Джим Моррисон после смерти - Мик Фаррен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Джим!
Джим покачал головой. Он не будет молчать.
– Ладно, Гувера я упустил, но уж с этим мерзавцем разберусь.
Док поднял глаза и узнал Джима:
– Ну, привет, юный Моррисон.
– Привет-привет, Док.
Люцифер поглядел на Дока:
– Ты его знаешь?
Док кивнул:
– Разумеется, знаю. Это Джим Моррисон. Немного растерянный и, как всегда, чересчур упёртый, но в общем и целом вполне вменяемый.
Двое здоровенных парней, что стояли в тени за спиной Люцифера, шагнули вперёд. Они могли быть родными братьями охранника-сумоиста, ну если и не родными, то уж двоюродными – точно. Даже вкусы в одежде у них совпадали. Они остановились, дожидаясь, пока Люцифер не прикажет им вышвырнуть Джима и Сэмпл за дверь. Люцифер нахмурился и указал пальцем на Сэмпл:
– А эта подруга?
– Сэмпл Макферсон.
– Как в Эйми Сэмпл Макферсон?
Док снова кивнул:
– Именно так… во всяком случае, наполовину. Для юного Моррисона она станет любовью всей жизни.
Сэмпл начала возражать:
– Кто говорит, что я стану любовью всей его жизни?
Но её никто не слушал. Люцифер пристально изучал Джима:
– И что тебе нужно, Джим Моррисон?
– Я пришёл вытащить Дока из этой игры…
Люцифер покачал головой:
– Док не может выйти из игры. Ему надо поддерживать репутацию.
Джим указал на Никсона:
– …но теперь, когда я увидел его, я, наверное, внесу изменения в свои планы.
Люцифер удивлённо приподнял бровь:
– У тебя зуб на Никсона?
– У всего моего поколения зуб на Никсона.
Никсон кисло скривился:
– Мы тут в покер играем или слушаем этого хиппи немытого?
Люцифер задумчиво разгладил пальцем свои тонкие усики. Кали и кореец сидели, положив руки ладонями вниз на стол. Лица обоих оставались невозмутимыми и абсолютно непроницаемыми, хотя потом, вспоминая тот вечер, Джим мог бы поклясться, что Кали все это забавляло. Наконец Люцифер принял решение:
– Пусть он выскажется. У нас тут, в Аду, свобода слова.
Никсон сердито раздул ноздри:
– Прошу прощения, но я категорически возражаю. С каких это пор в Аду появилась свобода слова? Я об этом не слышал. Где это написано? И особенно – для длинноволосых смутьянов, которые вламываются в частный карточный клуб и мешают приличным людям играть.
Люцифер усмехнулся. Кажется, ему нравилось изводить бывшего президента.
– Свобода слова появилась в Аду, когда я сказал, что она здесь есть. Мне бы хотелось его послушать. Тем более что потом мои мальчики, может быть, выбьют из него всю дурь.
Никсон яростно проговорил:
– Экстремист. Вот верное слово. При жизни я был вынужден иметь дело с такими вот экстремистами. На протяжении всей карьеры.
– Ты имеешь в виду этот свой список врагов?
– Я делал всё необходимое, чтобы укрепить государственную безопасность и защитить кабинет президента.
– Там в этом списке был Граучо Маркс[67].
Док откинулся на спинку стула и уставился в потолок.
– Граучо уже вышел на высший уровень. Одно из самых стремительных продвижений наверх за всю историю. Почти как у Эйнштейна.
– Он подстрекатель. Заявил, что меня надо убить.
– Это он каламбурил.
– Так тебе что не нравится, молодой человек? Моё отношение к Граучо Марксу?
Джим сердито подался вперёд:
– Да, мне не нравится твоё отношение к Граучо Марксу, и к «Чёрным пантерам», и к Джону Леннону, и к людям в Камбодже, и ещё мне не нравится, что ты послал на войну десятки тысяч молодых ребят, чтобы их там убили или искалечили, зато ты мог остаться героем для истории.
– Как я понимаю, ты имеешь в виду Юго-Восточную Азию?
– Ты даже не в силах произнести это слово – «Вьетнам»?
– Эта война давно кончилась.
– Я тут недавно виделся с одним парнем, его зовут Чак. Так он до сих пор все это переживает, снова и снова.
– Что же, я виноват, если кто-то завяз на месте и не в состоянии идти вперёд?
– Я не говорю про вину. Просто было бы справедливым, если бы ты разделил их страдания, хотя бы отчасти, а не сидел тут, весь такой из себя самодовольный, и не играл бы в карты с Люцифером.
В комнате воцарилась гнетущая тишина. Никсон холодно взглянул на Джима:
– Ты собираешься восстанавливать справедливость? И как, интересно? Кстати замечу, что я заслужил своё место здесь.
– Охотно верю.
– Так зачем попусту сотрясать воздух, а, Моррисон? Ты мне всё равно ничего не сделаешь.
Джим обвёл взглядом сидящих за столом. Похоже, все ждали, что он ответит.
– Может быть, и не сделаю. А может, и сделаю. – Он обратился к Доку: – Эта штуковина Элвиса Пресли, она у тебя с собой?
Док кивнул:
– Конечно, с собой.
– А можно мне посмотреть?
Док снова кивнул:
– Не вижу причин, почему нельзя.
Никсон покачал головой, всем своим видом давая понять, что считает Джима законченным психом.
– Элвис Пресли? Тоже тот ещё субчик. Психопат, наркоман и маньяк. – Он обратился к Кали и корейцу: – Знаете, вы с ним встречались. Он был вообще невменяемый. Псих, однозначно. Он попытался меня обнять, как и этот придурочный негритос Сэмми Дэвис[68].
Кали заговорила – в первый раз за всё время. Её голос был жёстким как сталь и мурлыкающим, как у кошки. В нём сплелись обольщение и смерть.
– И, однако, вы вместе сфотографировались.
Никсон раздражённо взмахнул рукой:
– Это всё Холдемен. Решил, что это поднимет мой рейтинг у молодёжи. Но я сразу скажу, чтобы не было недоразумений: я лично был против.
Люцифер закурил очередную сигару.
– Элвис был таким, каким был, но когда он родился, в небе сияли синие огни. А в Йорбе-Линде синих огней как-то не наблюдалось. Вот почему ты ещё здесь, а он давно двинулся дальше – вместе с Граучо и Эйнштейном.
Никсон уже собирался ответить Люциферу, но тут Док сунул руку в карман сюртука, что висел у него на спинке стула, этак небрежно достал Пистолет, Который Принадлежал Элвису, и протянул его Джиму. При виде этого пистолета все в комнате замерли. Кореец украдкой потянулся к тому месту, где его форменный китель характерно оттопыривался. У Кали мгновенно материализовалась дополнительная пара рук. Люцифер просто выдохнул голубой дым чуть ли не в лицо Джиму:
– И что ты будешь с ним делать?
Никсон уставился на пистолет. Его лоб покрылся испариной.
– Это нелепо, Моррисон. Ты не можешь меня убить. Я уже мёртвый.
– Как однажды сказал сам Док, убить, наверное, и не убью, но рога точно пообломаю. Это ж не просто какая-то пушка. Это Пистолет, Который Принадлежал Элвису. С золотыми пулями.
Похоже, что Люцифера все это забавляло. Он ткнул в сторону Джима своей сигарой:
– Знаешь, что будет, если ты выстрелишь здесь из этой штуковины?
Джим криво усмехнулся. Люцифер начинал ему нравиться, но он знал, что симпатия к Дьяволу – ещё не причина его недооценивать.
– Точно не знаю, но думаю, Ад встанет на уши.
– И расплата потом будет воистину адской.
– Лично против тебя я ничего не имею.
– Я знаю.
Джим повернулся к Кали и корейцу:
– И против вас – тоже.
Люцифер затянулся сигарой:
– Но я всё равно не могу допустить, чтобы ты тут стрелял.
– Интересно, и как ты меня остановишь, если я соберусь нажать на курок?
– Остановить тебя я не смогу, но смогу сделать так, чтобы ты потом очень сильно об этом пожалел.
– Допустим, я собираюсь его ограбить?
– Ты хочешь ограбить кого-то из игроков, кто играет с самим Люцифером? Прямо за карточным столом? А ты смелый, малыш.
– Я не хочу грабить тебя, или Кали, или этого корейского джентльмена.
Никсон обернулся к Люциферу:
– И ты это допустишь?!
Люцифер кивнул:
– С этой минуты – справляйся сам.
– Я думал, мы заключили сделку.
– Мы заключили сделку, когда ты был жив, чтобы ты стал президентом, а потом, когда ты умер, мы заключили сделку, чтобы восстановить твоё место в истории, но я что-то не помню, чтобы обещал защищать тебя от грабителей и бандитов.
Джим нацелил Пистолет, Который Принадлежал Элвису, Никсону в голову:
– Давай, сукин сын, гони деньги.
После секундного колебания Никсон неохотно сгрёб свои деньги – всё, что были на столе, – и пододвинул их к Джиму. Джим повёл пистолетом:
– И всё остальное.
– Что остальное?
– Только не говори мне, что ты ничего не припрятал.
Никсон скривился, но всё же достал из внутреннего кармана небольшой кожаный кошелёк и вытряхнул содержимое на стол.
– Ты за это заплатишь, – процедил он сквозь зубы.
Джим усмехнулся:
– Уже боюсь. Теперь до конца дней своих буду пугаться и ждать страшной мести. – Он повернулся к Доку. – Ты идёшь с нами, как я понимаю?
Док улыбнулся:
– А у меня есть выбор?
Джим покачал головой, а Док оглядел присутствующих за столом, изображая искреннее сожаление: