Мое время - Татьяна Янушевич

Мы болтаем, покуриваем. Солнце стоит в зените. Кругом ленивая белесая зелень тальников, с черемух свисают плети хмеля, горьковатый такой вялый запах, и запах прогретой реки, ряски. Мы ладим себе вакханские венки с хмельными бубенчиками, болтаем, покуриваем. В общем-то, нега. Но я не могу почему-то отступиться взглядом и все слежу, как елозит Варькина белобрысая нога по грязи, подсохший бугорок отвалился, и в дырочку снова пробивается гуща... красивая беззаботная нога... подправляет чумазую попку младенца, то встанет барьером, чтобы не уполз, то ласково поддержит, изогнется... Вот Варька накинула свой венок на круглую макушку колена, и получилась девочка, они оказались как раз в рост друг другу - голопузый купидон и царевна в лесном венце с веселыми погремушками, он обнимает ее, смеется заливчато... Господи, о чем это я?

Ну, и другие какие-нибудь могут подвернуться неожиданно раздражившие пустяки, а "рассмотришь их от противного", и совсем иное тогда получается.

Цвета радуги

* Красный - мак, роза, арбуз. Редиска скорее красненькая, нарядная. Само слово стало смешным в кино-воровском жаргоне: редиска - "нехороший человек". Гранат затаенно-красный, граненые зерна похожи на камешки, а налитые темной прозрачностью кристаллы хочется взять зубами. Самый неожиданный - цвет крови. Он появляется вдруг. На тонком лезвии жизни-смерти.

* Оранжевый карандаш в моем детстве был редкостью, Солнце рисовали, смешивая желтый с красным. Апельсин тоже бывал не часто, это знак цвета, формы, в воображении - прямо какой-то планетарный плод, теперь в памяти возникает, как непременный атрибут новогоднего праздника. Оранжевые огоньки в лесой траве или в альпийских лугах, там они еще с черными тычинками. Огни ночного города. Пламя костра.

* Желтая Земля - в солнечных венчиках одуванчиков, в хлебных полях, в осеннем уборе. Выжженная пустыня.

* В слиянии синего Неба и желтой Земли - зелень лесов и трав. Зеленые воды Океана.

* Синь осеннего и весеннего неба. Летом или зимой небо другое, голубое. Синее море, какого бы цвета оно ни было на самом деле. Синие тени, синий вечер. Медунки, кукушкины слезки, васильки.

* Фиалки. "Фиолетовые руки на эмалевой стене..." - фиолета много в поэзии символистов, в мистических видениях, во всем призрачном. В драгоценных тайнах земных глубин. Сине-алый, сиал, почти сиаль, что к этому не имеет никакого отношения, - так геологи называют каменную оболочку Земли по господствующему содержанию кремния и алюминия (Si + Al).

А почему не семь цветов? А по Гете. Голубой - это синий с белым. И без него так изящно складывается круг, в котором три основных цвета: красный, желтый, синий, смешиваясь, рождают оранжевый, зеленый, фиолетовый. Мне очень нравится, какую Гете придумал хроматическую сферу. По ее экватору в радужном порядке располагаются шесть цветов, переходя друг в друга через полутона. По меридиональным дугам к южному полюсу они насыщаются-темнеют до абсолютной черноты. К полюсу северному - постепенно разбавляются белилами и, прежде чем раствориться в абсолютно белом, создают эффект ослепительности. В центре шара все оттенки суммируются в серое.

Здорово. И почему-то не общеизвестно, как например, таблица Менделеева. А по-моему, эта колоритная система у Гете не слабее "Фауста".

Цветы, пожалуй, люблю все

* Одуванчики - радостные цветы, солнечные, воздушные шарики непреходящего детства. Еще клевер - сладкая кашка, солдатики подорожника, ими рубились как сабельками, а с простых былинок сдергивали цветущие метелки: "курочка или петушок?". Наши бывшие буйнотравные дворы до сих пор кое-где пробиваются сквозь асфальт.

* На деревенских улицах города в стародавние времена благоухали черемуховые палисадники. Сирень в них реже, и тогда заборы покрепче, дома поосанистей, хозяева строже, - мы не часто рискуем лазать воровать, разве что позарез нужно отыскать счастливый пятилистник.

Главное украшение улиц - яблони-дички, рябины с невкусным запахом да кое-где на аллеях калина с ажурными, словно снежный узор, блюдечками на темной упругой массе листвы. А вдоль тротуаров бело-розовая городьба из кустов волчьей ягоды, что мы, конечно, знаем, но красиво называем жасмином. Жасмин-то здесь не растет. Недавно я прочитала в воспоминаниях известной певицы и нашей знакомой, Татьяны Ивановны Лещенко-Сухомлиной впечатление от Новосибирска военных лет, куда она попала из эвакуационной глубинки: "Город мне нравится. Столичен, весь в акациях, тополях и жасминах. Чувствую себя как в Париже". Замечательно! Она не уточняет, что акации не белые, но желтые, мелколистые колючие кустарники. Из стручков здорово было делать пищалки. Вообще, детская ботаника имеет массу полезных применений.

* Фиалки мы собирали на стадионе напротив нашего дома, между стоптанных могил бывшего кладбища. Около парадного входа там в белых вазонах пламенели настурции, и приторный над ними клубился дурман.

* На огороде растительное богатство давало пищу для фантазий. Тогда еще не было книжки про Чиполлино, однако сказочность оживала на всех без исключения практичных грядках, будь то высокомерные маки - принцы в атласных черно-красных плащах, либо щемяще невзрачные картофельные цветочки - чахоточные девы-несмеяны.

* Весенний лес встречал нас медунками, подснежниками, кукушкиными слезками и башмачками, и морем огоньков. Мы с Валькой и Женькой по шею в траве, рвем огоньки, уже целые охапки, а Женька нерасчетливо коротко обрывала стебли, и они вываливаются из рук, села под березу перебирать, но уже зовут-торопят, так и остался под березой ее букет.., так и осталась фото-вспышка памяти: кудрявая девочка с цветами и светлый лес в солнечных пятнах.

* А в разгар лета - поляны ромашек. И это уж в каком бы возрасте ни был, гадаешь, и обязательно сердце замрет: любит - не любит?..

* Моей сестре Елене в четырнадцать лет юный сосед-воздыхатель посвятил такие стихи:

Луг, а рядом болото, я и ты,

Но мне мочиться не очень охота,

Лучше пособираю цветы.

* Вообще-то цветы, с которыми рос, не вызывают сентиментальности. Да и ностальгией не назовешь те эпизоды, что вспоминаются порой в "растительном орнаменте". Это просто рядом же существует твоя прошлая жизнь, которая так естественно присутствует в настоящем, как смена сезонов, как не особо задумываешься о том, что вот тебя не станет, а каждый год на газонах по-прежнему будут вытягиваться нескладные стебли цикория, облепленные синими звездами, вьюнки оплетут обочины дорог, и в воздухе сгустится терпкий запах флоксов, хотя на самом деле они уже отцвели, и так похоже пахнут павшие листья.

Сентиментальность бередят сами цветочные наименования и венки ассоциаций, сплетенные из тайных значений, и уж конечно, романтические образы:

Я послал тебе черную розу в бокале

золотого как небо аи...

Или легендарный миллион алых роз Пиросмани.

Или букет белых роз у Цвейга, что много лет Незнакомка посылала своему возлюбленному ко дню ангела, и сколько ж чувствительных душ она растравила анонимным страданием.

А дама с камелиями... А фиалки по средам... etc.

Особенно возбуждают аристократические цветы: розы, тюльпаны, лилии, хризантемы, ... , - их имена мы выбирали себе в "салонной игре", доставшейся нам от бабушек:

- Я садовником родился, не на шутку рассердился, все цветы мне надоели, кроме... Магнолии - Ой! - Что с тобой? - Влюблена! - В кого? - В Гиацинт...

К слову сказать, я довольно долго все их не любила. В нашем сибирском детстве такие экзотические названия носили бумажные муляжи, что продавались на базаре. А с георгинами и того хуже, - их лицо встраивали в середину плоского однобокого букета, обрамляли васильками, ноготками, анютиными глазками, - мы и не подозревали, что такие букеты изготовлялись для покойников, и преподносили их на праздники, симметрично объединяя по два.

Впрочем, это частные переживания, которые, конечно, бережно хранишь всю свою жизнь: какие цветы тебе дарили, кто и когда, с какими хоронили близких и дорогих людей, ... Хочется перечислять, перебирать, но не обязательно.

Все же одну цепочку я возьму, хотя и не самую главную, просто под настрой.

Мне шесть лет. Нас с папой отправили в театр на утренний спектакль "Черевички". Потом мы гуляли по городу, и это редкостный для меня подарок. В Первомайском сквере сидим на скамейке, едим эскимо. Над головой дивное деревце с кружевными зонтиками соцветий. Ничего в них нет от пенного пиршества яблонь.

- Боярышник, - говорит папа своим рассказчивым голосом, такими интонациями он дает имена вещам и дополняет их историями.

Позднее я сама прочитала книжку "Дочь Монтесумы". Там начинается с того, что молодые люди с барышнями весной ходили на склоны холмов собирать цветы боярышника. И ничего особенного, так было принято, а по законам литературы герою необходимо нечто, о чем он будет тосковать в своих скитаниях. И удивительное со мной тогда случилось совпадение с юным героем, на этих вот цветущих холмах, в самом истоке его, да и моего пути, когда не произошло еще никаких приключений, но только предчувствие, но готовность... Лирический отправной момент, с которого мы пустимся каждый в предначертанные ему странствия, чтобы когда-то на закате дней вспомнить дальний знак своего начала.