Исчезнувшее свидетельство - Борис Михайлович Сударушкин

– Вы не почувствовали, как в один момент за столом возникло некоторое напряжение? Может, я ошибаюсь, но кажется, это случилось, когда вы рассказали историю с обнаруженным в тайнике сундуком с книгами.

Я вынужден был признаться историку, что ничего особого не заметил.

– Наверное, мне почудилось, – поспешно промолвил Окладин, но было ясно, что он остался при своем мнении. – Кстати, если вы решили всерьез заняться этими исчезнувшими книгами, вам надо встретиться с моей сестрой Анной Николаевной. Во-первых, она давно собирает материалы об Артынове, а во-вторых, в тот самый год, когда случилась история с сундуком, работала в Ростовском музее.

– Удобно ли будет, если я заеду к ней без приглашения?

– А мы ей позвоним, – моментально решил Окладин и начал набирать номер междугороднего телефона.

В коротком разговоре с сестрой историк умудрился рассказать почти обо всем, что произошло на юбилее Пташникова. О сундуке с книгами она ничего не слышала, но пообещала навести справки в музее.

Через Окладина мы обменялись с Анной Николаевной взаимными приветствиями и договорились встретиться на следующий день, когда я по дороге к родителям сойду с электрички в Ростове.

– А что вы сами думаете об этой истории с исчезнувшими книгами? – спросил я Окладина сразу после того, как он закончил телефонный разговор с сестрой. – Допускаете ли, что Актов мог передать Неелову книги из библиотеки Ивана Грозного?

Как всегда, Окладин ответил веско и рассудительно, будто читал лекцию в институте:

– Пока нет никаких доказательств, что приобретенное Пташниковым «Житие Антония Киевского» находилось в том самом сундуке с книгами, обнаруженном в тайнике под часовней. Здесь могло произойти простое совпадение во времени двух событий, которые не имели друг к другу никакого отношения. Теперь об Актове. Называя его загадочным коллекционером, наш уважаемый Иван Алексеевич в свойственной ему манере опять несколько преувеличивает. Имя Актова известно всем, кто занимается историей русской книги, главным образом благодаря тому, что именно ему купец Бардин продал один из поддельных списков «Слова о полку Игореве». Согласитесь, это не свидетельствует в пользу Актова как серьезного исследователя древних рукописей.

– Пташников предполагает, что у Актова могла быть не копия, а подлинный древний список «Слова о полку Игореве», с которого Бардин и сделал свои копии, – напомнил я Окладину. – Если Актов действительно обладал книгами из библиотеки Ивана Грозного, такое вполне возможно.

– Я не верю в историю, которую Актов изложил своему загадочному адресату. Она больше похожа на сюжет приключенческого рассказа, чем на реальное событие.

– А как же вы объясните появление у Актова этой книги? – показал я на «Житие Антония Киевского» на письменном столе Окладина.

– Именно это я и хочу выяснить. По внешнему виду – книга древняя, но окончательный вывод делать рано, надо изучить ее как следует. Что касается печати Грозного, то ее могли подделать, чтобы придать книге большую ценность.

– А я думал, вы попросили ее у Пташникова, чтобы попытаться прочитать зашифрованную запись, – разочарованно произнес я.

– Не верится, что Василий Голицын таким хитроумным способом решил сообщить о местонахождении библиотеки московских государей. А то, что благодаря его приписке на челобитной дьяка библиотеку нашел Актов, – еще более сомнительно. Известно, что после смерти Актова вдова продала Казанскому университету ряд рукописей: Триодь цветную и Око церковное – пятнадцатого века, Псалтырь – шестнадцатого, Историю о патриархе Никоне и Географию – семнадцатого, Сказание о брани с Мамаем – восемнадцатого века. Книги ценные, но утверждать, что они из царской книгохранительницы, нет никаких оснований. Да, какое-то время после смерти Актова о судьбе его коллекции никаких сведений не было. Видимо, это обстоятельство и создало вокруг фигуры Актова ореол загадочности. Всё тот же ростовский краевед Титов, которого мы сегодня уже вспоминали, в 1892 году в журнале «Библиографические записки» отмечал, что «кому перешла библиотека и в каком виде, т. е. частями или полностью, сведений не имеется». Но уже после выхода этой статьи стало известно, что часть библиотеки Актова купил заядлый собиратель книг граф Строганов, ее содержимым интересовались профессор Погодин, Александро-Невская академия, несколько документов вдова Актова продала Археографической комиссии. Сейчас уже невозможно установить, что именно и кем было куплено, но это и неважно, поскольку в Рукописном отделе Государственного исторического музея сохранился каталог библиотеки Актова. Есть в нем и редкие книги, но к библиотеке московских государей они конечно же никакого отношения не имеют.

– В своем письме Актов объяснил, почему он скрыл находку библиотеки. Потому взятые из нее книги он и не указал в своем каталоге.

– Всё это выглядит очень неубедительно.

– Зачем же тогда Актову потребовалось перед смертью придумывать историю с тайником, сочинять письмо-исповедь?

– Мы не знаем, какие отношения были у Актова с человеком, которому он написал письмо. Кроме того, возможно, что за исключением «Жития Антония Киевского» и еще нескольких древних книг ничего ценного в том сундуке больше не было. Но в любом случае о семействе Нееловых надо узнать все, что можно еще выяснить…

Без всякой связи с предыдущим разговором Окладин неожиданно спросил меня, давно ли я виделся с Наташей.

– Последний раз – когда был задержан сообщник Золина.

– И больше ни писем, ни телефонных разговоров у вас не было?

Я отрицательно покачал головой, удивляясь, почему деликатный Окладин так настойчиво расспрашивает меня о моих отношениях с девушкой.

– Значит, вы ничего не знаете, – помрачнел историк. – У Наташи скоропостижно скончалась мать. После окончания института она уехала работать в какую-то сельскую школу, но куда именно – никому не сообщила. Видимо, чтобы справиться с горем, ей нужно уединиться. Но время любую боль лечит…

Всю жизнь я придерживался простого и удобного правила – никому не навязываться, даже если этот человек очень нравится мне. Так я поступил и в случае с Наташей, но сейчас ругал себя последними словами, что ничего не предпринял для продолжения нашего знакомства. До мельчайших подробностей вспоминалась каждая встреча с девушкой, каждое ее слово, взгляд, движение. Может, единственный раз в жизни надо было сделать исключение из правила? Как быть теперь? Положиться на случай, что он опять сведет нас с Наташей, или действовать, попытаться ее найти? Но захочет ли она сейчас, в таком состоянии, видеть меня? А если упущу время, не потеряю ли ее навсегда?

Не знаю, как бы я поступил, если бы не намеченная ранее поездка к родителям, – нерешительные люди вроде меня всегда предпочитают откладывать важные решения на более поздний срок.

Часть вторая. В защиту обвиняемого

– Человек, который любит искусство ради искусства, – заговорил