M&D - Федор Московцев

Габор благодарно посмотрел на неё. Переговоры с клиентами, в которых она принимала участие, всегда оказывались успешными. Даже если она что-то недопонимает, то сумеет показать себя знатоком вопроса, с ней можно обсуждать любые темы. Удачным был тот день, когда Ференц привёл её в Voqq.

Глава 100

Коттедж Кондауровых находился на участке площадью 1 га с растущими на нём вечнозелеными деревьями. Это был удобный дом с бассейном, сауной и гаражом. Постройка решена в едином объёме и развернута фасадом вдоль улицы, отгораживая приватную часть участка. Вертикальное членение окон в двухэтажной части отвечало игре вертикалей сосен. Применение в облицовке одноэтажных частей здания вагонки из лиственницы позволяло органично вписать постройку в ландшафт. На первом этаже находилась гостиная с кухней и столовой, кабинет, бассейн, и технические помещения. Второй этаж – приватная часть дома. Предусмотрена эксплуатация кровли в качестве террасы.

Прибыв на место, Арина Кондаурова с Юрием Солодовниковым осмотрели дом. Арина, хоть и свыклась с отсутствием Виктора, насколько это возможно при потере любимого человека, но чувствовала невыносимую боль, находясь в том месте, с которым были связаны их мечты о дальнейшей жизни. Их комнаты, комнаты их детей – настоящих, и, возможно, будущих. Виктор всё сделал основательно, на долгие времена, продумал каждую мелочь. И теперь со всем этим придётся расстаться.

– Где невестушка? – спросил Юрий.

Она ответила, что Таня в своей комнате. Тогда он заговорил о доме.

– Ты не хочешь его продать и купить за него пару-тройку квартир для сдачи в аренду?

Арина согласилась, что это резонный шаг. Дом, считай, уже четыре года простаивает – в Волгограде никто не берёт в аренду респектабельные коттеджи, это не Москва. А жить в нём неудобно – далеко от центра, сама не наездишься возить детей по школам, да и содержать дорого. Использовать как дачу – зачем, когда есть дача на реке?

Когда с домом разобрались, обсудили Таню. Её поведение не просто вышло из-под материнского контроля, но уже грозило серьёзными неприятностями. Несколько приводов в милицию за хулиганство – избила девушку на дискотеке и сняла с неё золотую цепочку, участвовала в потасовке на набережной, и даже засветилась в ограблении круглосуточного магазина.

– Это её кореш виноват, Морозко? – спросил Юрий.

– Да, он. Танька сказала, что бросила его, потом он снова появился. Не знаю, как ей верить.

– Я поговорю с ним по-мужски, и он отстанет.

Арина помедлила с ответом. Она понимала, какой у Юрия выйдет мужской разговор. Если Никита и останется в живых, то из разговора выйдет девочкой.

– Обожди. Давай сначала с ней поговорим, что она нам скажет.

Таня в одиночестве сидела в своей комнате у окна. Нет, не зря сюда приехали, да ещё с дядей Юрой. Назревал крупный разговор, и поводом к нему были её взаимоотношения с Никитой.

После того случая на чужой квартире (происшествие для обоих было что с гуся вода) ему каким-то чудом удалось вернуть её расположение, причём довольно быстро. Он звонил, извинялся, присылал цветы, подарки, приходил вымаливать прощение, обещал, что больше так не будет. И она сдалась. Он уже не казался ей таким убогим. Никита старался подражать манерам гангстеров из фильмов, и он ей нравился таким. Они постоянно попадали в какие-то переделки, и ей это казалось жутко весёлым и увлекательным, тем более что им удавалось выходить сухими из воды. Раньше её охватывало отвращение от произносимых им мерзостей, теперь же его шутки переносились легко и даже веселили её.

«…на вот, потрогай его… что, опять не хочешь? Не даешь, так хоть возьми! Уже третью молнию на ширинке меняю, мои руки все в кровавых мозолях – а тебя это не колышет, тунеядка фригидная! Сколько вгрохал времени, а максимум чего добился – жим-жим по подъездам, сколько можно! Прыщами изошёлся, побочки всякие спермотоксикозные, тебе это всё по хер, так получается? Смотри, доиграешься, скоро начнём собираться мужской компанией – будем пороться в задницу и клясть тёток почём зря! Станет твой парень голубее Каспийского моря. Из-за таких вот динамщиц общество теряет нормальных пацанов…»

Конечно, было приятнее, если б он изъяснялся хотя бы немного поприличнее, но приходилось довольствоваться тем, что есть. В конце концов, Никита произносил свои скабрезности довольно непринуждённо и с некоторой долей самоиронии, и она постепенно стала воспринимать это как само собой разумеющееся. В определённые моменты её даже возбуждали некоторые гривуазности, и казалось, суждено Никитиным фантазиям сбыться, но ему не хватало как раз воображения, чтобы нанести завершающий мазок, и закончить мысленно нарисованную картину.

Не то, чтобы она сильно влюбилась, или хотела серьёзных отношений. Она даже не тосковала, когда его не было рядом. Но всё-таки она ждала – какой-то серьёзности, нежности, романтичности.

… Вошли дядя Юра с мамой, и их появление вывело Таню из задумчивости.

Он заявил, что есть разговор, она кивнула, мол, понятно.

– Подумай о себе, и о том, в какое положение ты ставишь своим поведением нашу семью, и всех наших друзей, – начала Арина. – Это позор! Ты шляешься по улицам вместе с каким-то отребьем, якшаешься с какой-то сраной гопотой, тебя забирают в милицию!

Она долго выговаривала дочери, и та пристыжено выслушивала. Да, она понимала, что поступает нехорошо, но обязательно исправится, и другу своему скажет, чтобы стал посерьёзнее. Однако, последняя мысль – о друге – была высказана не так, как хотелось, и слова не выразили все те мысли и сомнения насчёт Никиты, но эти слова вдруг разозлили мать, которая начала было успокаиваться.

– Как раз о нём мы и хотели поговорить!

Красноречиво посмотрев на Юрия, Арина разразилась потоком брани в адрес «морально-физического урода» Никиты, и выставила ультиматум: если дочь не прекратит с ним общение, то оно само собой прекратиться, когда «дядя Юра с ним пообщается».

Материнское раздражение передалось дочери, и та огрызнулась – делаю, что хочу, и если не буду попадать в милицию, остальное вас не касается, и вообще,

– … ты не можешь указывать, с кем мне встречаться, ясно!

Арина с криками наступала на дочь, и Таня, поднявшись со стула, оборонялась крепкими словами, а её громкий голос утяжелял их многократно. Юрий счёл нужным вмешаться.

– Покажи уважение, – обратился он к Тане сначала тихо, но, видя, что это не возымело действия, прикрикнул, и голос его раскатился по всей комнате:

– Покажи уважение! Покажи уважение матери!

Отпрянув, Таня замолчала.

– Теперь сядь!

Она продолжала стоять, и Юрию пришлось ещё раз прикрикнуть, чтоб села. Они с Ариной стояли в нескольких шагах от Тани, а ей казалось, что оба нависли над ней, как коршуны над беззащитной пташкой.

– Папа Витя был бы очень недоволен, если б узнал, что его дочь превратилась в маромойку, – начал Юрий. – Тебе это понятно?!

Таня принялась оправдываться – она совсем не то, что о ней думают. Юрий потребовал, чтоб на вопрос ответили чётко: «да» или «нет».

– Да, понятно, – тихо произнесла она.

– Так-то лучше, – продолжил Юрий после строгой паузы.

Затем сказал:

– Ты выбрала себе не того парня. Отец бы не одобрил твой выбор.

Таня посмотрела на его руки, испещренные наколками, на массивную золотую печатку сразу на три пальца, напоминающую кастет. Заметив её взгляд, он сказал:

– У меня была другая история, и времена были другие. И твоему будущему парню – а у тебя ведь когда-нибудь будет приличный парень! – я не желаю тех ужасов, что были у меня.

– А чем этот неприличный? Подумаешь, попался пару раз, с кем не бывает.

– Он по жизни попавший – безмозглый гопник, беспредельщик, мразь!

И Юрий принялся склонять по всем падежам Никиту. На Танином лице изобразилось непонимание, немой вопрос и возражение, которое она не смела высказать. Тогда Юрий спросил:

– Ты спала с ним?

– Нет.

Арина была шокирована – и этим ужасным вопросом, и тем спокойно-равнодушным тоном, которым был произнесён ответ.

– Вот что, дорогая доченька, – глухо проговорила она, – мы скажем, а ты прими к сведению. Увижу или хотя бы услышу про этого отморозка – его закроют, или… гм… в общем, никто его больше не увидит.

Покраснев, Таня тяжело задышала, и вскинула свой горящий взгляд на мать. Но промолчала – из-за Юрия.

– Нет, нет, нет, пускай! – протянул он зловещим фальцетом. – Пускай встречаются, она уже оформилась, сейчас девки в тринадцать лет живут вовсю, а ей уже шишнадцать стукнуло. Пусть погуляет, всё нормально.

На него уже не только испуганная Таня уставилась, но и Арине стало вдруг не по себе.

И он продолжил жёстким тоном:

– Только знай: я перестану помогать твоей семье, и все папы Витины друзья перестанут. Вот, говорю в его доме, а моё слово – закон, не только в этом доме, а везде – закон!