Китай - Эдвард Резерфорд

откуда их можно было вывозить на удобрение или скармливать свиньям. Но общественных уборных у нас в деревне не было. Здесь в земле были дыры, и нужду приходилось справлять на открытом воздухе, поэтому туда старались не ходить во время дождя. Но все же открытые уборные мне нравились больше, потому что ветром уносит неприятные запахи, а когда мне доводилось бывать в пекинских общественных уборных, расположенных в закрытом помещении, я едва не падал в обморок от страшной вонищи.

После этого мы помылись и отправились вместе со стариком в лапшичную, которая некогда ему принадлежала, и ели лапшу на завтрак.

– Я все еще прихожу сюда поработать на пару часов, – объяснил старик. – За это мне дают бесплатную лапшу. Пока я с этим справляюсь, я никогда не буду голодать.

Отца его слова не слишком-то порадовали, но я отметил, как тепло к старику относятся новые хозяева лапшичной, и почувствовал, что он уважаемый человек.

Затем он отвел нас в небольшой даосский храм и там зажег три палочки благовоний. Один из служителей в темно-синем облачении подошел поздороваться. Старик объяснил, кто мы такие, и служитель с улыбкой сказал отцу, что его дядя очень сильно продвинулся на духовном пути. На следующий день, когда мы возвращались домой, отец сказал, что дядя, наверное, пожертвовал деньги храму, чтобы о нем так хорошо думали. Помнится, я тогда расстроился. На самом деле даже сейчас, когда я уже сам старик, я все равно думаю, что служитель говорил тогда искренне. Некоторые люди не кривят душой.

Но главный момент этого визита – маленькое событие, открывшее мне глаза на мир, – не имело никакого отношения к моей семье.

Утром мы пошли гулять. Старший Брат Дедушки сказал, что собирается показать мне великие Врата Небесного Спокойствия, Тяньаньмэнь. Мы шли бок о бок, и старик рассказывал отцу о прошлом нашей семьи, когда мы внезапно услышали звук барабанов и гонгов, который двигался нам навстречу.

– Кого-то важного везут, – сказал отец, и мы тут же отошли в сторонку, уступая дорогу процессии.

– Мы увидим императора? – спросил я.

Старший Брат Дедушки рассмеялся:

– Он почти не выходит из дворца, но даже если вдруг куда-нибудь отправится, ты его определенно не увидишь, если не хочешь, чтобы тебе отрубили голову. Его пронесут мимо в паланкине, а нам нельзя на него смотреть. Так что опусти глаза.

– Я слышал, – заметил отец, – что в некоторых варварских странах людям позволено смотреть на своих правителей.

– Это лишний раз доказывает, какие низкопробные у них правители, – мгновенно нашелся старик.

Помню, я испытал гордость при мысли, что император нашей страны настолько похож на бога, что нам запрещено смотреть на него.

В любом случае это был не император, а какой-то придворный чиновник, достаточно важный, чтобы ему предшествовала целая свита слуг; некоторые из них были в конических шляпах и вышитых шелковых халатах. Если бы сегодня вы показали мне эти вышитые шелка, я тут же сказал бы, кто это вышивал и пропустили ли они хотя бы один стежок. Но тогда я впервые видел столь красивые вещи. Я понял, что они должны быть тяжелыми. Уж не потому ли эти люди шли медленно и величественно?

Но самое главное – в тот момент, когда я увидел эти шелка, то понял свое предназначение. Как перелетная птица узнает, куда лететь? Скажите мне. Она просто летит. Я полагаю, руководствуясь внутренним чувством. То же самое случилось со мной в Пекине. Я впервые увидел красивые вещи и понял, где мое место. Все просто.

– Кто эти люди? – спросил я.

– Мы называем их дворцовыми служителями, – ответил Старший Брат Дедушки.

– Вот кем я хочу быть! – заявил я.

Старик засмеялся, отец покачал головой, но почему они так отреагировали, я узнал только пару минут спустя, когда мы зашли в чайную.

– Ты заметил, какая у тех мужчин мягкая кожа? – спросил старик; вообще-то, я не заметил. – А еще у них высокие голоса. Потому что они евнухи. Знаешь, кто такие евнухи? – (Пришлось покачать головой.) – Евнух – это мужчина, которому отрезают пенис и яички, чтобы он не мог иметь детей. Такая процедура называется кастрацией. Евнухов нанимают на работу во дворец, потому что они не могут вступать в связь с императорскими женами и наложницами.

– А я думал, – перебил отец, – что иногда им отрезают только яички, а пенис оставляют, чтобы они могли нормально мочиться.

– Раньше так и было, – ответил Старший Брат Дедушки, – но потом оказалось, что некоторые евнухи все равно пользуются своим органом по назначению, хотя у них и нет яичек. Представляешь, какие там закручивались отношения между ними и скучающими женщинами во дворце, которым нечем заняться.

Отец охнул и засмеялся:

– Вот уж никогда не думал!

– Так что отрезают все под корень, – продолжил старик. – Обычно в юном возрасте. Тогда это не опасно.

– Получается, они мочатся, как женщины?

– Более или менее. Они не могут особо контролировать процесс, поэтому приходится часто мыться. – Старик обратился ко мне: – Это правда, что некоторые из них становятся очень богатыми, пока служат при дворе. Но многие умирают в бедности. Ты же хочешь обзавестись женой и детьми?

– Хочет, – ответил за меня отец.

– Хочу, – поддакнул я.

– Тогда придется найти другой способ разбогатеть, – сказал Старший Брат Дедушки, – хотя мне на ум ничего не идет.

С того дня я поставил перед собой такую задачу – разбогатеть, имея при этом семью.

Когда мы вернулись в крошечный домик, старик захотел отдохнуть, и мы тоже очень устали. Думаю, я проспал час или два, а проснувшись, обнаружил, что старик задумчиво смотрит на меня. Отец тоже открыл глаза, но Старший Брат Дедушки обратился ко мне, а не к отцу:

– Ты ошибаешься, если думаешь, что богатство делает человека счастливым. Зачастую наоборот. Чем больше у тебя всякого имущества, тем сильнее ты о нем беспокоишься. Это не более чем обуза на твоих плечах. Мудрый человек заботится только о самом необходимом. Ничего лишнего. Тогда твоя жизнь будет простой и ты будешь свободен. Я научился так жить. – Он улыбнулся и сделал широкий жест рукой. – Оглянись! Что ты видишь тут самого важного?

Я посмотрел на скамейку, стол, сундук и ночной горшок под чистой тряпицей.

– Ночной горшок! – выпалил я, вспомнив ужасную вонь в общественной уборной.

– Почти верно, – сказал он, – но не совсем. Это кан, на котором вы сидите. Подумай, насколько проста наша традиционная подогреваемая лежанка. Вместо того чтобы тратить тепло от кухонного очага, позволяя дыму подниматься в трубу, мы пропускаем его сбоку через кан, чтобы он нагревал кирпичи, перед тем как выйти через вентиляционное отверстие на другом конце. Даже после того, как огонь погаснет, кирпичи останутся теплыми всю ночь. Мы можем сидеть на кане днем и спать на нем ночью. Что может быть более