Времена смерти - Сергей Владимирович Жарковский

привёл меня в чувство? Я не верю. Да и места в вертолёте на всех не хватало – пятиместная открытая платформа, вооружённая парой смартов, с мощной лампой на козырьке кабины, два пилотских места, радист, два стрелка. Военный «гриф». Совершенно ненужный нам в Палладине – древняя ошибка снабжения. Сколько лет провалялся он в арсенале «ОК» в пяти или шести ящиках, прежде чем понадобился… И кому понадобился, и как! Адаптирован вертолёт не был к грунту, я слышал, как Блэк-Блэк и женщина по фамилии Салло, умевшая управлять вертолётом, с неудовольствием обсуждали его пригодность, представлявшуюся им спорной, в обсуждение понемногу вступили все без исключения, и два следующих ночных часа, свидетелем которых я имел полное сознание быть, активно обсуждалась только и исключительно транспортная проблема. В снаряжение таинственного десанта входил, оказывается, большой мощный наземный вездеход, но его убила аварийная посадка – как я понял, и что мне позже подтвердили. Единственное, я не узнал тогда, а теперь и не узнать никак, был ли адаптирован их транспорт, не мог же не быть, а если был, то что это была за процедура? Железо к SOC мгновенно, по факту принятия к грунту, не тренируется – насколько мне известна технология. И оставались у них – лошади. И, естественно, маленький двухместный ровер с прицепом – видимо, уже адаптированный. Вертолёт (выяснилось в ходе подслушивания) тащили на салазках ровером, ну а контейнер доплёлся сам.

(Да, да, лошади, не вру, ейбо, бля. Маленькие, мощные, лохматые, очень злые и непокорные ласке клоны. Выводок их и выпекался всю ночь в мобильном процессоре неподалёку в темноте…)

(Не кто иной, как я, им всё спутал и всё поломал. Я вырубил БВС, выполнявший абсолютно корректную, штатную программу посадки. Разумеется, подробностей я не знал тогда, зачем, например, был необходим баллистический спуск? Быстрота? Тогда, если уж время они потеряли по моей милости, какой был им смысл сидеть у костра, несколько часов склонять на разные лады клоновую массу, сунувшуюся к управлению… Объяснение у меня теперь есть, только очень уж оно просто – они просто проволынили, вот так вот…)

А десантники, неослабевая, галдели, как им, мол, теперь и куда, кто-то иногда подходил ко мне, то мужчина, то женщина, светил в лицо, оттягивал губы, обязательно говорил в мой адрес что-то трабловое. Но я почти не прислушивался к гвалту, не замечал оскорблений и мало думал о будущем. Саул Ниткус, лежащий связанным рядом со мной, мучительно умирал.

Он умирал, и я не знаю, кого мне благодарить за темноту и тени, скрывшие от меня подробности, погасшую «бактерию»? Он умирал молча, и за это я благодарю его, хотя он молчал не из боязни кого-то обеспокоить. Я ничем не мог ему помочь, никто не мог ему помочь, даже сам он, космач и серьёз, не мог помочь себе. Сейчас ему не помогла бы и эвакуация. Умирал он, а они ели и пили, а он умирал. Я не хочу описывать его смерть. Да и не смотрел я: впал в оцепенение, считал небо. А кончилось так: через меня переступил кто-то и несколько комочков земли с подошв переступившего просыпались мне на грудь.

– Старик готов, Хан! – крикнула женщина – над Саулом склонилась женщина.

– Фаза? – странно спросил отдалённый голос Хана (я уже отличал их голоса!). – Обсля?

– Глаза потекли, – ответила женщина. – Кровь белая. Дал старичок SOC…

– Один поЯснел… – пробормотала другая женщина поблизости – та, что звалась то ли Вереника, то ли Береника..

– Оканчивай его, Долли, – приказал Хан.

– Перчатки-не-забудь-Долли,– напомнил мужчина, не Хан и не Блэк-Блэк, тот, что подходил с ними ко мне раньше, монотонный. Звуков, близко от меня возникших и продолжавшихся несколько минут, я никогда раньше не слышал. Сопение, какое-то сальное сильное трение, тоненький свист, как из того рассказа про сыщика и змею, треск рвущейся ткани… Полминуты, потом женщина резко поднялась, едва не споткнувшись о меня, вполголоса выругалась. Что-то мягко и сильно стукнулось и покатилось.

Глаза у меня открылись сами собой. Я увидел снизу стропорез в её руке и, не желая больше видеть ничего, зажмурился. Прямо у моего уха обильно текло. Отвратительный запах. Не знаю, как меня не стошнило.

– Готово, Хан. С этим без премии, – сообщила Валерия. – Возможность посмертной двигательной активности пресечена.

– Двое ещё, – напоминающе сказал Хан. – Проверь их.

Мне посветили в лицо из фонарика. Твёрдый палец ткнул меня в горло, так что я хлебнул слюны (обильно отделявшейся), закашлялся, но глаз не раскрыл. Палец с острым ногтем сильно надавил на щёку, потянул кожу вниз. Я закатил зрачок.

– Хана, а тут, с пареньком, похоже, на выпить будет, – сообщила Валерия. Произошла какая-то пауза, невидимая мне. – А последыша не понимаю.

– Я бы обоих окончил, да и за дело… – сказал четвёртый мужчина. – Зря мы тянем, Хан.

– Закон есть закон, Адам, – сказал Блэк-Блэк. – Каждый имеет право стать хобо. Каждому даден шанс. Мы исполняем закон, Адам.

– Н-да? – спросил Адам Мерсшайр. – А шрам ты ему свой отдашь? Расскажи, как ты намерен это сделать. Я отдам ему свой.

– Ну-ка, Мерс, прибери язычок, – ласково сказал Хан. – Налей себе чайку, яйцеглавый. Смочи язычок. Он у тебя просох на свежем воздухе. Смочи его и держи мокрым. Старые времена вспомнились? Трибун…

– Не называй меня так, Рукинштейн.

– Ах да! Виноват. Эк тебя разобрало. Но мы поссоримся с тобой позже. Салло, не откажись, паренька приблизь к огоньку. Скоро двигать, а надо полюбоваться. Бля, сходи, как там коники?

– ОК, лидер, – ответил монотонный.

– Эй ты, прик! – сказала Валерия Салло. – Ты меня слышишь?

– Разреши ему разговаривать, – посоветовал Блэк-Блэк. – Ему запретил Хан, а парень, по всему, дисциплинированный. Космач.

– Хан? – спросила Салло.

– От моего имени, – сказал Хан. – Или так его притащи.

– Тебе разрешено отвечать, прик. Открой глаза. – Салло пнула меня в плечо. Я открыл глаза. Она стояла надо мной, наклонившись, упираясь локтем в колени, и ловко вращала между пальцев масляно, липко блестевший стропорез. Я с трудом заставил себя смотреть мимо лезвия на лицо десантницы.

– Прик, ты понимаешь русский язык?– спросила Салло.– Ты меня уже (…)[65].

– Понимаю, – сказал я.

– Наконец-то! Хорошо. Сейчас я помогу тебе встать, и мы прогуляемся до костра. На тебя имеют желание взглянуть мои товарищи. Возможно, с тобой даже пообщаются. Ну, давай.

Она переложила нож в другую руку, просунула освободившуюся мне за ухо, ухватила меня за шиворот куртки и рванула, словно атлетическую штангу. Под коленями у меня появилась земля, Салло отпустила меня, и я тут же скрючился, ткнулся в землю лицом, недалеко от своих