Супермодель в лучах смерти - Михаил Рогожин

Леонтович посмотрел на нее своими грустными глазами в обрамлении пушистых ресниц, пожевал кончик свисающего уса.

— Тань, неужели ты до сих пор ревнуешь?

— Не твое дело. Я убедительно прошу официально собрать всех твоих мартышек и чтобы обязательно явилась Люба!

Леонтович снова улегся в постель. И оттуда, словно из укрытия, спросил:

— Как я их соберу? Конкурс закончился, теперь у них по программе отдых, утвержденный твоим же любезным Ильей Сергеевичем.

— А если он прикажет? — настойчиво продолжала напирать Татьяна.

Чтобы хоть как-то отвязаться от нее, Леонтович вяло согласился.

— Если попросит, я ему не смогу отказать… Но пусть тогда девушкам какой-нибудь подарок сделает.

Татьяна поняла, как ей действовать дальше, потрепала Леонтовича по голове и была такова.

К Маркелову оказалось попасть не так просто. У его каюты скучали два охранника. Они не знали никакого языка, кроме своего греческого, поэтому долго не могли понять, чего она хочет. Когда ее вес же пропустили, она с порога спросила сидевшего в кресле Маркелова:

— Думаешь, эти болваны тебя спасут?

— От тебя — да, — в тон ей ответил он.

Татьяна резко изменила тактику. Подошла к Илье Сергеевичу, одетому, несмотря на утро, в официальный черный костюм, опустилась возле него на пол и положила голову ему на колени.

— Глупый, я так боюсь за тебя. Ты же моя единственная опора в жизни.

В ответ Маркелов кисло усмехнулся.

— Я только представила, что с тобой тоже может случиться, как с Лавром, и сердце остановилось. Любимый мой… хочешь ляжем прямо сейчас? — она приподнялась и стала расстегивать джинсовую рубашку.

Маркелов рукой остановил ее решительные движения. Но в глазах зажглись огоньки благодарности. Татьяна, подобно собаке, в тяжелую минуту всегда готова была разделить с хозяином его горести. И ведь умела подгадать момент. Одного такого ее прихода достаточно, чтобы Илья Сергеевич выбросил из головы дурацкие мысли об окончательном разрыве с ней.

Татьяна ласково и заботливо смотрела ему в глаза.

— У меня есть кое-какие подозрения, и зря ты назвал меня дурой. В каюте графа скрывается какая-то женщина. Не Люба, поверь мне, я ее вчера видела. Она ударила меня, да чуть печень не отбила. Такой рукой можно застрелить кого угодно…

— Чушь, — еще больше нахмурился Маркелов.

— Нет, не чушь. Я сейчас разговаривала с Леонтовичем. Он несет моральную ответственность за каждую девушку. И просит тебя официально объявить по громкой связи, чтобы все девушки без исключения срочно собрались в конференц-зале. Там-то и выяснится, Люба скрывается в каюте графа или нет.

Маркелов почувствовал, что от Татьяны пахнет перегаром, и отстранил ее подальше от себя.

— Ты не способна ни дня прожить без интриг. Въевшаяся в подкорку, старая театральная привычка. Помню, в цирке каждое утро, прежде чем начать репетицию, кто-то на кого-то стучал или выливал ушат помоев.

— Я готова поклясться, что к графу в Пирее подсела посторонняя женщина. Тебе этой информации мало? Тогда я пойду к Апостолосу. Может, у него хватит мозгов проверить!

Маркелов скривился. Он не переносил, когда на него давили. Решение приблизить к себе графа, принятое им после известия об убийстве Лавра, заставляло беречь его имя от всяких наветов.

Нервы у всех напряжены, и поди знай, как отреагирует Апостолос на бред Татьяны. Нехотя пришлось уступить железной хватке прожженой интриганки.

Татьяна не поверила на слово, а решила дождаться, пока Маркелов по телефону свяжется с рубкой и попросит Димитриса Паласа передать объявление. Деваться было некуда. Маркелов выполнил ее просьбу.

…Павел проснулся от внезапно заработавшего динамика, встроенного в стенку. На английском, греческом и русском языках несколько раз повторили сообщение для участниц круиза. Их настоятельно просили собраться в конференц-зале для сообщения еще одного решения жюри.

Он зевнул и повернулся в надежде увидеть спящую Антигони. Но ее рядом не оказалось. Динамик заглох, и до уха Павла донесся шум воды из душа. Он мечтательно улыбнулся. После вчерашней кровавой стычки Павел долго не мог заснуть, и чем больше пил и думал, тем ближе становилась свернувшаяся калачиком спящая гречанка с выглядывавшим из-под одеяла плечиком.

Она появилась, завернутая в большую банную простыню, и живо поинтересовалась:

— Что там сказали?

— Всех участниц конкурса приглашают в конференц-зал для вручения какого-то приза. Видно, впопыхах про него забыли.

Антигони нервно закурила и влезла с ногами в кресло. Она смотрела на Павла и удивлялась его безмятежной расслабленности.

— Это же катастрофа! Меня там разоблачат!

— А кто тебя туда пустит? — лениво спросил Павел. — Ты лежишь больная. Уверен, никто и не заметит, что тебя нет. Каждая будет думать о призе, там про других не вспоминают.

Его беспечность не успокоила гречанку. Она продолжала нервничать.

— Поверь моей интуиции… неспроста затевают сбор. Это твоя Татьяна интригует. Она ночь не спала, все вычисляла, где и когда меня видела. Такая не остановится. Тем более, ее подстегивает ревность.

— О чем ты? Какая ревность? Люба здесь давно ошивалась и ничего.

— О, граф, количество женщин, с которыми спит мужчина, мало что дает ему в понимании женского характера. Ты — ребенок. Мне достаточно было вчера на секунду увидеть ее глаза, и я поняла, откуда следует ждать неприятностей.

— Пошла она к черту! А ты ложись и отдыхай.

Антигони соскочила с кресла. Простыня чуть не свалилась с ее тренированного точеного тела. Она смутилась и, прихватив вещи, скрылась в туалетной комнате. Павел снова мечтательно улыбнулся. Он готов был один сразиться со всеми бандитами, находившимися на корабле, чтобы потом иметь возможность обнять и зацеловать это упавшее ему на голову греческое счастье.

— Ты должен пойти и выяснить, что там происходит! — кричала она из туалетной комнаты. Вернулась уже в джинсах и кофточке и продолжила. — Подумай, ночью произошли убийства. Все в панике, и вдруг вспоминают о каком-то призе! Так не бывает. Одевайся и иди в конференц-зал. Нельзя сидеть без информации.

Павел нехотя встал, начал натягивать джинсы, вспомнил, что они в крови, и бросил их в раковину.

— Я отстираю, — вызвалась Антигони и совсем по-семейному посоветовала: — Надень костюм.

Он с удовольствием выполнил ее просьбу. Привел себя в порядок и поинтересовался:

— Ну как я? Похож на мужчину, проводящего весь круиз в постели с очаровательной девушкой.

— Главное, чтобы я была похожа на ту девушку, — рассмеялась Антигони.

— Ничего нет проще, тебе нужно ко мне приставать с утра до ночи…

— А потом украсть твои последние деньги и остаться навсегда в Одессе, — продолжила она.

Они сами не заметили, как естественно перешли на ты. Да и вообще после столкновения с Лавром стали чувствовать себя вместе без всякого напряжения.

Когда Павел собрался уходить, Антигони подскочила к нему, поднялась на цыпочки и поцеловала в щеку.

— Храни тебя Господь!

Он ответил поцелуем в губы. Она не отвернулась, но и не прижалась к нему. Выпорхнула из его объятий и приложила палец к губам.

— Передай, что у меня высокая температура.

Когда Павел вошел в конференц-зал, на него устремили взгляды десятки глаз. Он подошел к Леонтовичу, пожал протянутую для приветствия руку и тихо предупредил:

— У Любы высокая температура. Она не придет.

Леонтович пожал плечами. И тут же за их спинами раздался голос Татьяны.

— Мы должны увидеть Любу!

Павел обернулся. Его бывшая любовница сидела в окружении Маркелова, Яниса и Егора Шкуратова. За их спинами стояли греческие телохранители.

— И не вешайте нам лапшу на уши, граф! Люба осталась в Афинах, а в вашей каюте прячется какая-то авантюристка!

Павел постарался изобразить на лице удивление. Развел руками и спокойно ответил:

— Мне нечего скрывать. Все знают о нашем романс. Спросите у Петра Кабанюка, он перед отплытием сам лично провожал Любу до моей каюты. А господин Лавр даже пытался к ней приставать. Пусть не стесняется, расскажет, что из этого вышло. Какие могут возникать подозрения?

— Я подтверждаю! — крикнул Кабанюк, давно шушукающийся в углу с высокой блондинкой.

— Вы уверены? — переспросил Маркелов.

— А як же? Дивчина, ну Люба, Люба шла в каюту Павла, а ваш Лавр на нее напал, так мне ж пришлось выручать ее…

Маркелов повернулся к Татьяне и зло прошептал:

— Я слышал эту историю от самого Лавра. Хватит балаган устраивать.

— Нашли кому верить. Кабанюк вечно пьяный. Он скоро трубу за Зыкину принимать будет.

Павел подошел к сидящим. Протянул руку Маркелову, потом Янису, и увидев Егора, показал на него.