Право имею - Вячеслав Базов

— Думаешь, от этого можно быть свободным? Вы меня убивать заставили. Не Леонид и не его приказ. Ты сам запер дверь того подвала.

— А до нас ты не убивал? — в голосе Глеба нарастало что-то угрожающее. Ева на всякий случай придвинулась к Тимуру, хотя пока и не знала, что делать, если начнётся драка. Все знали, что Глеб победил бы обоих.

— Разве это важно? — раздражённо спросила Кристина. — Ну же, он ваш друг. Надо узнать, что с ним. Я могу пойти с вами. Я могу сама подойти к нему.

— Нет уж, пусть на берегу скажет, что будет, если мы с ним пойдём, — упрямо потребовал Тимур. Он тоже знал, что Глеб его победит, но подростковый максимализм требовал проверять нового босса на прочность.

— Я могу сказать, что будет, если не пойдёте. Леонида забрали. Выпотрошили его дом, его унесли. Возможно, он ещё жив. Возможно, у них есть тот, кто сможет заставить его говорить.

Все теперь смотрели на Глеба большими, удивлёнными глазами. И у каждого из троих во взгляде был ужас.

— На них были маски Чертей, — продолжал Глеб. — Так что вряд ли это какие-то его личные разборки. Когда они нашли дом, было просто узнать, кто туда частенько наведывался. Охота началась.

— Ты умеешь уговаривать, — криво усмехнулась Ева. Тимур вскочил, надвинулся на Глеба, словно драться хотел, но быстро передумал, плюхнулся обратно на диван, прикрыв лицо руками.

— Как ты собрался его искать? — глухо спросил Тимур. — Про него ничего не слышно после того дня, когда он застрелился.

— Не все могут сбежать от Леонида, — развёл руками Глеб. — Этим и воспользуюсь.

* * *

В комнате был оборудован угол с фоном, напротив выставлен свет — только пультом щёлкнуть. Запись так же включалась дистанционно. Помощница приходила по утрам — ни о чём не спрашивая готовила, убиралась, приводила дом в порядок. Это было просто, потому что вещей было минимум. Виктор мог позволить себе квартиру больше, но и эта была оптимальной: достаточно просторной, чтобы развернуться, но достаточно компактной, чтобы можно было дотянуться до необходимого.

Однажды кто-то из зрителей ещё первых видео заметил ручку кресла и понял, что это за кресло. И хотя Виктор после этого всегда пересаживался для записи на стул — слухи ходили. Ему говорили, что наоборот стоило афишировать его инвалидность, потому что однажды за ним придут. И если люди будут знать, что арестовали инвалида — будет больше резонанса. Но он не хотел так.

Как и не брал у Леонида денег. Самого Леонида это могло подставить. Он сделал всё возможное для Виктора, когда вылечил его. Практически с того света достал. Даже после этого Виктор ждал, что его убьют — из Чертей до этого ещё никто не уходил сам. Будучи калекой, он не мог продолжать, но и бросить не мог. Он сам высветлял волосы до белого, стриг коротко, лишь бы ничем не напоминать бывшего Чёрта. Никто не давал ему информацию — он копал её сам, всё было почти всегда на поверхности. Зато он иногда переправлял Чертям данные, и многие знали, что стоит ему в видео сказать что-то вроде «Надеюсь, Черти до него доберутся» — и Черти добирались.

Он был уверен, что сменилось уже ни одно поколение Чертей, но спросить не мог. Вообще запретил себе связываться с Чертями напрямую — он транслировал на всех, Черти просто подбирали информацию, проверяли.

Было уже несколько повесток за призывы, за оправдание терроризма в лице Чертей, но юрист у Виктора был хороший (его тоже нашёл Леонид), плюс опять же кресло. Технику у него трижды забирали в результате обысков, но всегда была резервная сумма на этот случай, чтобы быстро купить новую.

Поэтому к звонкам в дверь он относился насторожённо. У помощницы были свои ключи. И ещё один ключ он через прежние связи передал Леониду. Поэтому, когда вечером дверь открыли ключом, не в то время, когда приходила обслуга, он ожидал увидеть Леонида. Вместо этого в квартиру вошли двое: мужчина и женщина двадцать плюс лет. Вошли как к себе домой, мужчина тут же сел на диван напротив него, девушка осталась стоять в дверях. Во взгляде этого парня было что-то знакомое… Кто-то уже смотрел на него так, глазами умной но молчаливой собаки. Он взял со стола очки, которые использовал для работы за компьютером, приложил к нему — гость и не сопротивлялся. Через пару секунд Виктор отрицательно покачал головой и, убрав очки, спросил:

— Зовут как? Что тут надо?

— Егор, — соврал Глеб и решил играть дальше: — Значит, правда? Ты можешь информацией помочь?

— Я бы спросил, чего сами припёрлись, но я видел… Опять на кого-то влиятельного нарвались? Того, кто Второго завалил?

— Второй сам себя завалил, — поправил Глеб. — Это давно уже, но сейчас не об этом. Мы как раз по поводу Второго.

Виктора передёрнуло, но он быстро справился с собой. Только чуть подвинул коляску, включил мониторы на столе — три штуки.

— А чего сами пришли? За домом слежки нет, что ли?

— Есть, и мы с ними поздоровались. Я безутешный сын, у которого не так давно пропал отец и о котором я хотел бы спросить тебя, как блогера, который собаку съел на теме Чертей. Могу приложить пару раз об стол, чтобы вопросов не возникало.

— Да не, обычная информация. Отца похитили Черти?

— Ты мне объяснишь, что не они. Записи с внешних камер я принёс. Заодно и не только мне объяснишь.

— Понял. Но дверь всё равно зря сами открыли.

— А ты будто открыл бы? — усмехнулся Глеб, но улыбка тут же погасла: на экранах появилось три разных видео. Одно Глеб уже смотрел, до дыр затёр — из дома, где застрелился Ник, выходит нечто без головы. На плечи словно капюшон накинут, колеблющийся от ветра. Выглядело так, словно на видео отсутствие головы зацензурили. А два других видео перед Глебом предстали впервые: существо полностью тёмное, похожее на тень, быстро вползает в окно на седьмом этаже. Мимолётное, похожее на дефект плёнки. Скорее всего оно было в интернете давно, но в самодельных роликах с паранормальными явлениями. Ему не верили всерьёз, а потому и значения не придавали. На третьем экране было не видео даже, а вырванный и зацикленный кусок. На нём существо, размытое из-за значительного приближения, обернулось и смотрело в камеру. Глаз не было, носа тоже, только тьма и провал рта с рядами зубов. Но улыбка была знакомой, уже родной — злая улыбка Ника. Так