Мир чеченцев. XIX век - Зарема Хасановна Ибрагимова

применения в соответствующих ситуациях. Запоминается прежде всего то, что ближе, понятнее, важнее и актуальнее415. Отсутствие письменности и необходимость поддержать устные культурные традиции привели к расцвету бытового фольклора, через который люди усваивали нормы обычного права, так же как и другие социальные ценности того времени. Речь идёт о пословицах, поговорках, притчах, ярких, художественно образных, мягко доступных каждому человеку. Каждому спорщику фольклор даёт шанс найти в пословицах нужную ему аргументацию, чтобы, подобно современному адвокату, блистать на суде эрудицией и остроумием, взять верх над пусть даже правым, но ненаходчивым и не бойким на язык оппонентом416.

По «Положениям» 19 февраля 1861 года крестьянам, проживавшим в центральных регионах России, разрешалось руководствоваться своими обычаями при регулировании наследственных имущественных отношений, дел, связанных с опекой и попечительством и т. д. Признание за обычаями силы действующих юридических норм породило насущную необходимость изучения правоотношений. Крестьянство, изолированное от регулирующего влияния норм государственной власти, само выработало целый строй правовых отношений417.

История права начинается задолго до того, как появился первый закон или первые письменные памятники права, так что историю права нельзя сводить к истории законодательства. Нормы обычая, как и все другие правовые нормы, выражали разрешения и запреты, стимулировали, с одной стороны известные действия, а с другой – вносили элементы ограничений в поведение групп и индивидов. Традиционные формы передачи социальной информации несли в концентрированном виде общественный опыт, собираемый многими поколениями по крупицам и потому казавшийся людям тех эпох чрезвычайно ценным418. Правовая система есть некоторая тотальность, обязанная своим существованием государству, в полной мере зависимая от него в своём функционировании и развитии. Идею государственного права многие отвергают, как говорится «с порога». Свидетельства о существовании правовых или квазиправовых норм в обществах, где ещё не было явно выражено политической организации, неизменно интерпретируют по схеме «в этом обществе права нет, потому что там не было ещё государства»419.

На Кавказе, после установления российской власти, также существовали подобные предубеждения. Однако вскоре сама жизнь заставила чиновников заняться пристальным изучением обычного права горцев. А.Ф. Кони был первым, кто обратил внимание на своеобразие судебных порядков горцев Северного Кавказа, сложившихся под влиянием различных обстоятельств, прежде всего бытовых условий. Он доказывал, что положение Имперского судебного устава вступает в явное противоречие с вековыми обычаями горцев. А.Ф. Кони – один из активных проводников судебной реформы в России, законодатель, теоретик и практик в области юридической науки – не мог не знать и о других недостатках узаконенных судов на Кавказе. Так, он считал недопустимым практиковавшиеся здесь соединения в лице одного мирового судьи судебных и следственных функций420.

Необходимо отметить, что российская администрация на Северном Кавказе предпринимала значительные усилия по систематизации адатов и сведению их в сборники, тем самым рационализируя их. Как свидетельствовал Ф.И. Леонтович, в конце 60-х годов XIX века в горских обществах уже были изданы сборники адатов, по ним разбирали дела в народных судах421. Русским чиновникам приходилось иметь дело с решениями низших судебных инстанций по адатам, мало или вовсе им не известным – следовательно, принимать на веру решения по обычному праву, без строгой проверки. Окружные суды рассматривали дела, переходившие по апелляции из горских судов, что также требовало знания адата и шариата. В связи с чем, во второй половине XIX века Горским управлением вёлся активный сбор информации об адатах горцев422.

Через военно – народное управление сельские словесные суды были включены в единую судебно-административную систему Российской империи. Адат из системы местного права превратился в составную часть государственного биюридического уголовного законодательства423. Горские суды Терской области составляли первую судебную инстанцию и являлись по своему строю установлениями судебно-административными. В Терской области не имелось второй судебной инстанции; жалобы на решения горских судов приносились начальнику области. Для окончательного решения, дела направлялись через Штаб Кавказского военного округа к наместнику на Кавказе424.

Адатное и мусульманское право народов Северного Кавказа занимало определённое место в правовой системе православного государства, они были формально институционизированы и стали частью государственного законодательства. Государственная власть признала и считалась с действием на Кавказе мусульманского права, однако связывала его компетенцию с отношениями мусульман только в сфере семьи, брака, наследства и религиозных дел425.

Стремление оправдать колониальную политику царизма на Северном Кавказе сводилось к формуле: «цивилизовать горские народы, прекратить их хищнические набеги, представляющие постоянную и значительную угрозу для русских поселений на Кавказе». Складывались легенды о дикости горцев и неспособности их создать «настоящее государство». К рассказам о грабежах и набегах горцев нужно относиться с крайней осторожностью. Следует помнить, что Кавказская война была в значительной мере войной партизанской и что происходившие в действительности набеги (немало их оказалось и просто выдуманными) являлись именно такими партизанскими действиями. Исключение составляли лишь набеги, практиковавшиеся горскими феодалами и чрезвычайно близкие по своему характеру к хищнической деятельности баронов западноевропейского средневековья. Наконец, необходимо иметь в виду, что набеги производились и царской армией, и в особенности поселёнными на линии казаками426. По воспоминаниям войскового старшины А. Ржевуского, набеги казачьи то и дело сокрушали жилища врагов и нередко, вместе с пленением людей, один и тот же скот переходил из рук казаков в руки горцев и обратно, по несколько раз427. Для поддержания порядка на Кавказе предлагали разоружить не только горцев, но и нестроевых казаков428. Одной из причин для этого послужило распространение пьянства среди казачьего населения после завершения многолетней войны с горцами. В 1895 году станичные общества Александровской, Самашкинской и Вознесенской станиц Сунженского отдела вынуждены были составить общественные приговоры о закрытии в данных сёлах всех питейных заведений429. Нарушение нравственных устоев среди казачьего населения не могло не отражаться и на строевых частях, в которых преобладающим видом преступности стало посягательство на чужую собственность430. Расхищаемое казённое оружие расходилось по рукам «лихих людей»431.

Одним из способов борьбы с преступностью было разоружение населения Терской области, в основном оно касалось только горцев432. В 1882 году вступили в силу «Правила ношения оружия туземцами в пределах Терской области». По этому распоряжению в пределах всей Терской области горцам запрещалось появляться с оружием, как огнестрельным, так и холодным: в городах, окружных центрах, укреплениях, станицах, посёлках, слободах, на почтовых дорогах. Изъятие из Правил допускалось только в отношении состоящих на действительной службе офицеров, числящихся в армии или милиции и лиц, получивших свидетельства на право ношения оружия у начальника округа. У нарушителей оружие отбиралось и его превращали по протоколу в лом, затем документы передавались в Окружное управление433. Помимо этого в