МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - Леонид Млечин

У него появилось свободное время, и он занялся большой наукой — написал главный труд своей жизни «Теория судебных доказательств в советском праве». За эту книгу в 1947 году ему вручат Сталинскую премию I степени. Он доказывал, что важнее всего добиться признания обвиняемого. Это, как он писал, «царица доказательств». Вышинский выручил своих подчиненных — они не могли добыть доказательства несуществующих преступлений, но выбивать признания научились. Труды Вышинского подвели под работу чекистов юридическую базу.

В 1940 году Вышинский получил еще одно назначение — заместителем наркома иностранных дел и стал таким образом двойным замом Молотова, и в НКИД, и в Совнаркоме.

Обычно считается, что, поскольку открытые процессы закончились, на посту прокурора Вышинский больше не был нужен, вот его и определили в дипломаты. Дело не только в этом. Сталин выходил на мировую арену и собирал в Наркоминделе умелых людей. Он оценил таланты Вышинского: дурить предстояло целый мир.

Сталинской дипломатии нужен был и юрист. Не законник, который заботится о строгом соблюдении закона, а юрист-крючкотвор, пройдоха, который любому сомнительному дельцу способен придать законную форму. Вышинский с его хорошо организованным и дисциплинированным умом оказался очень полезен — умел то, чего не могли Молотов и другие: с ходу диктовал любой документ — ноту, проект соглашения, речь, приказ. А ведь дипломатические документы требуют исключительной отточенности формулировок.

Молотов и Вышинский, кстати говоря, ненавидели друг друга. Сталина это устраивало. Молотов, второй человек в стране, не смел возразить Сталину и смирился с замом, которого не переваривал. Вячеслав Михайлович при всяком удобном случае отчитывал Андрея Януарьевича, повторяя:

— Вам бы только речи произносить!

Но Вышинский давал ему отпор. Споры наркома с заместителем, по свидетельству очевидцев, были неприятным зрелищем.

«Как генеральный прокурор, — вспоминал заместитель министра иностранных дел Владимир Семенов, — Вышинский присутствовал при всех расстрелах в Москве и удостоверял смерть осужденного. Вспоминал, как в подвале Лубянки собралась изрядная группа оппозиции и ввели молодого партработника, который озорно и с недоумением воскликнул: «Мать твою! Куда я попал?» Потом повели всех, и он получил через глазок в стене положенную ему пулю…»

У Вышинского, рассказывал Семенов, остались прокурорские привычки, и, распекая нас за ошибки в документах или просто по скверному настроению, он кричал: «Я посажу вам бубнового туза на спину!» Не зная, что это такое, Семенов поначалу недоумевал, а получив от товарищей краткое пояснение, только хлопал от удивления глазами. На уголовной фене слова Вышинского означали обещание отправить в места не столь отдаленные…

Помимо Вышинского заместителями наркома в НКИД прислали еще одного бакинца Владимира Георгиевича Деканозова и старого революционера Соломона Абрамовича Лозовского, бывшего секретаря Профсоюзного интернационала. Несколько лет они оставались в наркомате ключевыми фигурами.

Уже после войны, 21 июня 1946 года, Государственный секретарь Бирнс пригласил Молотова на обед в парижскую гостиницу «Мерис». В записи беседы говорится:

«Предложив тост за тов. Сталина, Бирнс спросил, как чувствует себя тов. Сталин.

Тов. Молотов ответил, что тов. Сталин чувствует себя хорошо. Вообще, тов. Сталин обладает очень крепким здоровьем. Конечно, он чувствовал некоторое утомление после войны, особенно от напряженной работы в первый период войны. Но отдых осенью прошлого года помог тов. Сталину полностью восстановить свои силы, и сейчас тов. Сталин чувствует себя очень хорошо…

Бирнс хотел спросить Молотова, как решает Генералиссимус Сталин внешнеполитические вопросы. Решает ли он их единолично?

Молотов ответил, что для решения крупных внешнеполитических вопросов в СССР существует целая коллегия. Генералиссимус Сталин очень любит советоваться с людьми. Он, Молотов, не может знать всех дел в деталях. Поэтому Генералиссимус Сталин советуется не только с ним, Молотовым, но и со специалистами по различным вопросам».

Бирнс попросил Молотова назвать тех лиц, с которыми Сталин советуется. Молотов назвал Вышинского, Деканозова, Лозовского, Литвинова и Майского.

«У Лозовского, — вспоминал американский посол Смит, — репутация в дипломатическом корпусе человека, с которым трудно иметь дело, но я нашел его вполне приятным и более готовым к сотрудничеству, чем его коллеги. Он единственный сотрудник Наркоминдела — помимо Молотова, — который быстро решал вопросы или давал позитивный ответ, не откладывая это на потом».

11 июня 1946 года Лозовский, приняв американского посла, пометил в записи беседы: «Смит мне сделал сомнительный комплимент, сказав, что в противоположность тому, что он обо мне слышал, со мной легче разговаривать, чем с некоторыми моими коллегами. Я не обратил внимания на эту выходку, и он понял, что сказал не то, что следует».

Американский посол явно не понимал, насколько похвала американского дипломата опасна для советского чиновника.

«Меня перевели помощником в секретариат замнаркома Соломона Абрамовича Лозовского, человека поразительной эрудиции, занимавшегося Дальним Востоком, — пишет в своих мемуарах Татьяна Кудрявцева. — Это был необыкновенно приятный, мягкий, обходительный человек с энциклопедическими знаниями, к которому можно было обратиться с любым вопросом. И это был чрезвычайно гуманный человек…»

Татьяне Алексеевне и пришлось переводить беседы Лозовского с американским послом.

«Генерал Беделл Смит, типичный армейский генерал, рубаха-парень, грубый и чванливый, — пишет Кудрявцева, — пришел, развалился в кресле, закурил сигару и стал что-то бормотать. Я не могла разобрать ни слова… Обозлившись, я сказала:

— Господин посол, выньте, пожалуйста, сигару изо рта — я вас не понимаю.

По ходу беседы он попросил разрешения поставить у ворот посольства рядом с нашим милиционером американского морского пехотинца — пусть он-де проверяет документы у американцев, а милиционер — у советских граждан. Лозовский тут же сказал:

— Господи, да пожалуйста.

Беделл Смит был явно доволен тем, что все так быстро решилось, — он наверняка слышал, что с русскими не договоришься, а тут вопрос был решен в несколько минут».

Это решение дорого обошлось Лозовскому. Татьяна Кудряцева присутствовала при его телефонном разговоре со Сталиным. Она заметила, как у Лозовского меняется лицо.

— Но, Иосиф Виссарионович, это же такая мелочь. Ну, извините, я не подумал, что надо согласовать с вами. Больше такое не повторится. Прошу меня извинить…