Мудрец - Кристофер Сташеф

— Теперь мы пойдем путем Зеленого бога!

Это было только начало. Убив жрецов, ваньяры с радостными криками начали обниматься.

А союзники, улыбаясь, пошли за предводителем Людей Ветра, размахивая в воздухе мечами и распевая:

— Кьюлаэра! Кьюлаэра! Кьюлаэра!

Стоящий на крепости Кьюлаэра понял, что настал мир, и опустил огромный меч. Улыбаясь, он радостно вскинул руки. Союзники увидели это и ответили ему счастливыми криками.

Потом Кьюлаэра отвернулся, на лице его вдруг появилась усталость.

— Не могу принять этих восхвалений! Я же не сам убил ульгарла!

— Но ты должен принять похвалу, — строго сказала Китишейн.

— Да! — подтвердила Луа.

— Кто станет восхвалять гнома? — заметил Йокот.

— Но кого-то им нужно восхвалять, — сказала Луа, — только это может их воссоединить.

— Только так могут восторжествовать Ломаллин и Рахани, — сказала Китишейн. — Ты должен стать нашим вождем, Кьюлаэра, ты должен принять славу за нас всех!

Он, ожив, посмотрел на друзей:

— Это действительно нужно?

— Нужно, и кроме того, — сказала Китишейн, — мне кажется, я знаю, как разделить с тобой славу.

Кьюлаэра посмотрел на ее сияющее лицо, а потом понял смысл ею сказанного. Он заулыбался, опустил голову, потянулся губами к ее губам.

Он поцеловал ее на глазах у всего войска. Люди приветственно закричали, а он поднял голову, посмотрел на нее, улыбнулся и спросил:

— Ну, доказал я, наконец, что достоин стать твоим мужем?

Она посмотрела на него нежно и лукаво и ответила:

— Доказал.

Хрипло, с придыханием он спросил:

— Значит, ты выйдешь за меня?

— Выйду, — ответила она, и он снова обнял ее, чтобы поцеловать еще раз.

Толпа внизу разразилась воплями радости. Луа смотрела на них со слезами на глазах, и ее рука сжала руку Йокота. Она робко посмотрела на него и сказала:

— Ты тоже доказал, что достоин такого.

— О, я знаю, — ответил он с сардонической улыбкой. — Но я не могу жениться на женщине, если она меня не любит — не любит меня больше всех на свете.

— Но я люблю тебя, — нежно сказала Луа, — и именно так.

Йокот хмуро посмотрел на Луа, но ее лицо сияло такой любовью и страстью, что у него не осталось ни малейших сомнений. Он обнял свою подругу и поцеловал ее так, как умеют только гномы.

Толпа внизу снова взревела от счастья, гномы посмотрели удивленно и покраснели.

— Смотри, что ты натворила, женщина! — сказал Йокот. — Из-за тебя я забыл, где я и кто смотрит на нас.

— Что ж, я горда этим. — Она прижалась к нему, он одарил ее улыбкой, потом развернул ее и повернулся сам, чтобы принять восхваления толпы.

— Огерн, — лениво сказала Рахани, — возвращайся в постель.

— Еще мгновение, любимая.

Огерн посмотрел вниз сквозь просвет в облаках, провел ладонью по руке и груди, чтобы лишний раз убедиться, что на его коже снова нет морщин, что его мускулы снова стали крепкими.

Рахани надулась:

— Ты бросил меня больше чем на год! Ты бросил меня, заставил изнывать от желания! Меня не утолить несколькими случайными встречами! Возвращайся в постель!

— Вернусь, не сомневайся. — Огерн смотрел на мир и улыбался. — Но я должен увидеть, как завершится дело, начатое мною.

— К чему? — спросила она. — Ты же знаешь, что должно произойти, — союз кочевников и северян попросил Кьюлаэру править ими всеми, всем западным миром! Ты знаешь, что он был вынужден согласиться, чтобы воспрепятствовать междоусобицам! И наверняка ты знаешь, что он женился на Китишейн, а Йокот — на Луа!

— Они венчаются вместе, две пары на одной церемонии, — сказал Огерн.

— Прямо сейчас? — Рахани поднялась на колени, встала, подошла к нему и посмотрела через его плечо.

Они увидели Юзева, стоящего перед двумя парами, поющего и изображающего завязывание узла, они увидели, как Кьюлаэра целует Китишейн так, как будто никогда не остановится, а Йокот целует Луа, более сдержанно, но тоже страстно.

— Благослови бог их союз, — прошептала Рахани. — У каждого из них будет по две девочки и два мальчика, и никто из детей не умрет, пока они не состарятся.

— Спасибо, любовь моя. Извини, что я отвлекся, но в сердца этих четырех я кое-что вложил, как это делает кузнец, если любит свою работу.

Тут Огерн почувствовал, как касается его спины ее грудь, и не смог больше сопротивляться возраставшему в нем желанию. Он повернулся, уложил ее на ложе, и трудно сказать, в ком из них страсть кипела сильнее.

Наконец Огерн поднял голову и, почти извиняясь, сказал:

— Ты понимаешь, что я выковал не только Кьюлаэру, которого я считаю героем.

— Конечно, — ответила она. — Ты выковал всех четверых. Ну поцелуй меня, Огерн, иначе мои губы высохнут от ожидания.

А какой мужчина пожелает такого горя богине?