Времена смерти - Сергей Владимирович Жарковский

над бездымно горящим костром, потом, в два разделения, всё же пал на колено. Чай начинал парить, и дышать чайным паром ощущалось чрезвычайно полезным.

– Дыши, Вик, дыши, – сказал Спэб. – Но как ты думаешь, долго ли ты можешь сохранять на лице этот цвет?

– Какой цвет? – спросил Кемеров и откашлялся.

– Тот, что на нём сейчас. Красный интенсивный. Как листва на кустах. Я подумал, если ты гарантируешь его сохранение, мы могли бы оставить здесь фонари.

– Всё зависит от вдохновения, – сказал Кемеров. – Да и потом, нужно успеть до темноты.

– Вдохновение – неверная штука, – заметил Спэб Герц сокрушённо. – Жаль. Фонари придётся взять в любом случае. Вряд ли комплекс освещён. Я имею в виду освещение.

– Но ты-то хоть в порядке? – спросил Кемеров снова, глядя на Спэба испытующе. – Мне начинать завидовать?

– Не торопись, – честно ответил Спэб. – Во мне не меньше от хомо сапиенс, чем в тебе. Стоять пока не могу. Но ложиться не надо, Виктор, – предостерёг он. – Держи вертикаль, хотя бы стремись держать…

– Какое там – ложиться… – пробормотал Кемеров. – Это я просто упал.

– Тогда старайся не падать в костёр, – предложил Спэб.

Кемеров поднялся на четвереньки, после нескольких попыток сумел перенести центр тяжести на зад, сел, обхватил себя за колени, отыскал глазами Спэба, сильно сморщился, фокусируя внимание, и сказал:

– Но мы справимся, старина Спэб, мы всё преодолеем!

– А я сомневаюсь?! – воскликнул Спэб, потерял равновесие и чуть не свалился с тюка на бок. Кемерова медленно разобрал смех, утвердившись обратно на тюке, Спэб присоединился к нему. Тысячу лет уже они не смеялись.

– Когда я был жив тот раз, – сказал Кемеров, – по грунтам мне было ходить – пустяк!.. Кто бы мог сейчас представить. Я бы не мог.

– Контрольный вопрос, Призрак, – прервав смех, сказал Спэб. – Отмахни готовность.

– Готов к контролю, – сказал Кемеров. – Но лучше подождать. Слушай, Спэб, я всё понимаю, но чайник сними ты, пожалуйста. Поухаживай за мной. Ты как-то живее выглядишь.

Они выпили весь чайник. Где-то в районе девятой пиалы Кемеров ощутил себя полностью готовым к исполнению обязанностей Бейлифа в пределах Запрещённого Мира 4-ЕН-5355. Контрольными вопросами Спэб проверил через костёр его реакции, объявил динамику адаптации партнёра к SOC-переменной Четвёрки замечательно положительной, потребовал ответной проверки и прошёл её удовлетворительно. Они существовали уже больше часа. Альфа поднималась из-за холмов, через которые им предстояло перевалить по пути к ущелью, к ЭТАЦ. С севера вдруг дунул ветерок. Ещё голый Кемеров моментально покрылся гусиной кожей и потребовал одеваться в опочивальню. Спэб перекинул ему пакет с комбом, потом – один за другим – ботинки, осторожно поднялся на ноги, подпрыгнул на месте – на пробу, повертел головой, сделал пару приседаний, наклонов, – его кружило, но несбойно на бок. Он застегнул штаны, натянул куртку, завёл ремни на комбе, заключил все пряжки и взялся за ботинки. Когда он справился с ними и выпрямился, то с удивлением обнаружил рядом абсолютно готового к бою Кемерова.

– Ну, я рад, Вик, – сказал Спэб. – Взялись на грунт. С новым тебя. По старой-то по па?

– Космач не умрёт со смертью, – сказал Кемеров, улыбаясь. – Впрочем, я-то никогда от себя – того – и не отказывался.

– Никто не отказывался.

Номо Кемеров перестал улыбаться.

– Не будем об этом, Спэб. Были, отказывались.

Спэб сообразил, закусил от досады губу.

– Извини меня.

– Сняли, Спэб, никому не мне меня, – сказал Кемеров. – Это, – он усмехнулся, – жизнь… Давай паковаться, записывать костёр и работать.

– Согласен, – сказал Спэб, шурша ладонью по подбородку. – Побриться бы.

– Тебя побреет гробовщик.

Они собрали рюкзаки, замочили костёр и закопали упаковку от чая за пять минут. Как раньше, ведущим в их спарке ходил Кемеров, поэтому большой фонарь к плечу взял Спэб. Вероятность слежения за районом ЭТАЦ с Птицы Второй была большая. Птица Вторая как раз сейчас проходила зенит района, но без фонаря свежие мертвецы в утренних сумерках безлунного Запрещённого Мира были бы слепы, как пули в обойме, а ноктовизоров у них не было. Северный ветер, сначала вогнавший их в дрожь, устыдясь, вдруг решил помочь: медленно, но верно наносил на район ещё один слой среднестоящих туч. Спэб, поглядевши это дело, включил фонарь и не выключал его больше. Бейлифы двигались по кочковатой равнине, лавируя между неорганизованно растущих разноцветных кустов, в массе бывших им чуть выше пояса. Кемеров шёл впереди и правее ведомого. Десантный манер движения вряд ли был необходим, но многолетняя привычка дело такое, что они, не сговариваясь, приняли и впоследствии держали строй, ни разу не задумавшись о его необходимости тире ненужности.

Призрак, возрождённый или несущественный, способен сколько угодно жить на любой планете геогруппы, но адаптация к конкретно наличествующей SOC-переменной необходима и им; взять же новый грунт с ходу, чаю лишь напившись, без поражения хотя бы куриной слепотой, конечно, немыслимо. Даже один работающий фонарь приносил такое облегчение, что вторые полпути они проделали в два раза быстрее, на очередной холм поднялись сходу. Холм был крайним перед лесом. Тучи над головой штопке не подлежали: ни единой прорехи. Было без двенадцати семь местного. Бейлифы определились по автокарте. Им предстояло спуститься с холма, пройти по лесу четыре километра, до низких, ниже верхушки холма, который они только что оседлали, едва выступающих над деревьями скал. Сброшенный в самый центр месторождения, ЭТАЦ устроился зародышевыми блоками в ущелье между этими скалами, фасадом выходя на плоскогорье, тянущееся на многие километры от западной опушки леса. Не будь слепоты, купол и недоразвитую вышку комплекса они видели бы отсюда. Полутанк, который нужно было уничтожить первым делом, стоял в лощине с той стороны, в ста метрах от северосеверо-западного шлюза комплекса.

– Никогда не бывал в настоящем лесу, – сказал Спэб, пряча текст-папку в рюкзак. – Жаль, что глазки не прорезались. Наверное, прекрасно побродить по осеннему лесу при свете дня.

– Не сомневайся, это прекрасно, – ответил Кемеров, похороненный на Тройке в самом что ни на есть еловом лесу. – Однако ты мог бы ко мне заглянуть, если уж так исстрадался по деревьям.

– Мой Суд – Северный Полюс, – сказал Спэб. – Я никогда не страдаю, исполняя Суд.

– Ты всегда был ортодокс, – сказал Кемеров. – Даже когда был жив.

– Да, хотя здесь больше подходит глагол «дисциплинированный».

– А это глагол?

– По-моему, да.

– Ну, как скажешь. Но ты не беспокойся. Мы здесь навсегда. Порядок прежний. Я иду.

С холма спустились быстро. Уже на склоне росли деревья. Леса зелёной пары ЕН-5355, словно из одного прасемечка появившиеся, были в основном вечнозелёными, по климатическим поясам отличаясь только формой иголок да размерами стволов. Ботинки десантников утопали