А до Берлина было так далеко... - Василий Шатилов

В назначенное время ударила наша артиллерия. Как только прозвучал последний залп, бойцы 182-й дивизии пошли в атаку. Впереди мчались танки, взметая снег и оставляя за собой густые шлейфы дыма.

Л то и дело подносил к глазам бинокль, подходил к стереотрубе, волновался. Даже невооруженным глазом было видно, как растекаются по возвышенности фигурки бойцов: то скроются, то покажутся в заснеженных кустах. Вот уже ворвались в первую траншею, пошли дальше.

Возле меня собрались офицеры оперативной группы. Все молчали, продолжая наблюдать за атакой. Только майор Пташенко, пришедший позже других, беседовал в сторонне с полковником Добылевым. Говорил он вполголоса, но некоторые слова произносил так, что их слышали все.

— Я полагаю, что артиллерия противника не подавлена за третьей траншеей. Вот-вот оживет и ударит по нашим танкам.

Добылев молчал, видимо переживая. И вот танки подошли к третьей траншее, а за ними безостановочно двигалась пехота. Все сразу облегченно вздохнули, особенно полковник Добылев, ведь он больше всех переживал за своих артиллеристов. Офицеры прильнули к окулярам стереотруб, подняли бинокли, пытаясь рассмотреть, что происходит там, в глубине обороны противника.

Из-за реки послышались выстрелы дальнобойной артиллерии врага. Все пристально смотрели на вершины Григоркиных высот. Каждый думал: «Когда же там покажутся наши?»

И вот на вершине появились цепи полков Емельянцева и майора Родионова.

Не встречая сильного сопротивления и видя отходящих гитлеровцев, пехота шла бодро, не отставая от танков. Молодцы!

До конца дня не смолкал гул орудий, треск пулеметных очередей. Только к вечеру все стихло. От командиров полков стали поступать доклады: 232-й полк вышел на рубеж высота 83,0, Ожидково; 140-й — Позолотино, высота 82,6; 171-й Середкина Слепня. Уцелевшие гитлеровцы поспешно отошли за реку Великая.

Все получилось по плану. Задача дня была выполнена. Должен сказать, что командарм правильно оценил поступавшие к нему доклады и не стал требовать немедленной атаки. Дал возможность командирам дивизий подготовить ее. Вот и результат.

Как только на следующий день рассвело, я, Добылев и Курбатов прошли бывший передний край обороны противника. Перебрались через минное поле, проволочные заграждения и траншеи. Слева и справа от вас тянулось ровное поле, покрытое грязным снегом, колеями от колес и гусениц, изрытое снарядами, минами…

Теперь нам не хватало для дальнейшего наступления плацдармов на левом берегу Великой. Мы начали тщательно готовиться к наступлению. В первую очередь провели партийные и комсомольские собрания. На них подвели итоги проведенных боев, отметили образцовые действия многих воинов, анализировали допущенные промахи и поставили дальнейшие задачи. Получали пополнение, распределяли его по ротам и батареям. Тут же приступали к его обучению.

В то же время готовили исходные рубежи для наступления, строили дополнительные наблюдательные и командные пункты, артиллерийские позиции, углубляли траншеи и ходы сообщения.

Перед наступлением надо было выявить передний край противника, глубину его обороны, огневые позиции, опорные пункты, изучить систему огня, минные поля. Для этого следовало организовать разведывательный поиск и захватить «языка». Одну из групп, самую сильную и опытную, выделенную в поиск от 108-й разведроты, составил взвод лейтенанта Новоселова. Придали ему отделение саперов во главе со старшим сержантом Жорой Исаеляном. Этот разведчик прославился храбростью и находчивостью еще под Старой Руссой. За это он был награжден орденом Славы III степени первым на Северо-Западном фронте.

В ночь на 4 марта разведчики переправились по льду реки Великой, вышли на берег, не обнаружив себя. Я и Зорько находились на передовом НП, с тревогой ждали их возвращения. Разведчики шли по заранее намеченному пути. Впереди двигалась группа саперов. Они убрали колючую проволоку, разминировали проход, прошли незамеченными передний край, несмотря на то что враг освещал его ракетами, прочесывал из пулеметов. При подходе к дзоту разведчики услышали русскую речь.

Новоселов шепотом спросил Исаеляна:

— Неужели сбились и вышли к своим?

— Может быть. Ночь темная, местность незнакомая, — ответил Жора.

— А может быть, опять появились перед нами власовцы? Они же попадались на Ловати. Надо быть осторожнее.

Поползли к дзоту. В темноте увидели силуэт часового, шагающего по протоптанной в снегу тропе.

«Кто он, свой или чужой?» — подумал про себя каждый.

— Разберемся потом, а сейчас надо взять его живым, — также шепотом предложил лейтенант Новоселов.

Двое бойцов ловко свалили часового, не дали ему крикнуть. Тот особенно не сопротивлялся и по-русски произнес:

— Сдаюсь!

Оказался он латышом. До 1940 года проживал вблизи границы с СССР.

Население здесь, как и в любой пограничной полосе, смешанное. Латыши говорили на русском языке, русские на латышском.

Пленный был из первого латышского полка 15-й пехотной дивизии войск СС.

Он рассказал, что большинство латышей не хотят воевать против Красной Армии. Многие латыши поджидают удобный момент, чтобы сдаться в плен. Но младшие командиры и офицеры строго следят за ними. Приходится идти в бой под дулом пистолета офицера.

Захват «языка» позволил нам выяснить, какие части находятся перед нами, какими силами они располагают и как построена вражеская оборона. Следовало уточнить еще лишь отдельные детали.

Теперь наша очередная задача состояла в том, чтобы сбросить остатки войск противника с правого берега реки Великой и на рубеже Ожидково, Позолотино, Должино захватить плацдарм на левом берегу реки для обеспечения общего наступления.

Хотя предстояла и небольшая по масштабам операция, но подготовка к ней шла так же, как к большому наступлению. Начали с рекогносцировки с удобного места в первой траншее.

Река Великая, шириной от 100 до 150 метров, была закована льдом толщиной 40–50 сантиметров. Автомашины, орудия с тягачами, пушки на конной тяге лед, пожалуй, выдержит, а для танков и самоходок придется усиливать поверхность льда настилом.

Перед передним краем тянется проволочное заграждение и минное поле, покрытое снегом. Метрах в трехстах за первой траншеей просматривается вторая. А в глубине, как докладывали разведчики и сообщили местные жители, строившие ранее оборонительные сооружения на этом рубеже, была еще одна линия траншей третья. И все это прикрывалось сотней орудий и шестиствольных минометов, танками и самоходками. Глубина главной полосы обороны составляла 4–6 км, а второй, проходившей в 8-12 км западнее переднего края, — 2–3 км. Общая глубина оборонительного рубежа достигала 10–15 км.