался о стиле Вышинского:

— Когда советская делегация протягивает оливковую ветвь мира, она делает это столь агрессивным способом, будто рассчитывает отбить у других желание принять ее.

Поэтому иностранцы ему не доверяли и серьезных переговоров с ним не вели. Воспринимали его просто как оратора.

«ДО ДНА, ТОВАРИЩИ!»

В марте 1949 года, убрав Молотова, Сталин сделал министром иностранных дел Вышинского. Холодная война была в разгаре. Возможно, вождь исходил из того, что период серьезных переговоров закончился. За столом переговоров добиться ничего нельзя. Остается только переругиваться. Вышинский для этой роли подходил идеально.

Вышинский, пожалуй, первым из профессиональных юристов показал, что можно вообще обойтись без доказательств. Достаточно просто ругаться: «Мразь, вонючая падаль, навоз, зловонная куча отбросов, поганые псы, проклятая гадина». Потом он точно так же ругался и с трибуны ООН: «Прожженные жулики, мерзкие твари, проходимцы, бандиты, наглецы, презренные авантюристы».

Это был особый стиль прокурора и дипломата Вышинского. Его стиль подхватила вся страна, на этом языке объяснялись ученые, писатели и руководители государства. Он не видел особой разницы между подсудимыми и министрами иностранных дел разных стран, которые собирались в ООН. И те и другие были врагами, которых следовало раздавить.

Вышинский, работая и в прокуратуре, и в ведомстве иностранных дел, знал, что у него есть постоянный поклонник, которому нравилась такая ругань. Ради него Андрей Януарьевич и ораторствовал. Сталин получал удовольствие, слыша, как Вышинский топчет ногами бывших членов политбюро или иностранных дипломатов. Иногда, впрочем, Андрей Януарьевич перебирал.