Ночная смена. Крепость живых - Николай Берг

Потом он отправляется к сварщику, несколько минут они колдуют вдвоем, и Михин батя возвращается с шипящей и аппетитно пахнущей жестянкой, в которой пузырится гречка с тушенкой.

— Не подумайте, что жалею, но вы особенно не наедайтесь в один присест. Все ж таки постились несколько дней.

Семен Семеныч смотрит на Надежду с жалостью:

— Милая девушка, я отлично все понимаю, спасибо. Только это для меня не обед, это так, легкая закусь. Не хотите каши? Горячая, с поджаркой!

— Не откажусь.

И мне кажется, что Железная Надя, как ее втихомолку окрестил смешливый Серега, разрумянилась сильнее, должно быть от этого непривычного «милая девушка» и ласкового тона. Мужики-то к ней клеились, поскольку, судя по всему, она служила в военном коллективе, а вот у Семена Семеновича все получилось очень по-домашнему.

Сварщик тем временем уже освоился, выдернул Вовку в ассистенты и начал с бесхозного милицейского УАЗа.

— Не нравится мне, что у нас ментовоз, — допив свою кружку и выскоблив ложкой нерастворившийся сахар со дна, говорит Дима-опер.

— С чего это? — недоуменно спрашивает Серега.

— С того, что на перекрестке были двое в ментовской форме. Причем очень похоже, что они были ментами и раньше. Арсенал весь эмвэдэшный. По своим они огонь открыли моментально — видели же и Миху в форме, и водила на УАЗе этом тоже не в гражданке был. И неизвестно где эта шелупонь еще шарилась. Вот и выходит, если с ними встретимся, огонь они откроют без соплей. Если встретимся с теми, кого они обидели, нас могут не за тех принять… Короче, ситуация хреновая, — отмечает Николаич.

— Мальчишка на колу свеженину жрал — на нас даже не посмотрел. Значит, морфов они вполне могут откормить, — вливаю и я порцию яда.

— И мы не знаем, где у них база. Припремся на ремзавод — здравствуйте, посрамши…

— Мы морская пехота и должны выполнить свой долг! — цитирует Саша. — На самом деле не все так худо.

— И почему это?

— Оружие у них хуже, чем у нас. Сугубо для помещений. У десяти человек ни одного серьезного ствола.

— У девяти.

— Нехай у девяти. Броников ни на одном нет. Все без касок. Действовали тупо, как нигга-гангста[45] какая-то. Чего стрелять-то было сразу? Вы бы остановились?

— Не знаю. Я-то стал тормозить, да Миша заорал, словно его шилом ткнули, чтоб я гнал.

— Интересно, что он такое заметит.

— Не знаю, он вообще глазастый. Как думаете, его уже прооперировали?

— Думаю, что еще оперируют. Да и после операции вас сразу к нему не пустят.

— Под присмотром-то лучше было б.

— А за ним мой брат присмотрит. Он хоть и пошел в судмедэксперты, но уход за пациентами у него всегда хорошо получался. Ручаюсь. Его и пустят, к слову.

— Ну ваши б речи да Богу в уши…

— Ладно, пошли готовиться к выезду, нам еще по КАДу пилить…

Подсознание пока не перестроилось: смотрю на украшенные опалинами и покрытые сетками машины и не воспринимаю их как реальность. Словно на съемку очередного нашего блокбастэра попал. Очень вторично — как в фильмах наших недорежиссеров — выглядит наша боевая техника. Дешевая голливудчина…

Однако дальше едем в этой панковской технике. Из разбитых окон немилосердно дует, правда, скорость у нас убогая, так что терпимо. Периодически теряем из виду сопровождающий нас «хивус» да пару раз приходится ждать Надежду — ведет она аккуратно, но очень медленно.

— Я думал, что вы этого сварщика всеми матюками обложите, — говорит Семен Семеныч.

— За что?

— За дикое поведение во время стычки.

— Получается так, что не за что — сами виноваты. Взяли необстрелянного человека, неудивительно, что он голову потерял. Вот, к примеру, Суворов, тот, который генералиссимус, очень снисходительно относился к струсившим необстрелянным. Исторический факт.

— Стараетесь быть Суворовыми?

— Не самый худший образец для подражания. К слову, вы-то тоже не очень блеснули. Между нами, повезло вам несказанно… И нам тоже.

— Это в чем? В том, что по мне не попало, а досталось другу и сыну?

— Не обижайтесь, тут как кому повезло. Я про другое. Тот людоед, которого вы положили, мог бы точно так же вас положить. Окажись он чуток поопытнее или пошустрее… Вы ведь его на выходе из парка отстрелили?

— Ага. Смотрю, мелькает. Прилег в канавку. Тут он и нарисовался. Я ему первой очередью по ногам, а потом, когда он посреди дороги корчился, еще добавил.

— Вот видите. А если б он не мелькал?

— Так тут как кому повезет!

— Ни фига! Побеждает не тот, кому везет, а кто организован лучше, обучен, кто все силы использует грамотно, координированно. Вы ведь действовали как бы в составе нашей группы? Но самостийно. Ни куда пошли, ни что делать собираетесь, нам не сообщили. Случись что, мы вам помочь ничем не смогли бы. И что делать, сидеть ждать? Без вас уезжать — стыдоба. А где вы — неизвестно.

— Это да. Свалял дурака, признаю. Очень уж зол был. Увидел, куда вы чесанули, вот и решил в тыл выйти. И ведь получилось же!

— Тактически ваши действия — на отлично. Без вопросов. И то, что этого пидора снесли, тож плюс. Но есть и минус, о чем уже говорилось: были бы на связи, глядишь, у нас бы язык появился. И мы бы знали, кто, где и почем. А сейчас едем наобум. Понимаете?

— Понимаю. А если б он говорить не стал?

— Шутите? У нас аж два медика в команде. Да и еще люди опытные есть. Соловьем бы запел. Что скажете, доктор?

— Скажу, что папаша Мюллер из берлинского гестапо говорил: «При применении допроса четвертой степени все говорят». Препятствием в получении информации может быть либо неопытность допрашивающего и применение недостаточных мер воздействия, либо полная неосведомленность допрашиваемого. В последнем варианте он все равно ответит на вопросы, но это будет совершенно ложной информацией и вызовет неправильные действия с потерей времени и сил.

— А как же герои, которые не выдали военной тайны? И всякие образцы несгибаемых революционеров?

— Как сказал Мюллер: «Либо допрашивали неумело, либо спрашивали не о том». Мы бы спрашивали о том, да и допрос бы вели соответственно. Куда б делся…

— Ну вы и шуткари… — Похоже, Семен Семеныч неприятно удивлен.

— Получается так. Цель оправдывает бомбы. Вы, к слову, не лучше.

— Это как же?

— Раненого добили, вместо того чтоб оказать помощь.

— Так эта сука по нас стреляла! Первой!

— Получается так, что мы не на Диком Западе. Это у мериканцев с детства вколочено: кто первым за оружие схватился, тот и виноват, того и повесить. Потому у них даже в политике за оружие схватиться вторым, а вот выстрелить — первым… Ваши же действия с точки зрения действующего на нашей территории права — явное превышение самообороны. И чисто умышленное убийство. Будете спорить?