Где нет княжон невинных - Артур Баневич

— Благодарю, Дебрен, — Столь длинное повествование вполне заслужило улыбку Петунки, хоть и грустную. — Заниматься самобичеванием я не стану, но тогда из-за глупой бабьей легкомысленности я потеряла брата. Если б чуточку раньше на мост успела… Но, дурная корова, я начала переодеваться. Ну как же, к народу идешь, к тому же такому многочисленному, нельзя выглядеть неряшливо. И опоздала. Когда я к укреплениям подбежала, Цедрих уже на мост вступал.

— Гвадрик поднял перчатку?

— Мы так думали. Бельницкий авангард стоял еще под Осыпанцем, герольд, которого Цедрих послал, живым вернулся и без перчатки… Если б я успела, я б остановила его, но он был один, поэтому взял кудабейку и пошел.

— С кудабейкой на князя? — поморщилась Ленда. — Как же он все это себе представлял? Что они стреляться станут? Так Гвадрик опозорился бы на века! Известно, как выглядят поединки: двое мужчин встречаются, вооружившись мечами, чарами, а то и просто без оружия. Но стрельба? Ну что можно таким манером доказать? Самое большее, что ты лучше стреляешь. В таком бою героя может убить любой сопляк. Или баба. Никогда не слышала о более дурацком способе решения споров. Даже знаменитый Бобин Чапа, когда хотел доказать, что в рейтузах у него то, что надо, хватался за дубинку или за меч, но не за лук.

— Пожалуй, да, — согласилась Петунка. — Но та засранка ворожейка так у нас в головах все поперепутала… Ну и вызов предполагал любое оружие. Дерется кто чем хочет. Не забывай, речь шла не о классическом поединке, а о вступлении к правильному международному бою. А в боях можно бить врага чем угодно.

— Ну, рассматривая с этой стороны… И что, Гвадрик вышел на бой?

— Нет, — тихо сказала хозяйка. — Герольд, простой кмет, тоже дело испоганил. Ихнего вождя вызвал от имени Цедриха, жутко заикаясь и путаясь, и из-за этого волнения не очень хорошо запомнил, что ему бельничане ответили. Понял сам, а вслед за ним и Цедрих, что Гвадрик вызов принимает, однако независимо от результата поединка наступление не прекратит. Ну и когда с той стороны рыцарь в латах направился к мосту, двинулся и мой брат.

Она замолчала и устремила взгляд в пустоту. В далекое прошлое, которое для Петунки никогда не могло стать слишком далеким.

— Это был не князь, — сказала Ленда.

Трактирщица вздрогнула, с трудом улыбнулась.

— Верно. Герольд вызвал вождя, не назвав, кажется, имени князя, ну так на мост помчался вождь. Офицер, командовавший ротой разведчиков. И, кстати, в легком панцире, прикрывавшем не все тело, как это бывает у разведчиков, но Цедрих в любом случае не справился бы. Он выстрелил, а тому хоть бы хны, только быстрее погалопировал. Столкнулись они на середине моста, но поскольку Цедрих был не на коне… — Петунка ненадолго замолчала. — Из-за этой чертовой ворожейки он даже не очень сопротивлялся. Не мог поверить, что… Ну и в фехтовании тоже не силен был, а тот, конный, профессионал из элитного подразделения… Мы и оглянуться не успели, как он Цедриха рукоятью оглушил, перекинул через луку седла и увез на северный берег.

— Живого? — Збрхл гневно нахмурил брови. — А вы на бруствере торчали и глазели, ничего не предпринимая?

— Это была сборная компания, медвежонок. Простые крестьяне. Да и не так должен был бой выглядеть. Когда мы неожиданно лишились вождя, то даже самые храбрые поглупели. Я сама… Ведь это же был мой брат, я его любила, жизнь бы за него отдала. А я стояла и глазами хлопала. Как только пришла в себя, выхватила у кого-то вилы, но тот разведчик уже коня разворачивал. Догнать его шансов не было. И тем более мне, только что прибежавшей через сугробы из трактира. Я так запыхалась, что посреди моста растянулась бельничанам на посмешище. И долго подняться не могла. — Она тяжело вздохнула. — У них были лучники, но никто стрелы не выпустил. И когда пехота двинулась, то тоже никто… Да и неудивительно. Баба, течет из нее все, что только можно: слезы, сопли, кровь… Лежала я там, плакала, сама не знаю, от стыда ли, от злости, а они попросту мимо пробегали, и никто ни алебардой, ни пикой не угостил. Только один вилы у меня вырвал и с моста сбросил.

— По нашу сторону гор, — тихо сказала Ленда, — женщин уважают.

— Мужики и бусинки не выстояли, — продолжала Петунка. — Когда Цедрих пал, началась паника, и, по правде-то, те, что дрались на бруствере, сопротивлялись только потому, что в этой неразберихе сбежать не могли. Тесно там было, перед мостом.

— При такой позиции, — болезненно простонал Збрхл, — хорошая рота могла бы целую армию задержать. Не навсегда, конечно, но на клепсидру-другую…

— Цедрих задержал. До следующего утра.

— Э? Как это — задержал? Ты же говорила…

— Мост вмешался? — спросил наугад Дебрен.

— Мост и не шевельнулся… ну, тем, чем шевелят заколдованные мосты. Но Румперку мы уберегли. Цедрих и я. Вдвоем. Ну, может, вместе с той засраной ворожейкой. — Она улыбнулась, на этот раз насмешливо. — Троица дурней, возможно, демократию в Морваке свергла. У нас ведь здесь по-прежнему демократы у власти были. Нападение Гвадрика сдержала одна из декабрьских метелей, о которых я уже говорила, а прежде всего — смерть Доморца. Впрочем, впоследствии самые умные комментаторы утверждали, что вообще-то Гвадрик и до пограничных холмов армию б не довел, если б его в большую политику не впутали. Потому что, по правде, вождь он был никакой, княжество очень маленькое, бедное, а он, кажется, с собой в поход трон прихватил, чтобы какой другой претендент не увел. А в Бельнице, вроде бы уже свободной и феодальной, по-прежнему совройский контингент стоял. И, представьте себе, вместо того, чтобы братских демократов из Правда поддержать или хотя бы город в отсутствие князя ограбить, совройцы пообещали Гвадрику княжество посторожить.

— В то время демократия в Совро тоже уже рушилась, — напомнил Дебрен.

— Но еще не рухнула. И, пожалуй, правы те, кто утверждает, будто демократический интернационал специально Гвадрика в Морвак впустил. Потому что Морвак создавал угрозу извне, а ничто так не сплачивает власть, как совместное вторжение. Правительство Правла могло призвать народ к лояльности и приверженности проверенным структурам, которые одни лишь в состоянии защитить родину. Агитировать, что распрекрасный феодализм вместо благосостояния и телеги каждому несет войну и уничтожение. Потому что если б Гвадриков план удался и Румперка пала, началась бы война. Причем, возможно, общеконтинентальная — в Румперке ведь тоже небольшой совройский гарнизончик стоял. На ход штурма и обороны он никак бы не повлиял, а вот на большую политику — да. Стоило только эти несколько дюжин кнехтов перебить, и Совройский Союз получил бы предлог для вторжения.