Кровь драконов - Робин Хобб

Его голос замер. Он обвел невидящим взглядом колодезную шахту.

– Видимо, я умер, не успев вернуться. Где и как – я этого никогда не узнаю. После того послания, которое я оставил, в колоннах памяти ничего нет. Ни от меня. Ни от тебя.

Тимара медленно выпрямилась. Она встряхнула перчатки – и последняя выпавшая из них палочка оказалась фалангой пальца. Палки, которые с хрустом ломались у нее под ногами, на самом деле были тонкими ребрами, сохранившимися из-за холода.

– Ты для этого заставил меня сюда спуститься? Чтобы увидеть все это и убедиться, что она погибла здесь?

Он только покачал головой. Ее глаза уже приспособились к слабому свету, которое испускали украшения, однако на его лице не было красок – только плоскости и тени.

– Я хотел, чтобы ты была ею. Это правда. И я по-прежнему этого хочу. Мы всегда мечтали о том, что возродимся снова в новой паре Старших. Что мы будем гулять, танцевать и обедать вместе. Снова любить друг друга в нашем саду. Именно поэтому мы и создали те колонны. – Он глубоко вздохнул. – Но сюда я тебя привел не ради этого. Я привел тебя ради драконов. И ради Малты, Рэйна и их ребенка. Ради Тинтальи. Ради нас всех. Тимара, нам необходимо Серебро. Немного драконьей крови или его чешуйка могут начать изменения. Но необходимо продолжить их в таком направлении, чтобы мы и наши дети смогли жить… Для этого необходимо Серебро.

Она это знала. Действительности это не меняло.

– Здесь нет Серебра, Рапскаль. Только кости.

Она надела кольцо себе на палец. Оно свободно на нем болталось. Это не ее кольцо. Джидзин, соприкасающийся с ее кожей, нашептывал тайны, которых ей не хотелось слышать.

– Ты и еще несколько мастеров занимались этим колодцем. Ты говорила о том, что им управляешь. Я подумал…

– Я ничего об этом не помню, Рапскаль.

Она похлопала перчатками по ноге и попыталась подсунуть их под инструментальный пояс. Но его на ней не было.

– Правда? – негромко спросил он.

Она молча посмотрела на него, а потом обвела взглядом слабо мерцающие стены, окружавшие ее со всех сторон.

– Я помню, что спускаться сюда было опасно. Мы всегда брали фонари. И у нас всегда должен был быть напарник.

– Рамоз, – все так же тихо сказал он.

Она горько улыбнулась.

– Никогда не доверяй ревнивцу, – бросила она.

Она сама не понимала, что хотела этим сказать. Молчание затягивалось, и она не пыталась его нарушить. Она рассматривала гладкие черные стены, дожидаясь, чтобы к ней пришло какое-нибудь воспоминание. Но оно не приходило. Она перевела взгляд на кости и попыталась вызвать в себе какое-нибудь чувство к женщине, которая погибла здесь так давно.

Какую-то мысль ей ухватить удалось.

– Меня всегда пугал этот колодец – с первого же момента, как я его увидела. Но я не могла знать, что Амаринда здесь погибла. Она не могла вернуться и вложить это воспоминание в камень!

– Ты не могла этого знать. Но я знал. Даже тогда, когда оставлял для нее послание и уходил из города, я это, по-моему, знал. И мои воспоминания наложились на твои.

– Но ты все равно привел меня сюда.

– Это был последний шанс. Для всех нас.

Тимара задумалась над его словами. Последний шанс. Она предупредила его, что если он заставит ее спуститься в колодец, между ними все изменится. Но она спустилась добровольно. Тем не менее она подозревала, что все ее чувства к нему изменились.

– У меня замерзли руки, – сказала она просто для того, чтобы хоть что-то сказать, а потом добавила: – Бесполезно здесь оставаться, Рапскаль. Тут для нас ничего нет. Я ничего не помню. Лучше бы нам выбраться отсюда, пока мы еще в состоянии карабкаться.

Он безнадежно кивнул, и она жестом предложила ему лезть первым. Она всегда карабкалась лучше, чем Рапскаль. Она подсадила его повыше и крепко держала веревку, пока он не крикнул:

– Я уже на цепи!

Только после этого она последовала за ним.

– Ха! – вырвалось у нее. Она осознала, что незаметно для себя надела перчатки, только когда ее когти вжались в кончики пальцев.

Перчатки скрыли свет от кольца. «Ничего, – сказала она себе, – скоро я выберусь наверх». Она обернула веревку вокруг руки и уперлась босой ногой в стену. Холодно! Вытянув свободную руку, она перехватила веревку выше и начала свой подъем в темноте. Подниматься было гораздо труднее, чем съезжать, обжигая ладони. Ей никто веревку не удерживал – она раскачивалась и дергалась при каждом ее движении, а когти на пальцах ног проскальзывали по гладкой стене.

У самой цепи она задержалась. На отрезке веревки перчатки защитили ее поврежденные при стремительном спуске ладони, но на скользкой цепи они только усилят опасность. Она перебралась на цепь, обвязала себя веревкой, уперлась ногами в стену, стащила перчатку с одной руки… и обнаружила, что уставилась на небольшой узор из Серебра на черном камне, который оказался прямо перед глазами. Был ли он здесь, когда она спускалась вниз? Она была уверена, что заметила бы его! Но, конечно, сияние лунного медальона могло скрыть от нее узор.

Тимара запихнула перчатку себе за пазуху. Перехватив цепь, она подалась ближе. Надпись. Она приложила кончик пальца к буквам, водя по почти знакомым изгибам. Тут говорилось что-то важное. Почти невольно ее рука дошла до конца строки и постучала по значку, который там стоял. Два раза.

Она вздрогнула, услышав под собой скрежет камня по камню. Ей захотелось поскорее броситься вверх по цепи, но острое любопытство заставило ее медленно спуститься вниз по веревке. Вот оно! Большой кусок стены уходил назад, плавно откатываясь и оставляя после себя отверстие.

– Клапан на Серебряной жиле! – услышала она собственное восклицание.

И тут к ней пришло воспоминание о том, как она впервые спускалась вниз по колодцу вместе с опытным работником по Серебру. Он показал ей этот значок, остановив медленный спуск платформы.

– Можешь представить себе такое, – спросил он у нее, – что порой напор Серебра был настолько сильным, что оно поступало в резервуар на этом уровне? Иногда нам приходилось спускаться сюда и открывать стоки, чтобы выпустить лишнее. Существовали трубы, которые выносили его в реку. А когда Серебряные жилы были действительно богаты, нам приходилось часть из них перекрывать, чтобы оно не перехлестнуло через край и не потекло по улицам. – Старик закашлялся и вытер рот тыльной стороной руки. – Эта жила пересохла много десятков лет назад, – добавил он ворчливо. – И если напор Серебра и дальше будет падать, мы, наверное, больше никогда ее не откроем. Ну, крути рукоятку, девочка. До того места, где Серебро выходит сейчас, еще далеко. Нам надо будет замерить уровень зеркала Серебра и зарегистрировать его. Это и станет твоим делом раз в семнадцать дней. Нельзя распределять Серебро, если не знаешь, сколько дают жилы.