Ночная смена. Крепость живых - Николай Берг

— Конечно. Чего так материтесь?

— Вы разделочный пункт в парке видели?

— Видели. Сейчас снимать будем.

— Так чего спрашиваете?

— Получается так, что зря спрашиваем.

— Миша где?

— Перевязан, обезболен. Сейчас его уже оперируют. Судя по времени.

— В Кронштадте?

— Там.

— Какие перспективы?

— Для Миши хорошие. Для вашего соседа — плохие.

— А для твоего брата?

— Думаю, что тоже хорошие.

— Здесь еще долго собираетесь сидеть?

— Нет. Скоро поедем.

— Не забыли, что еще женщин в Стрельне забрать надо?

— Отлично помним. В парке никого не встретили?

— Этого пидора да три штуки мертвяков.

— Ладно, помогите нашему парню в подготовке милицейского УАЗа.

— Хорошо. Что там готовить-то, — бензин залил да поехал. Там все погибли?

— Нет, водиле пуля в руку попала да одной из девчонок пуля оторвала палец.

— Надо же, как свезло. Я уж думал, им крышка. Вы там не копайтесь долго, не нравится мне тут очень. А я своей интуиции доверяю.

— Не волнуйтесь. Мы мигом. Пришли бы вы раньше, раньше бы уехали. Решили вас не бросать.

— А, ну да… не подумал… Зато я его снес, суку!

— Это его АКСУ? Ну за спиной.

— Его. Только патронов мало.

— Сколько?

— Рожок… Неполный.

— Тогда оставьте эту штуковину себе, а ППС верните доктору.

— Так у него же еще вон висит.

— Хотите поменяться?

— Не, не хочу… Держите.

Снимать получается не так быстро, как хотелось бы. Тут даже меня пронимает. Три перекладины, как гимнастические невысокие турники, на двух еще растянуты не до конца разделанные тела. Чем-то напоминает гейдельбергские поделки — там тоже экорше[43] в непривычных академичному глазу позах. В принципе так разделывают в деревне свиней — подтягивают за задние ноги, и достаточно аккуратно секануть по брюху, как все внутренности вываливаются долой. Охотники так тоже делают. Доводилось видеть.

Пока я снимаю, Николаич нарезает круги, постепенно удаляясь от меня и места разделки.

Не понимаю, что его так заинтересовало.

Заканчиваю, надеясь, что старательно запечатлел все. При видеосъемке важно не дергать камерой и не терять резкость, чтоб потом на стоп-кадре было видно, что и как. В свое время потратил много сил и угробил кучу пленки, пока не насобачился снимать, как следует.

Возвращается озадаченный Николаич:

— Сняли все?

— Все. А что вы искали?

— Внутренности. Кости. Следов того, что закапывали, нет. Даже кожи нет.

— Возможно, разделка тут работает недавно?

— Непохоже. Кровь они спускали, по этой канаве сгустки метров на сто гниют. С двух тел столько не наберется. Самое малое — десять. Но я уверен, что было больше.

Выбираемся из такого уютного раньше парка. Дмитрий с Надеждой волокут какие-то сумки. Собрали все, что нашли полезного и интересного в помещении.

Оказывается, что мы не приметили слона: за жилой караулкой притулился незаметно «жип широкий». Опер натренированным глазом нашел ключи с брелком. А потом методом дедукции и выхода через заднюю дверь обнаружил и джип «Гранд-чероки» — сочного вишневого цвета, всего с одним пулевым отверстием в водительском стекле.

Тремя джипами скатываемся вниз — к «хивусу». Оттуда высовывается водила и кричит, чтобы я позвонил сварщику по телефону. Оказывается, сварщик отзвонился на госпитальный сантранспорт, но там уже таскали раненых и потому свалили связь на меня.

— Отыскался след Тараса!

— И где этот болван?

— Сейчас узнаю.

Так, уже лучше, теперь телефон не занят.

— Помогите мне, пожалуйста, помогите!!! — Трубка так орет, что приходится отдалить ее от уха.

— Спокойно! Вы где?

— На дереве…

— Где это дерево?

— В парке!

Николаич нетерпеливо отнимает у меня мобилу. Звук громкий, слышно всем, кто не в охранении.

— Парк большой, — терпеливо, как с идиотом (хотя почему «как» — именно с идиотом мы и имеем дело), начинает говорить Николаич. — Куда вы пошли от берега?

— Я пошел к вам, потом стали стрелять… Я взял в сторону и заблудился…

— Вы видите какие-нибудь дома?

— Нет…

— Шоссе переходили?

— Не помню, нет, наверное…

— Нет или наверное?

— Нет…

— Так, что потом?

— Увидел собак, они странные какие-то — сразу напали.

— Вас укусили?

— Нет, я успел на дерево залезть. А они внизу сидят.

— Сколько собак?

— Четыре. Три и еще одна.

— То есть три рядом и одна в сторонке? Не лают?

— Да, так. Сидят молча.

— Оружие у вас есть?

— Н-нет…

— Я ж вам выдал ППШ?

— Я его уронил… Когда собаки погнались…

— Ясно. Через пару минут начинайте кричать «ау».

— Вы мне поможете?

— А куда денешься…

Выключает мобилу, протягивает ее мне:

— Получается так, что этот «иерой» сидит где-то совсем рядом. Тут до поселка доплюнуть можно. Чтоб заблудиться, постараться надо. Найти-то его не вопрос. А вот собаки мне не нравятся. Тем более молчаливые.

— Дохлые псинки-то? — влезает Михин папа. Он уже осмотрел свой УАЗ и теперь стоит с сокрушенным видом.

— Скорее всего. Пойдете с нами?

— Тык у меня патронов-то…

Николаич сопит, потом спрашивает меня:

— Что там, патроны есть к автомату?

— Есть. Десятка два.

— Получается так, что придется выдать оружие помощнее…

И выдает ему дробовик — автомат и патроны, вытянув их из узелка.

— А может, и пистолет дадите?

Николаич, сопя, выдает и ПМ с горсткой патронов.

Немного повеселевший Михин отец начинает снаряжаться.

Остаются на месте Серега и Ильяс — беречь джипы и амфибию. Вообще-то я бы лучше их с нами видел, как-то спокойнее было бы. Вот что оставили Надежду — это верно.

Разделившись на две ударные тройки, входим в жидковатый лесок. Слева, глубже в лес, идут Николаич с новобранцем и Дмитрий, в правой тройке — Саша, Вовка и я. Одновременно останавливаемся — впереди и левее дикий голос начинает орать: «Ау!»

Ага, уже легче. Стараемся не шуметь, идем на голос. Мужик орет от души. В другое время не выдержали бы, расхохотались. Но тут собачки… Не смешно.

Мужик недалеко ушел. Пройдя меньше двухсот метров, левая тройка останавливается. Кустов тут совсем мало, даже я вижу здоровенный нарост на достаточно тонком дереве. Сварщик, словно мартовский кот, сидит метрах в трех над землей и жалобно вопит. С чувством. Как Козловский…[44]

А вот собак я что-то не вижу. Вовка вроде тоже головой крутит. Зато Николаич и новичок недвусмысленно прицеливаются. Они и начинают стрелять первыми. Тут же начинает молотить и Вовка, но не в сторону сидящего на дереве, а вправо. В сторону дорожки. Я цель, к своему стыду, не вижу. Краем глаза замечаю, что правая тройка лупит теперь куда-то влево и опер тоже шлет в ту сторону короткие очереди.